— Я бы не доверилась этому переработанному мусору, чтобы даже отмахиваться от безглютенового вампира.

— Что в нем плохого? Это экономит время и довольно вкусно.

Гвен покачала головой.

— Ты знаешь, что дорога в ад усеяна короткими путями, так? Если это достойная пища, то она должна готовиться с нуля.

Допив свое вино, она поставила свой пустой бокал рядом с моим, положила в мусорку чесночный хлеб из бакалеи, порылась в шкафах и в холодильнике, собирая разные продукты. Когда она взяла сухие петрушку и орегано, я уже почти сказал ей, что банки стояли в буфете с тех самых пор, как я купил квартиру, но она бы, наверное, потащила меня в местную теплицу, и я бы обзавелся собственным садом трав.

То, как Гвен двигалась по кухне, — спокойно, естественно, эффективно — заставляло думать, что она была постоянной составляющей моей квартиры с того самого момента, как я продумывал планировку. Как будто она всегда принадлежала этому месту. Это была та сцена, к которой я мог так легко привыкнуть.

— Ты ответственный за чеснок. Поруби шесть долек, — сказала она, передавая мне головку чеснока и нож. — Я займусь остальным.

— Это мое единственное задание? — спросил я.

— Учитывая твой уровень мастерства, думаю, что это единственное, с чем ты сможешь справиться. В противном случае, полночь наступит еще до того, как хлеб будет готов.

— Я возмущен твоими словами. Я приготовил лазанью самостоятельно.

Она поставила сотейник на плиту, зажгла конфорку, добавила оливковое масло, соль, перец и горсть сушенных трав.

— Сколько часов ты потратил на то, чтобы подготовить все это?

— Два, — Гвен прислонилась бедром к столешнице и подняла бровь. — Весь вечер, — признался я.

— Я так и думала, — сказала она с ухмылкой, потом порезала на кусочки чиабатту, которую я оставил, чтобы утром приготовить тосты, и намазала одну сторону маслом.

Я старался извлечь зубчики чеснока из луковицы, но они не сдвинулись. Они что были приклеены? И у кого было так много терпения для этого? Вот в чем была причина появления чесночного порошка.

— Эта луковица неправильная, — сказал я, бросая ее на разделочный стол.

Гвен рассмеялась и ткнула меня в бок.

— Подвинься. Как бы я не получала удовольствие от твоих мучений, я покажу тебе один фокус того, как очистить чеснок меньше чем за минуту. Сначала, оторви головку тыльной стороной ладони, аккуратно потягивая ее назад и вперед, чтобы разделить зубчики и снять шелуху, — она положила луковицу в центре разделочной доски и показала мне движение, и, конечно же, зубчики чеснока отделились от основания.

— Впечатляет, но я видел и получше, — сказал я.

Она вздохнула.

— Найди мне две большие миски, сможешь?

Открыв посудомоечную машину, я достал те, что были из нержавеющей стали, которую я использовал для охлаждения ног и посмотрел на нее, говоря глазами «что на этот раз?».

— Они чистые, Сладкая Булочка?

— Ты в меня совсем не веришь, — я вздохнул. — Конечно, они чистые.

— Теперь положи зубчики в одну чашку и накрой все это второй, чтобы у тебя получился купол. Давай, — Гвен кивнула мне, чтобы я следовал ее указаниям. После того, как я сделал это, она сказала: — Теперь давай используем с умом все те часы, которые ты провел с тренажером «Мясотряс», и потрясем все это двадцать секунд.

— Я подарил его Крису на Рождество в прошлом году, — сказал я, ухмыляясь ее подколу. Я никогда не встречал кого-то с подобным остроумием или таким острым языком, и я сомневался, что это когда-нибудь будет казаться устаревшим.

— Весьма увлекательно, но давай покончим уже с этим.

Я снова сделал то, что говорила Гвен, и к моему удивлению, фокус на самом деле сработал. Вся шелуха упала с чеснока, оставив идеально чистые зубчики на дне чашки.

— Как ты научилась делать это? — спросил я, даже не пытаясь скрыть благоговение в своем голосе — на этот раз я был на самом деле впечатлен.

— Один старый сотрудник научил меня, — она пожала плечами, а потом перевела внимание на то, чтобы измельчить чеснок в пюре и поджарить его в оливковом масле с травами, прогретыми на плите. Пряный острый запах сразу же ударил мне в нос, и мой желудок заурчал.

