— А кто просит?

— Какой–то господин Вэй.

Мудрец вихрем помчался к телефону и, взяв трубку, стал кивать головой и улыбаться, как будто собеседник видел его.

— Алло!.. А, это вы?! Да, да, конечно, иду… А?.. Хорошо, до скорого свидания!

Раздались гудки, но Мудрец никак не мог расстаться с трубкой. Он долго на нее смотрел, снова улыбнулся и наконец повесил на рычаг. Вернулся в комнату, с лихорадочной быстротой оделся, вышел в коридор, опять вернулся, погляделся в зеркало, поправил шапку, воротничок и лишь после этого вышел на улицу…

Возвратился он еще стремительнее, чем ушел, но почему–то раздосадованный.

— Старина У! — заорал он так, словно был не в пансионе, а в открытом море или в горах.

— Господин, — тотчас откликнулся прибежавший Ли Шунь, — господа У и Оуян пошли обедать в мусульманскую харчевню «Золотой феникс» у Задних ворот. Просили передать, чтобы и вы туда пришли.

— Поменьше болтай! — оборвал его Мудрец, не зная, на кого излить злость. — Противно смотреть на тебя!

— Слушаюсь! — поддакнул испуганный Ли Шунь и съежился, как водяная курочка.

— Лучше принес бы мне обед из нашей кухни, чем трепаться о каких–то там золотых и серебряных фениксах!

Мудрец с шумом распахнул дверь и вошел в комнату.

— Какую еду подавать: обычную или специально заказать? — решился все–таки спросить Ли Шунь.

— Принеси что–нибудь съедобное, чтобы перед людьми не было стыдно! Ты что, моих вкусов не знаешь?! Сейчас же перестань болтать, а то надаю тебе тумаков!

— Слушаюсь!

— Что же это Чжао не идет? — обратился У дуань к Оуяну.

Они ждали в «Золотом фениксе» уже около часа.

— Пора заказывать, — ответил Оуян, у которого давно урчало в животе. — Он, наверное, пошел куда–нибудь с барышней Вэй…

Оуян хотел сказать еще что–то, но взглянул на приятеля и промолчал.

— Да, придется есть без него, — согласился тот, подозвал официанта, сделал заказ и снова повернулся к Оуяну. — А пойти с ней он никуда не мог, больно уж она уродлива.

— Красивая и не влюбилась бы в него, — заметил К Оуян не то сочувственно, не то с иронией.

— Зачем же тогда ты хотел знакомить его с Ван? Ведь она красивая.

— Может, тебя с ней познакомить? — вдруг спросил Оуян.

— Нет, не хочу.

— Не хочешь, не надо, а он очень хочет! Если бы она тебе понравилась, я сделал бы ее твоей женой, ручаюсь! Понял? — Оуян усмехнулся. — А теперь скажи, зачем ты познакомил его с Вэй?

У Дуань хмыкнул, отправил в рот несколько ломтиков соленых овощей и произнес:

— Не думай, что я суюсь в твои дела, но что у тебя с Ван?

Официант принес еще две тарелки с холодными закусками. Оуян подцепил палочками два ломтика курятины и, не переставая жевать, ответил:

— Я все тебе подробно расскажу, только сперва ответь на мой вопрос. Или сначала поедим, а после потолкуем. Как хочешь.

У Дуань решил сначала поесть и заработал палочками. Вскоре принесли горячие закуски. Приятели ели с великим усердием и каждый обдумывал то неприятное, что нельзя утаить от друга, и одновременно прикидывал, как сказать приятное, но никому не нужное с той же искренностью, что и неприятное. Они старались не встречаться взглядами. Один сосредоточенно жевал, другой тянулся к блюду с мясом с таким видом, словно только оно его и интересовало. Однако все это приятели делали неспроста. Случайно встретившись взглядами, они моментально изображали приветливую улыбку, но каждый чувствовал, что чем радостнее сияют их лица, тем отчужденнее становятся сердца.

Оуян Тянь–фэн первым кончил есть. Он встал, выполоскал рот, медленно вернулся и взял с тарелочки бетель. Обычно он не любил жевать бетель, но сейчас хотелось чем–нибудь отвлечься. У Дуань тоже поел, приказал официанту подогреть суп и стал ковырять в зубах зубочисткой. Они снова взглянули друг на друга и улыбнулись.

Появился суп, У Дуань хлебнул его и обжегся. Погода стояла жаркая, подогревать суп не было никакой необходимости, но надо же было чем–то занять официанта. Тем временем Оуян, подбоченившись, изучал висевшую на стене рекламу англо–американской табачной компании и напевал арию из столичной оперы.

