Ребята считали, что красноармейцы пойдут в глубь леса. А они стали краем кустарника приближаться к шоссейной дороге.

— Наверное, хотят мост перейти, пока светло, — высказал предположение Яша.

— Да, — согласился Ваня, — может, в том лесу, что за мостом, еще есть наши.

Ребята провозились целую ночь. Лопаточка только вначале показалась удобной. А потом работать ею стало трудно — очень короткий черенок. Да и дерну хорошего поблизости не было. Приходилось носить издалека, с болотистой низинки.

На рассвете, когда могила генерала была аккуратно обложена дерном, мальчишки уснули неподалеку, под ольховым кустом.

Ване приснился сон, будто вышел генерал из могилы, поднялся на бугор, грозный, величественный, весь как из огня. Правой рукой указывает на фашистов, а левой зовет:

— Вперед!

Бегут красноармейцы туда, куда указал генерал, бьют фашистов, кромсают нещадно. И в первом ряду они — Яша и Ваня с автоматами в руках.

Проснулись друзья от какого-то тяжелого, всю землю сотрясающего рева моторов и лязга железа. Глянули на дорогу и обомлели. По шоссе прямо на мост шли на полной скорости огромные, похожие на бегемотов танки с черным крестом на башнях. Их было пять.

— Перейдут через мост и догонят наших, проклятые! — беспокоясь прежде всего о лейтенанте и красноармейцах, сказал Ваня.

— Они, по-моему, перебрались через мост и ушли в лес, а танки по лесу не могут догонять, — рассудил Яша.

Ваня только кивнул в знак того, что хорошо, если так.

Передний танк уже был на середине моста, а второй только поравнялся с перилами, когда там вдруг рвануло и огромное черное облако взметнулось в небо, вскипело красным, рыжим и черным пламенем. А когда опустилось, то не было ни моста, ни тех двух танков. Третий железный бегемот с черным крестом на башне с разбега остановился над пропастью и стал разворачиваться. Но из кустов, зеленевших за кюветом, в него полетели сразу три блестящие штуки, сверкнули на солнце, как рыбины. Ваня подумал, что это гранаты, но Яша воскликнул с восторгом:

— Эх ты, бутылки с горючей смесью!

Его предположение сразу же подтвердилось — танк вспыхнул, словно стог сена.

Ваня и Яша не видели, кто забросал танки бутылками. Но вскоре из кустов возле самой дороги выскочили те трое, о которых мальчишки думали, что они уже давно в дальнем лесу. Бросились они прочь от дороги, петляя по мелкому кустарнику. И может, так благополучно и ушли бы. Но к подорванному мосту прикатили грузовики. Только остановились, из них, как воронье, высыпали фашисты в касках. Разбежались по кювету и начали палить из всего, что было: из автоматов, винтовок, пулеметов.

Ребятам стало страшно. Они похватали припасенные еще с вечера автоматы и гранаты и хотели скрыться в лесу, да увидели лейтенанта, бегущего к могиле. Заметив ребят, он даже не остановился, а только спросил, на месте ли носилки, на которых они вчера принесли генерала.

— Убегайте, ребята, в лес! Фашисты лютуют — мы им перцу под хвост насыпали, — крикнул лейтенант и, схватив носилки, побежал назад, к своим.

Ребята догадались, что кто-то из троих тяжело ранен, и Ваня крикнул лейтенанту:

— Можно, мы с вами будем уходить в лес?

— Давай! — ответил лейтенант.

Раненым оказался молодой кудрявый боец. Он был без пилотки; желтые, как солома, кудри покраснели от крови, проступившей сквозь бинт.

Ребята забрали у второго бойца пустые рюкзаки. Положив раненого на носилки, лейтенант и боец быстро пошли в лес. За ними поспешили и ребята.

Ване казалось, что фашисты стреляют прямо ему в спину. Однако он старался не оглядываться, чтоб не показаться трусом. Посматривал назад только сам лейтенант. Ну, это он как командир, чтоб знать, что делается вокруг.

Стрельба не умолкала. Но красноармейцы и мальчишки уходили от нее все дальше и дальше в глубь леса.

Наконец остановились отдохнуть. И тут Ваня не вытерпел. С восторгом глядя на лейтенанта, пилоткой, отиравшего пот с лица и шеи, он сказал:

— Здорово дали вы им!

