— Более или менее, — ответил я. — Скажите, мисс, сколько вам лет. Или я проявляю нескромность?

— Сегодня я занята, — отозвалась она и добавила: — Мне двадцать четыре. А завтра я свободна.

— Вы бы не обиделись, если бы я сказал, что вряд ли кто-то принял бы вас за семнадцатилетнюю?

Она улыбнулась и сказала, что была бы только счастлива.

— Другое дело двадцать лет. Тогда не хотелось бы, чтобы тебя приняли за семнадцатилетнюю, но мои друзья говорят, что за последние четыре года я ни чуточки не изменилась. Ой, меня зовут.

Она ушла, а я сидел без движения. Впрочем, не совсем без движения. Я пытался показать тем, кто глядит на меня сзади, что я абсолютно спокоен и в прекрасном настроении. Минут десять я не вставал с места, потом поднялся и прошел в хвост самолета, чтобы выпить воды. Келли сидел ближе к проходу, посадив Люсиль к окну. Я подошел к ним, улыбнулся, выразив надежду, что у них приятная беседа, и вдруг пролил воду из стакана на колени Келли. Потом засуетился, заизвинялся, но это не смогло подавить естественный рефлекс Келли, который вскочил на ноги, схватил меня за лацканы пиджака и прошипел:

— Ах ты, гаденыш! Я же тебе все кости переломаю!

— Ладно тебе, Келли, — охладил я его пыл. — Мы с тобой не в Нью-Йорке, а в самолете. Ты только подумай о газетных заголовках: «Полицейский из Нью-Йорка избивает частного детектива в авиалайнере». Или еще хлеще: «Детектив в штатском незаконно пересекает границу Канады». Прелесть. Ротшильд будет в восторге.

Я шипел так же, как и Келли. Люсиль, увидев меня в объятиях этого громилы, с упреком сказала Келли:

— Я, похоже, ошиблась в вас, сэр!

Он отпустил меня и обернулся к ней.

— Пустяковая случайность, а вы готовы убить человека, — продолжила она. — Неужели ваш первый импульс — применять грубую силу, проявлять жестокость?

Он тупо смотрел на нее, разинув рот. С его брюк капала вода. Я вернулся и сел на свое место, пытаясь не думать о том, что может случиться, когда мы с Келли снова встретимся в Нью-Йорке. Вскоре появилась и Люсиль. Усаживаясь рядом, она спросила:

— Ну-ка, хоть раз в жизни скажи правду, Харви, ты нарочно облил брюки сержанту Келли?

— Да.

— Умышленно?

— Да.

— Но почему?

— Он мне не нравится.

— Я, правда, говорила с ним всего несколько минут, но он показался мне вполне приличным человеком — честным и вполне образованным.

— Вот это-то мне особенно не нравится. Похоже, он оказался настолько приличным парнем, что ты все ему растрезвонила.

— Разве симпатичные и честные люди вызывают у тебя антипатию?

— Дорогая, давай не будем говорить на эту тему.

— Ну признайся, что это так! — не отставала от меня Люсиль.

— По крайней мере, ты мне нравишься. Порой даже я делаюсь от тебя совсем без ума.

— Харви…

— Но потом ты начинаешь мною командовать. Так все же, что ты успела разболтать Келли?

— В сущности ничего. Мне очень приятно было от тебя это услышать, но я вовсе не пытаюсь командовать. Не могу представить себя в этой роли, Харви. Я всего-навсего библиотекарша. И ты зря считаешь, что я все растрезвонила сержанту Келли. Я, например, и словом не обмолвилась о тех деньжищах, что ты возишь с собой.

— Но почему же тогда…

— Он поинтересовался, как я считаю, похитили Синтию или нет. Я сказала, что непохоже. Вряд ли кто похитит девушку, по собственной воле вышедшую замуж за будущего короля мафии. Кстати, Джимми совершенно не верит в мафию. Он говорит, что это просто великий миф, а на самом деле никакой мафии в природе не существует.

— Кто, черт возьми, Джимми?

— Харви, ты опять ревнуешь. Ты прекрасно помнишь, кто такой Джимми. Это тот милый мальчик из консульства, который угостил меня обедом. Он очень мил, но совершенно тебе не соперник.

— Он идиот. Так что же ты сказала Келли, когда он спросил про похищение?

— Я повторила слова Джимми о том, что мафии не существует.

