- С течением времени, мне стало комфортно. Ты подходишь мне, ты подходишь моей жизни, мы работали. Ты заставляла меня улыбаться, черт возьми,… я не улыбался уже много лет. Ты заставила меня поверить, что было больше жизни, чем бизнеса. Я влюбился в тебя, и до того, как я проснулся и осознал это, ты нашла контракт и ушла.

Я качаю головой из стороны в сторону.

Он лжет. Он говорит это только за тем, чтобы я вернулась к нему, чтобы я сдалась, и он смог использовать меня еще для чего-нибудь.

– Прекрати, – я пронзительно кричу, бросаясь вперед. – Ты лжешь.

Он хватает меня за плечи, слегка встряхивая.

– Я не лгу, Катя. Я не трахнул ни одну женщину, с тех пор как ты ушла, и я не хотел. Единственное, что я хочу, это ты.

– Лжец! – я воплю, набрасываясь на него с руками. Я ударяю его в челюсть, и он рычит от боли, отступая назад. Это не останавливает его, он бросается вперед, на этот раз, хватая меня за запястья. Я извиваюсь, дергаюсь, пинаюсь и кричу.

Он не любит меня. Он не хочет меня. Он лжет. Он лжец. Это то, что он умеет. Это то, кто он есть.

– Я не лгу, – скрипит он – я хочу этого.

– Нет, – я кричу.

– Да.

Я поднимаю голову. – Нет ничего, что ты можешь сказать, чтобы я поверила, что это реально.

– Даже то, что я люблю тебя?

Мои колени дрожат, а глаза цепляются за него. – Ты болен, Маркус Тандем. Болен.

– За то, что говорю правду? – он рявкает.

– Что ты хочешь от меня? – я плачу. – Что ты хочешь? Ты хочешь еще больше меня помучить? Или ты просто хочешь выгоду с меня?

– Хуй с ним, – он рявкает. – Я хочу тебя, потому что ты - это ты.

– Нет!

– Да.

Я вырываю свои руки и запускаю снова свой кулак к его лицу, он ловит его, дергая меня вперед, и внезапно его губы на моих. Мои колени подкашиваются и я борюсь. Боже, я борюсь. Я колеблюсь, запутывая пальцы в волосах, и тяну их, я пинаю его коленями и извиваюсь, но его губы удерживают мои, целуя, обжигая мои.

Затем я целую его в ответ и ненавижу себя за это.

Ненавижу себя за то, что иду на поводу у чего-то столь знакомого, нуждаясь в этом так сильно, что охотно пропускаю себя через боль, которую я, несомненно, почувствую, просто имея этого. Просто почувствовать себя хорошо на мгновение. Моя спина ударяется об стену и Маркус не отодвигает свои губы от моих. Он целует меня, пока я не задыхаюсь от нехватки воздуха. Его руки запутываются в моих локонах, дергая, и его тело подминает мое, член прижимается к моему животу. Затем его руки свободно выпутываются из моих волос и спускаются под подол моего платья.

Мы в отчаянии, эмоции исчезли.

Нет ничего, кроме необузданной похоти, похоти, которая опасна для нас обоих. Моя голова плывет от алкоголя и эмоций. Я не могу думать, не тогда, когда его губы на моих, не тогда, когда его руки повсюду. Он дергает мое платье вверх, находя трусики, и рвет их, словно они не больше тонкого кусочка материала.

Затем он спускает свои штаны, освобождая член. Что происходит? Что я делаю? Мои мысли покидают меня, когда он толкается вверх, заполняя меня. Я откидываю голову назад, крича. Возбуждающая, чувственная агония разрывает мое тело, и я выгибаюсь, пытаясь облегчить это, пытаясь получить больше, я не знаю, что. Маркус ставит руку на стену рядом с моей головой, а другой крепко обхватывает меня за задницу, трахая меня. Он трахает меня так, как будто это последний наш день на земле, и я единственная причина, за что он борется.

Он трахает меня так, словно я важна.

Он трахает меня так, словно я его спасательный круг и он не сможет выжить без меня.

Я кончаю бесстыдно жестко и быстро, сжимая его костюм, отчаянно пробегаюсь пальцами под тканью. Он рычит низко и глубоко и трахает меня так жестко, что я чувствую, как кирпичная стена раздирает мне спину. Затем он тоже кончает сильно и быстро, выдыхая мое имя.

Я закрываю глаза, позор накрывает меня.

Что я наделала?

Я толкаю его в грудь, но он не двигается.

– Отпусти меня, – я хриплю.

