Я брыкаюсь, и он прижимает свое тело к моему. – Ты думаешь, что смогла бы просто уехать? Ты не можешь уйти без решения этого, я не потеряю тебя снова. Пожалуйста, малышка, послушай меня.

Мое тело дергается от его слов. Они ранят. Они находят, где глубоко в моей душе то, что я скрывала, и вырывают это.

– Я не могу исправить то, что я сделал, – говорит он мягко. – Я могу только попытаться сделать это лучше. Ты хочешь, чтоб я отказался от всего, чтобы доказать, что ты значишь для меня все? Я, блять, сделаю это.

Я качаю головой из стороны в сторону. Время прошло. Я опоздала. Я опоздаю на самолет. Делаю вдох и затем ударяю сильнее. Наконец-то Маркус меня отпускает, и я карабкаюсь к двери.

– Мои слова ничего не значат? – он рявкает.

Я поворачиваюсь к нему, с ненавистью в глазах. – Прошлой ночью у моей мамы был инсульт.

Его глаза расширяются, и челюсть падает. Я толкаю дверь машины, поднимаю свой багаж и бегу к дверям. Маркус за мной, не отступая. Я пробегаю мимо охраны. Скольжу к своему выходу, только чтобы найти там женщину. Мое сердце колотится.

– Мне нужно попасть на этот рейс, – я плачу.

– Простите, мэм. Двери только что закрылись.

– Тогда откройте их, – я кричу. – Пожалуйста.

– Простите, я не могу этого сделать. Если Вы подойдете и обратитесь к стойке регистрации, они могли бы перенести без доплаты.

– Моя мама умирает, – я кричу. – Мне нужно быть там сейчас.

– Катя, – Маркус говорит, кладя свои руки на мои плечи. – Мы найдем тебе другой рейс. Давай.

– Она умирает, – я плачу. – Она умирает, и из-за того, что ты меня задержал, я не смогу сделать этого.

Он вздрагивает, но сохраняет спокойствие в голосе. – Ты сделаешь это. Давай.

Он поворачивает меня и ведет назад к ряду со служащими за столом. Он начинает разговаривать с ними, злиться и махать руками. Я нахожу место и сажусь, опуская голову на руки. Я доберусь туда. Я доберусь туда. Я доберусь туда.

– Катя.

Я смотрю вверх, видя Маркуса на коленях передо мной. – Есть самолет через час.

Я киваю быстро.

– Ты будешь там.

Я закрываю глаза и остаюсь в таком положении.

Минуты проходят, и когда объявляют мой рейс, я встаю, не признавая Маркуса, и иду к выходу. Он зовет меня, но я не оборачиваюсь. У меня в голове только одна вещь.

Вернуться домой к маме.

– Нет, – я кричу, падая на колени.

– Мне так жаль. Катя, – папа хрипит.

– Она умерла.

– Когда? – я говорю скрипучим голосом. – Когда?

– Пятнадцать минут назад.

Пятнадцать минут. Пятнадцать минут. Я опоздала на пятнадцать минут. Я потеряла человека, который был со мной всю жизнь, и он умер пятнадцать минут назад.

Пятнадцать минут, которые могли быть спасены, если бы из-за Маркуса я не пропустила свой рейс. Он не позволил мне сесть на тот самолет, если бы я попала на него, то увидела бы ее. Смогла бы сказать ей, что люблю ее.

Маркус забрал еще что-то у меня.

– Это не может быть реальным, – я хриплю, опуская голову.

Руки моего отца обнимают меня. – Мне так жаль.

– Я оставила ее, если бы я не ушла…

– Не надо. Ты не могла изменить это.

– Я не сказала ей прощай, – я шепчу охрипшим голосом. – Она умерла. Не зная, что я люблю ее.

– Малышка, – папа говорит скрипучим голосом. – Она знала. Уверяю тебя, она знала.

– Меня здесь не было, – я кричу, но мой голос ломается на половине.

Мой отец тянет меня в свои объятья, и я разбиваюсь на кусочки. Моя мама была для меня всем. Она боролась за каждый мой вдох, а я оставила ее. Я оставила ее, чтобы исправить что-то с тем, кому наплевать на меня. Он помешал мне поехать к ней. Он помешал мне сказать ей в последний раз, какое значение она имела.

