— Средняя дверь ведет в номер для новобрачных, — пояснил лифтер. — Правая — в президентский. Левая — в номер для бизнесменов.

— Есть тут кто-нибудь, кроме графа с молодой женой?

— В их номере никого. Но в президентском находятся разные странные люди.

— Только не говорите мне, что там президент.

— В этом отеле он не останавливается. Если тут что-то и есть президентского, так это цена.

Его физиономия сияла, он был не прочь постоять и полюбоваться внешностью Люсиль и насладиться моим остроумием, но дела позвали его, и он уехал. Просто удивительно, сколько мужчин получали удовольствие от одного вида Люсиль.

— Ну что ж, — сказал я ей. — Синтия, стало быть, вернулась.

— Харви, — начала Люсиль, взяв меня за руку. В се голосе послышались какие-то новые нотки, и я удивленно посмотрел на нее.

— Харви, тут что-то не так, сказала Люсиль тихим голосом.

— Почему это?

— Неужели тебя ничего не смущает? Нет, тут явно что-то не так. Должны быть голоса, музыка, а я ничего не слышу. Мертвая тишина.

— Хорошая звукоизоляция, — пояснил я.

Холл был застелен толстым ковром, стены обиты синтетическими расписными обоями, в углу стояли скамейка в неогреческом стиле и маленький столик, а на нем ваза со свежими цветами. Шикарная обстановочка.

— Не слишком ли легко нас сюда впустили? — спросила меня Люсиль.

— Лифт — великое дело.

— Харви, не хохми. У тебя есть оружие?

— Ты с ума сошла. Зачем оно мне?

— Но ты ведь частный сыщик, — не унималась Люсиль. — А частные сыщики носят при себе оружие.

— Я расследователь страховой компании.

— Харви, давай дождемся Джекоби.

— Джекоби! Это же курам на смех! Великий оперативник. Ну его с его европейскими манерами!

— Бога ради, Харви, не надо шутить. Я никак не могу взять в толк, почему нам нельзя было обратиться к сержанту Келли и лейтенанту Ротшильду? Зачем тогда вообще полиция? Я еще не видела ни одного фильма, где беды можно было бы избежать, не вызвав полицию. Знаешь, по ходу действия наступает такой момент, где все зрители с двумя извилинами бормочут: «Ну, скорее, позовите полицию!» Но нет, идиот-герой, придуманный умниками из Голливуда, об этом и слышать не хочет. Вместо этого он храбро шагает навстречу беде, и бац!

— Я же говорил тебе: «Подожди меня внизу», — сердито прошипел я. — Неужели непонятно?

— Ладно, Харви, я больше не буду, — примирительно согласилась Люсиль.

У двери был декоративный медный молоток. Я трижды постучал, и не успели стихнуть мелодичные звуки, как дверь открылась и я вошел. Люсиль вошла со мной, и дверь за нами закрылась. У двери возник высокий загорелый человек. Рост его был шесть футов два дюйма, никак не меньше. На нем был серый пиджак, узкие брюки, ковбойские тисненные серебром сапоги и широкополая ковбойская шляпа. В руке у него был пистолет сорок пятого калибра, снабженный глушителем. Он улыбнулся, не разжимая губ, затем кивнул и, махнув рукой с пистолетом, пригласил нас в гостиную. Скорее всего, вы не имели возможности убедиться, до чего выразительны бывают эти короткие взмахи руки с пистолетом, но уж поверьте мне на слово. По ним можно четко представить себе, в каких отношениях с оружием находится человек. Встретивший нас молодец, смею вас уверить, был с ним на короткой ноге. Он давно и крепко дружил со всем, что стреляет. Так, по крайней мере, мне показалось, и я не испытал ни малейшей потребности проверять мои догадки на практике. Я послушно вошел в гостиную. Люсиль за мной.

В гостиной я увидел объект, точнее объекты, моего поиска. Высокая, хорошо сложенная молодая женщина сидела в кресле в состоянии полного оцепенения. На полу, вытянувшись во весь рост, лежал молодой человек. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это был граф Гамбион де Фонти, он же Вален-то Корсика. Это был холеный и довольно красивый молодой человек. В петлице у него была белая гвоздика, что делало его похожим на упавший манекен, из тех, что красуются в витринах универмагов. Но из манекена не может хлестать кровь, а у лежащего на полу человека из трех пулевых ран в груди обильно текла кровь.