— Это не мы, это генерал Заруба, — ответил лейтенант. — Он им не даст покоя и мертвый!

— Да, наша часть рассыпалась, но она не разбита. Мы еще им покажем! — сказал черный то ли от порохового дыма, то ли от пыли красноармеец.

И вдруг он склонился над носилками и быстро застегнул пуговицы на гимнастерке раненого. Он это сделал торопливо и старательно, заслоняя собою от мальчишек грудь неподвижно лежащего товарища.

Однако Ваня успел заметить то, что так поспешно прятал от него боец: край алого, словно свежая кровь, знамени и даже кончик золотой буквы, кажется, «П». Он многозначительно посмотрел на Яшу. Но тот о чем-то увлеченно говорил с лейтенантом.

«Знаменосец!» — с восторгом подумал Ваня о раненом.

— Ну а теперь давайте знакомиться, — предложил лейтенант. — Меня зовут Сергеем Соловьевым. Товарища — Николаем Черновым. А ранило Володю Сорокина, гордость нашей части, комсорга. А вы кто такие?

— Я — Ваня. Он — Яша, — ответил Ваня за обоих.

— Все ясно, до мельчайших подробностей, — улыбнулся лейтенант. — А откуда вы?

— Я из Поречья, тут недалеко. Яша — из Вишнёвич.

Насчет недалеко Ваня приврал, чтоб лейтенант не расспрашивал, почему ушли из дому в такую даль. Но провести его не удалось, он тут же посмотрел на карту и присвистнул:

— Вот так недалеко! Восемнадцать километров! Это ваши родители там уже… — и вдруг он умолк, заметив, как помрачнели оба мальчика.

Яша коротко, но очень внятно рассказал о том, что произошло с их родителями.

Лейтенант долго после этого молчал. Потом тихо, но сурово сказал:

— За все это фашисты еще поплатятся!..

Трое суток жили ребята с красноармейцами в шалаше, сделанном в лесной чащобе под старой развесистой елью. Раненый пришел в себя и стал понемногу выздоравливать. А вскоре лейтенант и красноармеец Чернов ушли за продовольствием, закопанным на месте расположения их части.

Ушли на день-два. Да так и не вернулись.

Ребята снова перешли на иждивение пастушков. Теперь у них была одна забота — помочь красноармейцу Сорокину скорее выздороветь.

Однажды пастушки, приносившие ребятам еду и лекарство, сказали, что в село пришли фашисты и поселились в их школе, а сам их командир — прямо в красном уголке.

Лейтенант и красноармеец оставили в шалаше все, что не было нужно им в походе, в том числе и бутылки с горючей смесью. Две бутылки Ваня и Яша подарили своим новым друзьям. А те запустили их в окно немецкого жилья в полночь, когда часовой зашел за угол школы.

А чтоб немцы не подозревали мирных жителей в поджоге, ребята воткнули возле дороги кол с фанеркой, на которой было заранее написано углем:

«Смерть проклятым фашистам!

Генерал Заруба».

Не знали ребята, что их выдумкой скоро начнут пользоваться сельские комсомольцы и все, кто ненавидел фашистов и старался хоть как-то с ними бороться. Слава генерала Зарубы росла не по дням, а по часам.

Красноармеец Сорокин уже начал ходить. Узнав о поджоге дома с фашистами, он запретил своим друзьям такие опасные вылазки.

Но «генерал Заруба» уже действовал и в соседних районах. Он проник даже в город.

Ваня и Яша ждали теперь только полного выздоровления раненого красноармейца, чтобы отправиться на восток, к линии фронта. Как вдруг ночью на их костер набрела разведчица Маруся.

…Выслушав эту горькую исповедь, командир печально посмотрел на Ваню и совершенно серьезно, как взрослому, сказал:

— Да, пережил ты, товарищ, немало. И хорошо, что Мария Федоровна тебя нашла. Нельзя сейчас действовать в одиночку, непродуманно. Давай веди своего Яшу и красноармейца. Будем вместе бить этих гадов. Организатор нашего отряда Иван Трофимович говорит: «В большом огне и сырое полено горит лучше».

— Да я-то пошел бы и Яша тоже. Но красноармеец ни за что не пойдет.

— Это ж почему? — удивился командир.

— У него хранится страшная тайна, которую он, наверное, никому не раскроет, только своему командиру. Я поклялся ему молчать. Но вы сами спросите его, может, вам он и скажет.