Последний фрагмент Кати, который я хранила, утонул в яме моей собственной тьмы.

Ее мама мертва.

Ее мама мертва.

Это моя вина.

Я был так поглощен в стремлении не потерять ее снова, не понимая, что удерживал ее от человека, который был важен для нее. Я не дал ей попрощаться со своей матерью. Я отобрал у нее последний драгоценный момент.

Боль в моем сердце бесспорна.

Я отнял у нее прощание.

Две недели спустя.

– Она не справляется.

Я смотрю в окно, слушая, как они говорят обо мне, словно меня здесь и нет. Как будто я призрак. Возможно, так и есть. Я больше ничего не чувствую. Злоба так глубоко засела в моей душе, и единственное, что я хочу сделать, это вспороть ее, чтобы просто облегчить боль. Маркус Тандем помешал мне добраться до мамы, он отобрал последние драгоценные моменты ее жизни. Теперь он должен заплатить за это.

Это все, о чем я могу думать. Это съедает мне днем и ночью. Смешивая мою боль и бесчеловечную ярость, чтобы заставить его страдать. Мне необходимо увидеть его на коленях, умоляющего о пощаде. Я хочу заставить его страдать, чтобы он чувствовал такую боль, которую не смог бы выдержать. Он все у меня отобрал и ведет себя так, словно ничто никогда не причинит ему боль.

– Она не плачет. Просто сидит там, разбитая.

Я резко развернулась назад на печальный, обеспокоенный голос Кэнди. Не знаю, почему они волнуются. Я работаю. Я справляюсь. Делаю то, что должна. Я вернулась, упаковала вещи и переехала в этот дом с папой и Фордом. Я улыбаюсь Пенни. Я заставляю себя функционировать каждый божий день.

Что они еще хотят от меня?

– Ей нужно время.

Это был мой отец.

– Ей нужна помощь.

Это был Форд.

Я закрываю глаза. Мне не нужна помощь. Я нуждаюсь в отмщении. Хочу на кусочки разорвать мир Маркуса. Хочу обжечь его так же, как и он меня.

– Как дела? – Уайатт спрашивает, очевидно, присоединяясь к разговору.

– Хорошо, – мой отец бормочет. – Что это?

– Письмо, переадресованное. Это для Кати.

– Я отнесу ей, – Дасти предлагает.

Я слышу его шаги, и мгновением позже моя дверь скрипит, открываясь. Не оборачиваюсь. Он входит и прочищает горло. Я по-прежнему не оборачиваюсь.

– Письмо для тебя, милая. Я просто положу его сюда.

Слышу, как он бросает его с тяжелым, побежденным вздохом, затем дверь закрывается. Я оцепенело поднимаюсь и поворачиваюсь, подходя к письму. Вероятно счета. Мой отец оплатил похороны, но это не относится к другим счетам, которые накопились за время. Я пробегаюсь по некоторым словам и останавливаюсь, когда вижу что-то о страховке.

Я открываю его и смотрю на слова. Это обновленные данные о нашем полисе после смерти мамы. Она была указана, как один из получателей, если Маркус и я умрем. Теперь ее нет, им нужны новые сведения. Я уставилась на полис. Знаю, что мы сделали это, но я полностью забыла об этом. Мои глаза сканируют слова, и я ахаю, когда вижу сумму, которую получу, если Маркус умрет.

Пять миллионов долларов.

Пять. Миллионов. Долларов.

Мое ожесточенное сердце сжимается, моя ненависть к нему так глубоко запущена, что поглощает меня. Он должен заплатить. Он разрушил мою жизнь. Он отнял у меня маму. Он не заслуживает того, чтобы жить. Если он умрет, я получу эти деньги. Я смогу дать Пенни жизнь без страданий. Я обрету что-то, что поможет мне снова дышать.

Я прижимаю письмо к груди. Ничего не чувствую. Нет вины. Нет агонии. Нет эмоций. Все пропало. Я полностью оцепенела. Наклоняюсь к телефону и делаю кое-что, прежде чем осознаю это. Звоню Джайле, девушке, с которой познакомилась, когда была с Маркусом. Девушка, которая связана с Маком, членом МК «Злые клоуны».

Эти люди могут предоставить мне информацию, которую я хочу. Информацию, которая позволит мне сделать это чисто, без последствий.

Информация о киллере.

Киллере, который убьет моего мужа.