Затем я засыпаю от собственного плача.

Глава 11 

Маркус 

Тогда

– Давай, милый, – женский голос мурлычет.

Мой пьяный мозг старался обработать то, что происходит. Я лежу на спине, когда что-то тяжелое лежит поверх меня, но я помню все, блять, остальное. Я стараюсь заставить свои глаза открыться, но ничего не вижу сквозь дымку. Что-то прохладное касается моего лица, поглаживая мои щеки.

– Ты такой горячий, Маркус.

Это женщина? Сверху меня? Я быстро моргаю, и постепенно фигура появляется в поле зрения. Она блондинка, голая, и седлает меня. Смесь гнева, унижения и вины ползет вверх по моему телу. Я пытаюсь поднять руки, но ничего не получается. Ничего не чувствую.

Рука поглаживает мой член.

Я что, блять, голый? Как, блять, это произошло?

– О…о…отпусти, – я пытаюсь, но мой голос звучит жалко и невнятно.

– Шшш, позволь мне помочь тебе.

Она поглаживает мой вялый член. Какого хрена? Я пытаюсь стряхнуть ее со своих бедер, но из-за того, что я, блять, в хлам, ничего не происходит.

Я мычу от ярости, снова дергая бедрами.

– Тише, позволь мне трахнуть тебя, красавчик.

Нет.

Ни хрена.

Я снова брыкаюсь, и в этот раз она слезает с меня. – Убирайся на хрен! – я воплю.

Дверь распахивается, и я слышу знакомый голос. – Черт, приятель. Дерьмо.

Мак.

– Убирайся нахуй, – я воплю, стряхивая ее со своей груди. – Убирайся нахуй.

– Что ты дала ему, сука? – Мак орет.

– Я…я просто…

– Что ты ему дала?

– Я не знаю, – она плачет. – Друг сказал, что это поможет мне.

– Затащить его в постель? – Мак шипит.

– Лучше убирайся, блять, с моего поля зрения, пока я не добрался до тебя и не выбросил в окно.

Я слышу топот ног, и затем он или она тянет меня вверх за плечи. – Бля, чувак, – Мак бормочет. – Прикройся.

Он бросает на меня одеяло, и я могу увидеть его через яростную дымку.

– Где она? – я воплю.

Если она увидит это…если она узнает, что эта женщина была рядом со мной… нет.

– Кто?

– Катя? Не впускай ее сюда.

– Блять, мужик, - Мак бормочет, садясь рядом со мной. – Чувак, она ушла. Помнишь?

Боль разрывает мою грудь, когда я вспоминаю выражение лица своей жены, когда она ушла от меня. Нет. Она не могла уйти.

– Нет, Мак, – я рычу. – Верни ее назад. Скажи ей, что я сожалею.

– Ну же, мужик, ты облажался. Позволь мне отвезти тебя домой, чтобы ты проспался.

– Скажи ей, что я сожалею, – я хриплю, опуская голову. – Скажи ей, что я люблю ее. Скажи ей.

– Маркус, приятель, тебе это не поможет.

Я поворачиваюсь, хватая его за рубашку, и трясу. – Блять, скажи ей. Скажи ей, Мак. Скажи ей, как мне, блять, жаль. Заставь ее вернутся. Заставь ее поверить мне.

Он отталкивает меня. – Возьми себя в руки. Она ушла. Она, блять, ушла, и ты топишь себя с каждой гребанной минутой.

– Мак? - это Джайла. Его женщина.

– Джай, не сейчас.

– Он в порядке?

– Не совсем.

– Заставь ее вернутся, Джайла, – я хриплю, запуская пальцы в волосы.

– Кто-нибудь, пожалуйста, просто верните ее.

– Боже, – Джайла шепчет, когда мои слова снова ушли в пустоту. – Бедный человек.

Катя

Сейчас

Звук моего звонящего телефона вырывает меня из сна. Я моргаю, пытаясь прояснить свое зрение. Моя голова стучит и мой желудок переворачивается. Воспоминания прошлой ночи заставляют мой желудок гневно сжиматься. Я приподнимаюсь и тянусь сквозь исчезающую тьму в поисках телефона. Вижу номер отца, и мой желудок падает.

Мама.

– Привет? – я спрашиваю.

– Катя, – он говорит, его голос низкий и разбитый. – Это твоя мама.

Все еще поражающая боль резко выстреливает прямо в сердце. Мою кожу покалывает. В ушах звенит. Кажется, словно все остановилось.