В комнате было еще четверо мужчин, один из которых отличался невероятной тучностью. «Толстяк Ковентри», — мелькнуло в моем мозгу. Странное имя… И тут я вспомнил, что говорил мне Ротшильд.

Глава X

Толстяк указал на свободный диванчик и сказал, гнусаво растягивая слова.

— Присаживайтесь, ребята. Можете расслабиться. У нас тут дружеская встреча.

Мы сели на диван. Синтия Брендон очнулась от оцепенения, посмотрела на нас, и я спросил:

— Вы Синтия Брендон?

Она вдруг начала рыдать. Люсиль дотронулась до моей руки и шепнула:

— Харви, мне страшно!

— Ну что ты, детка, — сказал толстяк, — ты среди джентльменов старой южной школы. Беспокоиться не надо.

Трое остальных встали и по кивку толстяка подошли к нам.

— Обыскать его, — приказал тот.

— У меня нет оружия, — сообщил я, стараясь придать голосу как можно больше правдивости.

Меня быстро и умело обыскали.

— Сумочку дамы, — распорядился толстяк.

Они изучили содержимое сумочки Люсиль.

— Все чисто, — доложил высокий улыбчивый человек, впустивший нас.

Все трое были одеты одинаково — в серые фланелевые пиджаки с подбитыми ватой плечами и узкие брюки. Их черные шляпы лежали на стульях. На каждом были ковбойские сапоги, галстуки шнурком и бриллиантовые перстни. Один из них был невысок и совсем юн. Прочие же ростом удались на славу, им было где-то между тридцатью пятью и сорока.

— Я толстяк Ковентри, — сообщил главный, — ты, наверное, успел наслушаться про меня, братец Крим.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Я верю в то, что всегда надо знать самое необходимое, братец, — сказал толстяк. — А теперь я представлю тебе мальчиков. Джентльмен, впустивший вас, известен как Джо Эрп, Потомок. Никакого отношения к миллионерам Эрпам, но какой-то остряк назвал его Потомком, и прозвище осталось. Там — Джек Селби, мы зовем его Ринго, а вон тот бледный — Фредди Апсон, он же Призрак. Ну а малыш — Билли. Но пусть его габариты не вводят тебя в заблуждение, братец Крим. Ну-ка, Билли, сколько человек ты убил?

— Девятнадцать.

— А сколько тебе годков?

— Девятнадцать.

— Когда тебе исполнится двадцать, Билли?

— Завтра.

— Ну что, будешь отмечать день рождения новыми победами?

— Запросто.

— Кто у тебя девятнадцатый?

— А вон тот иностранный сукин сын, что валяется на полу.

Синтия издала отчаянный вопль.

— Замолчи, солнышко, — велел толстяк. — Кто будет твоим двадцатым?

— А вон та сволочь, что сидит на диване. Но по правилам это надо сделать завтра, правда мистер Ковентри?

— Сущая правда, Билли. Ты у меня умница.

— Как вы можете так?! — вскричала Люсиль. — Как вы можете сидеть и трепаться, когда он умирает!

— Мысль хорошая, — одобрил толстяк. — Ну-ка ребята, отнесите его на кухню или куда-то еще, положите в шкаф что ли…

Эрп и Апсон взяли графа за руки и за ноги и вынесли из комнаты.

Люсиль глубоко вздохнула, взяла меня за руку и сказала толстяку:

— Вы удивительный человек, мистер Ковентри. Вы совершенно аморальный тип.

— Какое еще клеймо вы собираетесь на меня поставить, мисси? — добродушно осведомился Ковентри.

— И не смейте называть меня мисси!

В этот момент я произнес глупую фразу из телесериала о гангстере. Я был то ли перепуган, то ли ошарашен, но сказал следующее:

— Неужели вы думаете это сойдет вам с рук? — А когда Люсиль удивленно посмотрела на меня, добавил: — Черт возьми, мы же в Нью-Йорке, на Мэдисон-авеню. В отеле «Рицхэмптон». Вы что психи?

Толстяк весело покивал головой.

— Ты просто чудо, сынок. Этот отель принадлежит мне.

— Как это так?

— Очень просто. Купил его пару месяцев назад за семь миллионов долларов. Что скажешь, Джо? — обратился он к Эрпу. — Это святая правда или гнусная ложь?