— Уточнишь? — спросил я.

Выражение ее лица изменилось, став почти смущенным.

— На самом деле это не то, чем можно было бы похвастаться.

— Все равно, расскажи мне, — сказал я, надеясь, что она не заткнет мне рот, — только сейчас она позволила мне подобраться к себе так близко. Я вынужден был рисковать этим. — Эта история не может быть хуже, чем те времена в средней школе, когда Крис сдернул с меня штаны, сделав обманный маневр, притворяясь, будто хотел отобрать мяч.

Гвен изобразила улыбку, без сомнения представив меня блистающим перед толпой зрителей. Медленно, но верно ее стены рушились.

— Ладно, ладно, — сказала она, снимая сотейник с плиты и поливая этим соусом вторую половинку чиабатты. — Итак, мой первый день на работе и я только окончила кулинарную школу, и вот я прихожу в тот шикарный итальянский ресторан в отеле и казино the Cromwell в Вегасе, готовая всех пристыдить своей классической подготовкой ...

— Всегда знал, что Лалонд означало по-французски «самомнение».

— Это не самомнение, когда ты одарен, — сказала она. — Как бы там ни было, я приезжаю, ожидая, что поражу весь персонал кухни своим талантом, думая, что через неделю меня назначат шеф-поваром — я была как-никак лучшей выпускницей в своем классе — только вот младший повар поставил на мои колени корзину, полную чесночных луковиц и сказал, стоило мне закончить с ней, что меня ждут еще четыре такие.

— Могу поклясться, что ты была в ярости, — сказал я.

— Просто в бешенстве. Пока все остальные вокруг меня стряпали соусы, свиные стейки, реально готовили блюда, я погрязла в грязной подготовительной работе.

— А ты думала, что была выше этого?

— В то время — да, — она прижала два куска хлеба друг к другу и завернула их в фольгу, прежде чем все это положить в духовку рядом с лазаньей. — Целый месяц я чистила, резала, перемешивала овощи, до того как поняла, что часто задания, которые никто не хочет делать, — это те задания, которые дают возможность кухне работать на высоком уровне, и благодаря им шеф-повар может выполнять свою работу быстро и качественно.

— Очень похоже на разыгрывающих игроков. Только боль и никакой славы. Но если эти парни не будут делать свою работу ежедневно, если они не будут принимать удары и отрабатывать сценарии игры, я тоже не смогу выполнять свою работу.

Она кивнула.

— Верно. В любом случае, к концу первой смены я безумно устала, и мой нож просто соскользнул. Результатом была неприятная рана и четыре шва, — Гвен подняла руку, показывая едва заметную серебристую полоску вдоль указательного пальца. — На мое счастье, лезвие в основном затронуло только мясо. После этого, главный повар по заготовке посвятил меня в таинство раздербань-потряси-перемешай.

Я выдавил в ответ улыбку.

— Нужно ли мне поцеловать твою бо-бо, чтобы тебе стало лучше?

— Тебе все еще мало? Как насчет этого, — она закатала свой рукав, согнув руку в локте, Гвен обнажила блестящий участок кожи вдоль предплечья. — Ожог третьей степени от промышленной печи.

— Ну, знаешь, как говорится...

— Нет, Логан, я так не думаю, — ответила она, хотя то, как дрогнули ее пальцы и сжался рот, говорило мне о том, что если бы следующее предложение, сказанное мною, содержало бы фразу «ты не справляешься» и «не лезь на кухню», то я бы заработал несколько швов сам.

Так как поездка в неотложку не входила в мои планы сегодня вечером, то я поднял рукав своей футболки, показывая большой шрам, похожий на серп, на моем бицепсе.

— Футбольная игра в восьмом классе. Разбитое стекло. Тринадцать швов и укол от столбняка.

— Ой, — произнесла Гвен, ее губы вытянулись вперед от того, как она их притворно надула. — Коротышка Логан получил бо-бо?

— Ладно, что-то более свеженькое, — я задрал свою футболку, и да, я мог бы оттянуть ворот, но черт меня побери, мне так нравилось то, как Гвен сосредоточила свой взгляд на всех кубиках моего пресса. — Сломанная ключица, — сказал я, указывая на тонкую белую линию, пересекавшую мою грудь. — Операция, три спицы и металлическая пластина.