Он поворачивает лицо, прижимая нос к моей шее.

– Отпусти меня! – я становлюсь безумной.

Его руки перемещаются на мои берда и тянут меня ближе.

– Черт подери, – я плачу, толкая его в грудь. – Отпусти, блять, меня.

Он отступает, и я отодвигаюсь от него. Мне стыдно за себя.

Это ужасно, что я могу быть такой жалкой и слабой. Он использовал меня, оскорбил, и я позволила ему взять меня так, как будто ничего не случилось. Что, черт возьми, не так со мной? Я поправляю платье, отказываясь смотреть на него.

– Катя, – он начинает, но я поворачиваюсь и убегаю.

– Блять, – он рычит. – Катя, подожди.

Я забегаю внутрь без нижнего белья и разбитая. Я пробираюсь через толпу, пока не нахожу своих братьев. Лэндон замечает меня первым, и его широкая улыбка быстро стирается с его лица, когда он видит меня. Он подбегает, хватая меня за плечи. – Что случилось? Кто тебя обидел? Боже, Катя, ты…

Его голос затихает, и когда я смотрю вверх, его глаза направлены на что-то за моей спиной. Я знаю – это Маркус. Лэндон быстро подталкивает меня за его спину, в ждущие руки Уайатта. Он шагает к Маркусу и рявкает. – Какого хуя ты здесь делаешь? Она не хочет видеть тебя. Уходи.

Маркус уставился на Лэндона, но не делает попыток приблизиться ко мне. Его глаза поднимаются к моим, и они говорят мне так много, так много, чего я не хочу слышать.

Я снова опускаю свое лицо, Уайатт поворачивает меня и выводит из клуба.

Когда мы оказываемся снаружи, я ломаюсь и безудержно рыдаю.

– Эй, – Уайатт говорит. – Ты в порядке, иди сюда.

Он отводит меня к скамейке в парке, и мы садимся. Лэндон присоединяется к нам через минуту.

– Что произошло? – он спрашивает.

– Я шлюха, – я плачу. – Вот что.

– Эй, – Уайатт трясет меня. – Ты не шлюха.

Я поворачиваюсь к нему, мое тело дрожит от эмоций. Я не думаю, я просто говорю. – Я просто позволила ему трахнуть меня. Трахнуть меня. Словно ничего плохого не произошло. Как будто это не имеет значения.

Уайатт моргает, а Лэндон проклинает.

– Он твой муж. Ты любила его, ошибки случаются.

– Он забрал мою жизнь. Он взял ее и облажался. Как я могу быть такой жалкой? По существу я просто сказала ему, что все, что он сделал, было правильным.

– Это не правда. – Лэндон спорит.

– Ты хрупкая, Катя. Он был важен для тебя, и не имеет значения, что где-то в глубине души, что-то изменилось внутри тебя. Не вини себя за минутную слабость.

Я опускаю голову. – Я хочу домой, – шепчу я.

– Катя…

– Сейчас.

Они машут такси, пока оно не подъезжает, я держу голову опущенной.

Лэндон звонит Дасти, который должен был встретиться с нами после работы, и говорит, что случилось. Я молчу всю дорогу до дома. Мое сердце разрывается, мои эмоции разрушены и мне стыдно за себя. Когда мы добираемся до дома, я иду прямо внутрь, игнорируя Кэнди и Форда, направляясь наверх.

Я слышу, как они говорят обо мне, я скольжу на свою кровать рядом с Пенни. Я двигаюсь и беру ее руку в свою, закрывая глаза и стараясь забыть сегодняшний вечер, пытаюсь забыть Маркуса, и насколько сильно он испортил меня, пытаюсь забыть последние двенадцать месяцев, но больше всего пытаюсь забыть, как хорошо было быть снова в его объятьях.

– Маркус был там, – я услышала, как Лэндон сказал. – Что-то пошло не так.

Он не сказал, что именно, и я люблю его за это.

– Что? – Кэнди спрашивает. – Я не видела ее такой с того дня, как она нашла контракт.

Я икаю и начинаю плакать.

– Я не знаю что, – добавляет Лэндон. – Все, что я знаю, это то, что она опустошена.

– Ты не думаешь, что она… переспала с ним?

Я закрываю глаза от стыда.

– Нет, - Уайатт подал голос. – Не думаю.

– Должна ли я пойти к ней? – Кэнди спрашивает.

– Нет, - Уайатт снова добавляет. – Ей надо побыть в одиночестве, одной. Оставим ее в покое.

После этого стало тихо.

Я притягиваю свою дочь в объятья.