– Папа, – я хриплю. – Пожалуйста.

– У нее был инсульт.

Страдальческие слезы стекают по губам.

– Она жива, но…Катя…они не думают, что она справится.

Я поворачиваюсь, вставая с кровати. – Я выезжаю прямо сейчас. Я выезжаю.

– Я забронировал билет, вышлю тебе подробную информацию. Это был самый ранний, который я смог взять.

– Я выезжаю, – я отчаянно снова повторяю. – Папа, пожалуйста.

– Детка, – он бормочет, и я закрываю глаза. – Поспеши.

Я вешаю трубку и сразу же звоню Дасти.

– Катя, что случилось? Сейчас примерно четыре часа утра.

– У мамы был инсульт, – я говорю, мой голос монотонный, безэмоциональный. – Она в больнице, и мне нужно к ней.

– Боже.

– Мне нужно…Боже, я не знаю, что мне нужно.

– Пенни, позволь Кэнди и мне забрать ее.

– Нет, – я резко говорю.

– Катя, это долгий полет, и ты будешь сидеть в больнице. Это не нормально.

Мои эмоции расплываются в большой беспорядок, беспорядок, который я не могу убрать. – Я не могу оставить ее, – я хриплю.

– Это к лучшему. Мы позаботимся о ней, ты знаешь, что мы сделаем это. Катя, твоя мама нуждается в тебе.

Я закрываю глаза, сжимая их, пытаясь облегчить боль.

– Хорошо. Меня не будет несколько дней, потом я вернусь.

– Не торопись. Я обещаю, с Пенни все будет в порядке.

– Я уезжаю в скором времени. Ты сможешь приехать?

– Уже еду.

Я вешаю трубку и поворачиваюсь к Пенни. Мое сердце пылает. Я хочу забрать ее. Я не могу вынести и мысли быть вдали от нее, но Дасти прав. Это необъективно брать ее с собой в самолет и потом ожидать, что она будет сидеть в больнице. Я заползаю на кровать рядом с ней и взрываюсь в приступе, не контролируя слезы.

Я не могу потерять свою маму.

Глава 12 

Катя

– С ней все будет в порядке, – Кэнди успокаивает, прижимаясь, когда я сажусь в такси.

– Пожалуйста, пиши мне все время, мне нужно знать, что с Пенни все хорошо, - я шепчу.

– Обещаю.

Я смотрю на Дасти, который веселится с Пенни. Он смотрит на меня, посылая воздушный поцелуй и поднимает большой палец вверх. Он пытается успокоить меня, но ничего не чувствуется правильным прямо сейчас. Ничего. Таксист начинает отъезжать, и я не могу даже помахать своим друзьям. Если оглянусь назад, то сломаюсь, а я не могу справиться с этим прямо сейчас.

Поездка в аэропорт унылая и медленная, такая медленная, что к тому времени, как мы прибываем, я опаздываю. Расплачиваюсь с таксистом и выхожу. Собираюсь войти в здание, когда руки обхватывают мою талию. Я кричу, извиваясь, пока меня тащат к машине. Когда меня забрасывают внутрь, я поворачиваюсь и бросаюсь, только чтобы увидеть Маркуса, блокирующего дверь.

– Ты не хочешь говорить со мной. Я позабочусь о том, чтобы ты сделала это. Ты не уйдешь, Катя.

Я открываю рот, чтобы закричать, что он все не так понял, но он забирается в машину, прижимая руку к моему рту. Он зол, его глаза отсутствующие, за пределами сострадания. Он наклоняется и начинает говорить: – Я не причиню тебе боль, я никогда не сделаю этого. Я делаю это, чтобы ты выслушала меня. Ты должна понять. Ты должна выслушать меня. То, что произошло прошлой ночью, не должно было произойти, я знаю это, но я не буду отрицать, как охуенно-хорошо было почувствовать это с тобой снова.

Мама.

Мой самолет.

Я извиваюсь, но Маркус обвивает свою руку вокруг меня, прижимая меня. Как он узнал, что я буду здесь? Он должен отпустить меня. Он должен позволить мне сесть на самолет. Я извиваюсь. Стараюсь укусить его за руку. Пытаюсь прокричать ему слова. Но он ничего не замечает.

– Боже, Катя, просто выслушай.

Я закрываю глаза и мотаю головой. Я уже опаздывала, когда приехала сюда, чем дольше он держит меня, тем больше у меня шансов не успеть на самолет. Этого не может произойти.

– Катя, – он рычит. – Просто послушай.