И это было так фантастически, что я пожалела, что он не сделал это медленно.

Глава 22 

Дело сделано 

Я проснулась сбитой с толку. Уже должно наступить утро, но в комнате было темно, а я не прижималась к Тейту, и он меня не обнимал.

Я привстала на локте и поняла, что лежу в кровати одна, а темно-синие шторы задернуты. Я еще не была в комнате при задернутых шторах, но оказалась права в своих предположениях, как это будет выглядеть, — почти ничего не видно.

Я откинула одеяло, подошла к окнам, выходившим на двор перед домом, и, отодвинув штору, посмотрела направо — проверить, не пьет ли Тейт кофе на веранде.

Стулья были пусты.

Я отодвинула вторую штору и впустила в комнату свет. Повернувшись к кровати, я увидела на тумбочке Тейта записку.

«Крутышка, я за Джонасом».

И больше ничего, хотя, с другой стороны, что еще писать.

Я бросила записку и пошла в ванную. Посмотрев в зеркало на свои торчащие во все стороны волосы, я застыла от ужаса и несколько долгих секунд смотрела на себя, думая о том, кто видел меня с таким вороньим гнездом на голове, объемом в три раза больше моих нормальных волос. Потом я внутренне — и внешне — поморщилась от того, что этими людьми оказались именно те трое, которым я ни в жизнь не хотела бы показаться в таком виде. Потом, решив, что все равно не могу вернуться обратно во времени, чтобы что-то изменить, я перестала в ужасе таращиться на себя и занялась утренними процедурами. Намочив волосы, я перебирала бутылочки и флаконы в поисках кондиционера, который продал мне Доминик, когда я рассказала ему, что плаваю в бассейне.

Я нашла нужное средство, нанесла его на волосы, вышла из ванной, заправила постель и пошла в гардеробную. Там я остановилась, уставившись на свои открытые чемоданы на полу. Половина моих вещей была аккуратно сложена, другая половина валялась беспорядочной кучей.

«Ее тачка в моем гараже, ее одежда в моей гардеробной, там они и останутся», — всплыли в памяти слова Тейта, сказанные Ните вчера ночью, и я подумала, означают ли они, что он хочет, чтобы я переехала к нему жить? Хочет ли, чтобы я покрасила и другие комнаты? Дает ли мне разрешение прополоть его цветник и поехать с ним покупать новый диван?

Я закусила губу и в сомнениях уставилась на чемоданы.

Если я разберу вещи, а он еще не готов, я буду чувствовать себя идиоткой.

Мне хотелось разобрать чемоданы, потому что я люблю его, и он сказал, что любит меня, и мне нравится его сын и его дом, и я хочу, чтобы моя одежда осталась в его гардеробной, а машина — в его гараже.

Но он не просил меня.

Я сильнее прикусила губу. Потом я услышала, что пришли Тейт с Джонасом.

Я схватила джинсовые шорты, подходящий к трусикам лифчик и первую попавшуюся под руку футболку. Я успела надеть лифчик и шорты и уже натягивала через голову футболку, когда услышала шаги Тейта.

Я дернула футболку вниз и повернулась к двери. Тейт стоял в дверном проеме и смотрел на мои чемоданы.

Я снова прикусила губу, гадая, похожи ли его мысли на мои или они совершенно о другом (надеюсь, что нет).

— Ты поехал за Джонасом без меня.

Тейт перевел глаза на меня:

— И тебе доброе утро, детка.

— Эм... — промямлила я и заправила волосы за ухо. — Доброе утро.

Его глаза проследили за моей рукой, задержались на волосах и вернулись к лицу.

— Ты пригладила волосы.

Конечно, он не мог не прокомментировать мои волосы.

— Ну... да, — пробормотала я смущенно, даже застенчиво. Понятия не имею почему, но тем не менее.

— Почему? — спросил он.

— Почему? — повторила я.

— Да, Крутышка, — сказал он, заходя в гардеробную. — Почему?

Тейт подошел ближе, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть на него.

— Они были похожи на воронье гнездо.

Он поднял руку и скользнул пальцами в увлажненные волосы у меня на виске, потом провел по всей длине и перекинул их через плечо мне на грудь. Он поиграл с кончиками моих волос, а потом поднял глаза на мое лицо и заявил:

— Это была ты.