— Эй, официант, счет! — У Дуань встал, погладил себя по животу и протяжно, со смаком рыгнул. — Запиши все на меня да прибавь еще два мао!

— Опять я ввел тебя в расход? — с лучезарной улыбкой спросил Оуян.

— Подумаешь, стоит ли считаться! — улыбнулся в ответ У Дуань. — Пойдем посмотрим, не вернулся ли старина Чжао.

— Пойдем. Но ведь мы еще не договорили…

— Ладно, в пансионе договорим!

Они шли, беседуя между собой и оживленно жестикулируя, как закадычные друзья, а сердца их становились все холоднее. В пансионе они, не сговариваясь, пошли прямо к третьему номеру, толкнули дверь и увидели, что Мудрец сладко спит. Оуян подергал его за ногу:

— Вставай, старина Чжао!

— Кто это?! Пошел ты к черту! — сквозь сон пробормотал Мудрец.

— Не смей ругаться, а то я тебя стащу с кровати! Не веришь?

— Отстань! Мне жить не хочется, будь я проклят! — буркнул Мудрец и стал тереть глаза, как трут их, просыпаясь, маленькие дети.

— Что у тебя стряслось, старина Чжао, расскажи! — попросил У Дуань.

— Все из–за тебя, почтенный У! Чуть человека не I убил!

Мудрец с унылым видом сел на кровати.

— Какого человека?!

— Да этого старого мерзавца Вэя! Будь у меня с собой пистолет, я застрелил бы его на месте!

Оуян расхохотался.

— Э, да ты, кажется, оплошал?

— Послушай, Оуян, лучше не зли меня, а то я за себя не ручаюсь! Что значит «оплошал»?! — Мудрец даже побледнел от злости.

Оуян Тянь–фэн сразу напустил на себя серьезный вид и присел на кровать, подперев рукой щеку.

— Ничего, старина Чжао! — бодро выпрямившись, произнес У Дуань. — Предположим, один путь отрезан, но ведь есть и другие пути. Нечего считать эту уродину единственной благодетельницей!

Мудрец кивнул, но промолчал.

У Дуань чувствовал себя очень неловко, особенно перед Оуяном, потому что считал и себя в какой–то мере виноватым в провале Мудреца. Оуян же ощущал себя на вершине блаженства, торжествующе поглядывал на У Дуаня, однако делал вид, что утешает Мудреца.

— Ну, что же все–таки произошло, старина Чжао, расскажи! — молил Мудреца У Дуань. — Я найду способ исправить дело!

От огорчения желтое лицо У Дуаня стало совсем темным. Видя, как У Дуань расстроился, Мудрец решил, что молчать больше нельзя.

— Много людей я повидал на свете, но такого мерзавца, как этот старикашка Вэй, встретил впервые! Одна его козлиная бородка чего стоит! Да и вообще он типичный шпион.

у Дуань с готовностью кивнул, а Оуян еле заметно улыбнулся.

— Вы только подумайте, — сжимая кулаки, прохрипел Мудрец, — не успели мы с ним познакомиться и сказать друг другу двух слов, как он затряс своей головенкой и спрашивает: «А вы учились муниципальному делу?..»

— Что же ты ответил?

— «Нет», — говорю. Тогда он заявляет: «Как же вы собираетесь работать в муниципалитете?»

— Вредный старикашка! — захохотал Оуян.

У Дуань в сердцах сплюнул.

— Я возразил: «Не похоже, чтобы все служащие муниципалитета понимали в муниципальном деле». А он говорит — что бы вы думали? — «Да, но муниципалитет пока еще не опустился до такой степени, чтобы принять вас!» Я хотел трахнуть его чашкой по кумполу, чтобы выбить его дрянные мозги, но подумал, что не стоит мараться об эту полудохлую тварь, и ответил: «Я и без муниципалитета отлично проживу, да и вообще не умру с голода без работы!» Сказал и пошел. Старый хрыч потащился было меня провожать, но я даже не оглянулся — пусть хоть сгниет!..

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Когда Мудрец спрашивал У Дуаня: «Где Оуян?». тот холодно отвечал: «Понятия не имею!» Когда он спрашивал Оуяна об У Дуане, Оуян презрительно поджимал губы. Но вот однажды У Дуань шепнул Мудрецу на ухо: «Ты что думаешь? Голову даю на отсечение, что Ван путается с Оуяном!», а Оуян при первом же удобном случае взял Мудреца за руку и доверительным тоном, в котором таилась угроза, произнес: «Если ты будешь волочиться за этой уродиной Вэй, я тебя просто прирежу!»