— Ну и что Келли?

— В отличие от тебя, он не стал кипятиться. Он только выразил удовлетворение тем, что такие милые молодые люди, как Джимми, состоят на дипломатической работе, а не на службе в полиции Нью-Йорка. Он также согласился с тем, что скорее всего Синтию никто и не думал похищать. Потом я рассказала ему о том, что Джимми видел ее и графа в американском консульстве.

— Боже! — простонал я. — Неужели ты ему это разболтала?!

— А что в этом такого, Харви? Даже если мафия — это миф, то этот псевдограф играет в опасную игру с законом.

— Что еще ты ему выложила?

— Больше ничего. Я провела с ним несколько минут, а если бы ты не проявил ничем не объяснимую глупость, я бы и вовсе там не оказалась.

— Глупость? Я?!

— Да, Харви, так с женщинами себя не ведут.

— Ты рассказала ему про «Рицхэмптон»?

Люсиль нахмурилась и помотала головой.

— По-моему, я вообще не упоминала об этом. А что?

— А то, что у меня безумное подозрение, что они вернулись обратно в «Рицхэмптон».

— Кто?

— Корсика и Синтия!

— Нет, вряд ли они это сделают.

— А почему бы и нет? — удивился я. — Они же не подозревают, что за ними погоня. Они не знают, что их там кто-то заприметил. Они же не считают себя беглецами и преступниками.

— Харви! — поспешно перебила меня Люсиль.

— Ну что?

— Я забыла сказать тебе одну вещь.

— Что?

— То, что мне еще сказал Джимми.

— Если это сказал Джимми, то я не желаю слушать.

— Напрасно, Харви, напрасно. Джимми сказал, что граф вряд ли по собственному желанию женился бы на ком-то, кроме мальчика.

— Ты в своем уме?

— Абсолютно. Граф предпочитает мальчиков.

— Но как, черт побери, об этом догадался твой Джимми?

Люсиль глубоко вздохнула и сказала:

— Потому что его часто принимают за того, кем он не является…

— А ты-то откуда это знаешь?

— Знаю. Женщин тут не проведешь.

— Черт знает что! — сердито воскликнул я.

— Харви, какой ты глупый. Ты никогда даже не пытался за мной поухаживать. Эта самая девица Коттер, на которой ты чуть было не женился, была худая, как палка. А мне кажется, что лучше иметь дело с габаритами тридцать восемь — двадцать четыре — тридцать восемь…

— Это ты у нас «тридцать восемь — двадцать четыре — тридцать восемь»?

— Да, Харви. Я.

— Очень неплохо для библиотекарши.

— Мир меняется, Харви, и библиотекарши тоже…

— Но твой друг Джимми мог ошибиться насчет графа…

— Нет, не мог, Харви. Граф пробовал за ним приударить.

— Где? Когда?

— Когда Синтия пошла в дамскую комнату, граф заигрывал с Джимми. Они провели наедине три минуты, и граф был весьма настойчив в своих намерениях…

Я посмотрел на нее с нескрываемым интересом.

— Ты получила хорошее образование. Наверное, все было именно так, как ты говоришь. Но все-таки я в это не могу поверить. Люди из мафии способны на многое, но я уверен, что они не захотят, чтобы ими руководил такой человек. Это же просто абсурд! А может, он самозванец?

— Все может быть, но от этого твоя задача не становится проще. Знаешь, что я думаю?

— Пока нет.

— Я думаю вот что. Если и правда есть эта мафия, то они прекрасно осведомлены о других синдикатах — например, о банде толстяка Ковентри в Техасе. Если у них появляется новый босс, то зачем им его так подставлять? Почему бы им не найти кого-нибудь, чтобы отвлечь противника, а затем уж они спокойно разберутся со всеми, кто попробует им противостоять.

— Ничего безумнее я в жизни не слыхал.

— Это только предположения, Харви. Бедняжка Синтия.

— Ее надо разыскать. Такой брак легко аннулировать.

— Все равно она бедняжка! — воскликнула Люсиль.

Глава IX

Рано утром во вторник мы приземлились в аэропорте Ла Гардиа. Келли приклеился к нам, словно ярлык к чемодану, а Люсиль по-прежнему ворчала, что мы напрасно не связали наши планы с полицией.

— Не связали, потому что с полицией не связывают планов, — пояснил я. — В полицию являются с повинной или сдаются.