— Я? — спросила я.

Он подошел вплотную.

— Да, детка, ты.

Он оставил мои волосы и положил ладонь мне на шею и, нажав большим пальцем на подбородок, отклонил мою голову назад, вторая рука легла мне на талию.

— Непослушные, — сказал он. — Горячие. Мне нравилось.

— Тебе понравилось, что у меня на голове воронье гнездо? — недоверчиво спросила я. Мои волосы и так густые, что их весьма непросто уложить при помощи большого количества средств, круглой щетки и профессионального фена. А без укладки их так много, что иначе как копной и не назовешь.

Тейт провел большим пальцем по моей челюсти, и это прикосновение, тепло, идущее от его тела, его близость и выражение глаз отозвались покалыванием в сосках.

— Мне понравилось, что они непослушные.

— Ох, — ответила я, потому что на это больше нечего было ответить, и мне понравилось, что ему понравились мои непослушные волосы. Мне вообще нравилось, когда ему нравилось во мне что-нибудь.

Тейт улыбнулся.

Я уставилась на его губы, пока они приближались ко мне.

— Джонас здесь? — спросила я прямо ему в губы.

— Утренний поцелуй, — потребовал он, игнорируя мой вопрос.

— Тейт.

Он крепче сжал меня:

— Детка.

Я сдалась, положила ладони на его пресс и чмокнула в губы, потом отстранилась и повторила:

— Джонас здесь?

Тейт снова положил ладонь мне на шею.

— Он здесь, он все еще полусонный, а значит, у нас есть примерно десять минут пообжиматься в гардеробной. Так что я жду утренний поцелуй.

— Уже, — напомнила я.

— Ты меня любишь? — вдруг спросил Тейт, и от его вопроса мой желудок подскочил к горлу, а затем его скрутило.

Я неуверенно уставилась на Тейта, вернувшись к застенчивости.

Потом мои губы сами прошептали:

— Да.

— Тогда давай мой утренний поцелуй, Крутышка, — потребовал он нежно, но твердо.

— Ох, ладно, — проворчала я, потому что он опять начал командовать, а еще потому, что он не признался в ответ.

Я положила руки ему на пояс, встала на цыпочки и прижалась к его губам, на этот раз сильнее. Тейт положил ладонь мне на поясницу и надавил, второй рукой зарылся в мои волосы и наклонил голову, скользнув языком мне в рот.

Почувствовав его вкус, я растаяла, сцепила руки вокруг него, и мы поцеловались.

Отстранившись, Тейт пробормотал:

— Вот теперь это доброе утро.

Тут он прав.

— Ты поехал за Джонасом без меня, — вернулась я к началу.

— Детка, ты мало спишь, — ответил он. — Ты спала, а тебе необходим сон, если ты смогла заснуть, поэтому я дал тебе поспать. Меня не было двадцать минут.

Это было мило. Мне нравилось, когда Тейт был милым. Тейт нравился мне все время, даже когда вел себя как козел, что делает меня немного сумасшедшей, но это же Тейт, и должна признать, мне нравилось в Тейте все, даже когда он вел себя как козел. Но больше всего мне нравилось, когда он был милым. Поэтому, поскольку он был милым, я сильнее прижалась к нему.

— Он в порядке? — мягко спросила я.

— Не понять. Он зомби, — ответил Тейт. — Узнаем больше, когда оклемается.

Я посмотрела на дверь поверх его плеча.

— Мне нужен кофе, милый, и я должна сделать Джонасу французский тост.

— Крутышка, — окликнул Тейт, и мои глаза вернулись обратно. Он смотрел мне за спину, на мои чемоданы.

Несколько секунд он молчал, поэтому я спросила:

— Тейт, что?

Он посмотрел на меня и пробормотал:

— Ничего.

Отпустил меня, встал сбоку и закончил:

— Кофе.

Я кивнула, и мы вышли из комнаты, прошли по коридору, и я увидела Джонаса за кухонным островком. Он сидел на стуле, поставив локоть на столешницу и упираясь лбом в ладонь, невидяще глядя на Задиру, которая сидела на полу перед ним и смотрела на него.

— Эй, Джонас, — окликнула я и прошла в обеденную зону.