Эль-Саморен равнодушно наблюдал за товарищами, мысленно ухмыляясь суетливым прихорашиванием молодняка. Сам он уже смирился с предстоящими часами, о которых сразу же захочется забыть, а по-хорошему ещё и отмыться. Но долго предаваться раздумьями с комфортом не вышло — его вызвали в первой же партии и эльф вместе с товарищами вышел во двор, где они разбились на пары и красивым строем вышли в город.
А на улицах по дневному времени была тьма-тьмущая народу. Рынок уже закрылся и продавцы с зеваками разбредались по домам, мастеровые, закончившие работу, наслаждались отдыхом. Горожане собирались в группы и обсуждали последние сплетни и новости, отовсюду можно было услышать смех. Среди простых работяг то тут, то там можно было заметить спешащих с завёрнутыми в ткань нарядами на вытянутых руках модисток и лукаво ухмыляющихся красоток с сундучками расчёсок, лент и красок. Столица просто жила своей обычной жизнью.
Через пару часов, когда начнёт темнеть, горожане окончательно разбредутся с улиц: кто-то придёт домой и проведёт вечерние часы с близкими, кто-то завалится в трактир, чтобы поговорить с такими же праздными зеваками и, возможно, встретить ночь уже в более злачных закоулках города. А ещё с закатом на улицы выкатятся нарядные экипажи, которые будут перевозить эльфов и эльфиек из особняков во дворцы и из дворцов в особняки.
Только вечерняя смена стражи все эти весёлые часы проведёт на службе. Сейчас их строй, прошагавший половину города, вошел во двор одного из роскошных дворцов и затопал подкованными подошвами по его коридорам, сменяя уставших коллег. Эль-Саморену достался пост в одном из малых приёмных залов, в котором уже сейчас слуги заканчивали приготовления к празднику.
Эльф встал на положенное ему место возле двери, с другой стороны которой замер его напарник. Эль-Саморен постарался встать поудобней, насколько это было возможно, и замер. Теперь всё, что он мог — это смотреть и слушать.
Но пока ничего интересного не происходило. Одна из служанок, непрерывно что-то бубня себе под нос, закончила мыть пол в дальнем углу залы, сердито плюхнула мокрую тряпку в ведро, разбрызгав грязную воду вокруг. Выругалась в полголоса, так, чтобы стоящим в нескольких шагах от неё было не разобрать слов, выжала злополучную тряпку, затёрла получившуюся лужу и, захватив ведро, гордо удалилась в боковую дверь.
Молодой слуга, в отличие от женщины, весело напевал заразительную песенку, злостно перевирая половину слов, и полировал дерево низких столиков. Работая, он не забывал подмигивать двум молодым девушкам, также заканчивавшим приводить в должный вид разные мелочи: расставляющие цветы, протирающие статуэтки на подоконниках. Девицы раздражающе глупо хихикали и кокетливо прятали лица за плечами.
Вскоре комната приняла нарядный вид: белоснежные салфетки прятали всё, что должны были прятать, а что должно было сверкать — сверкало. А флиртующий молодняк погнал работать дальше заглянувший управляющий. Но в опустевшей комнате тут же появились официанты с подносами, заставленными хрустальными графинам различных вин в окружении чистейших бокалов. Едва напитки заняли свои места и зала вновь опустела, как в сопровождении вездесущего управляющего заявилась хозяйка.
Эльфийка, одетая в домашнее платье, придирчиво осмотрелась, обошла комнату, подправила кремовые тяжелые шторы, раскрыв сильнее окно и запустив внутрь последние вечерние лучи, поскользнулась на не до конца затёртой луже и так выразительно посмотрела на слугу, что управляющий буквально затрясся и начал судорожно обещать и наказать виновного, и вот прям немедленно устранить сырость, одновременно яростно тряся кулаком в сторону полуприкрытой боковой двери.
Стоило только хозяйке так же молча выйти в сопровождении перепуганного слуги, как из боковой двери вышла давешняя сердитая женщина, только уже без ведра и с сухой тряпкой, которой и затёрла лужу, попутно продемонстрировав безответным стражником внушительных размеров попу, прикрытую тёмно-серой юбкой с огромным мокрым пятном почти до колена.
Но вот комната снова опустела. Только не успели стражники перевести дух, как до их слуха донеслись голоса из коридора.
— Мы Вас уже ждём. Благодарю, что вы откликнулись на нашу просьбу.
— Не стоит так сильно преувеличивать мой вклад. Мне не так уж и сложно помочь Вам. Всё же не каждый день в семье бывает такой праздник. Пусть эта услуга будет нашим поздравлением Вашей семье и Вашему Дому.
— О, не стоит! — в голосе даже приглушенном расстоянием слышались наигранность и фальшь. — Хоть мы и давно ждали. Сейчас возвращение дочери с новорожденной внучкой…
Беседующие прошли мимо двери и удалились, забрав с собой и разговор. Вместо них по коридору поспешили в противоположные стороны другие домашние и пришел с первым обходом командир. Старший стражник мельком осмотрел подчинённых, оглядел зал и, ухмыльнувшись под шлемом, довольный отправился дальше.
Но стоило удалиться командиру, как в залу с очередной проверкой заглянул один из эльфов, который, впрочем, не задержался. Да и вряд ли он мог многое рассмотреть — в комнате почти стемнело, а свечей не принесли. А откуда-то снаружи, пробиваясь сквозь закрытые окна, донеслось конское сердитое ржание и последовавший возмущенный крик с требованием не пугать лошадей. Видимо кто-то из младших обитателей дворца решил провернуть старую шутку с разлитыми прямо перед мордами упряжных коней настойками благовоний.
И вновь в комнате объявились эльфы. Не слишком молодой, но одетый в богатый костюм эльф сопровождал уже знакомого мага, того самого помощника Наставника, обычно тихого и сдержанного. Маг уверенными шагами прошел почти в середину зала и начал выпускать в воздух светящиеся бело-голубые шары, которые стремительно желтели, едва покидая ладони.
— Сто семьдесят три, сто семьдесят четыре, сто семьдесят пять… — отщелкивал, приговаривая, скорей всего, родственник хозяина дворца. — Это будет не основная зала, поэтому в ней можно сделать свет не таким ярким. Сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять, сто восемьдесят шесть...
— Хорошо. Но и не стоит оставлять её полутёмной, — кивнул маг, отправляя огоньки в люстру под потолком и светильники на стенах. Помощник Яль-Паларана постоял, любуясь сделанным, подправил силу некоторых огоньков и, смиренно опустив голову, вышел вслед за своим спутником.
Эль-Саморен отметил, что маг смотрелся на фоне роскошного и уверенного хозяйского если не отпрыска, то приближенного словно бы слуга. Не удивительно, ведь маг вновь оделся в красивые и добротные вещи, но не добавил к образу ничего из доступной ему роскоши, даже так любимой богатеями вышивки нет. Это странно, маги любят подчёркивать своё превосходство.
А комната в свете волшебных ламп преобразилась. Желто-оранжевые огоньки горели ровным светом, но, порой, как будто подмигивали все разом, погружая зал на несколько мгновений в сумрак. Но когда они светили со всей своей яркостью, они заставляли искриться и хрусталь графинов, и статуэтки, и полированную мебель так, что хотелось озорно засмеяться. Но служба.
А по коридору за спинами стражников уже начали проходить гости. Первую группу эльфов провожал в зал, другой, не тот, в котором дежурил Эль-Саморен, судя по голосу, лично хозяин, тот самый, который ещё недавно встречал мага. Владелец дворца многословно извинялся за происшествие во дворе, обещая найти и наказать шутника. Гости, скорей всего, благосклонно кивали, соглашаясь, что произошедшее всего лишь досадное недоразумение, не стоящее таких подробных извинений, но в то же время мысленно уже подсчитали какую утром запросят компенсацию. А хозяин, тоже уже понимающий, во что встанет ему чья-то шутка, за милой улыбкой скрипел зубами. Жаль только, у стражников не было возможности это всё увидеть, они могли лишь слышать и мысленно восстановливать картинку по голосам.
Вслед за первыми гостями во двор въехали и вторые, и так же потом прошли по коридору только уже в сопровождении хозяйки. А потом гости начали прибывать всё набирающим плотность потоком. Их шаги и голоса, бодрые и предвкушающие веселье, сливались в монотонный радостный шум, и откуда-то из глубины дворца стала доноситься музыка.