Я повернулась к отцу и прошептала:
— Папа.
— Не передать, Лорен. — Его голос стал тише и охрип, взгляд скользнул к Тейту, прежде чем вернуться ко мне. — Не скажешь... был сам не свой, зная, что не могу перестать беспокоиться за свою девочку.
— Папочка, — снова прошептала я, но больше ничего не сказала, потому что Джонас шевельнулся, вздрогнул, и я поняла, что он не спит. Но, прежде чем я успела сказать что-нибудь Джонасу, папа, который естественно не чувствовал его движения, продолжил:
— Он хороший мужчина, я вижу, это на нем написано, но самое лучшее — то, как он смотрит на тебя и на своего сына.
Джонас замер.
— Папа... — начала я.
— Он умрет, но не позволит чему-нибудь навредить вам, — продолжил папа.
— Папа, — торопливо сказала я, почувствовав, как Джонас напрягся еще сильнее.
Папа перебил меня:
— Ради тебя или своего сына он не задумываясь пожертвует жизнью, глазом не моргнув.
— Папа, Джонас... — начала я.
Джонас перекатился на спину, и папа посмотрел на Тейта.
— Вот такой мужчина хорош для моей девочки, — сделал вывод папа, но я смотрела на Джонаса, который снизу смотрел на меня.
— С каким мужчиной ты была, Лори? — прошептал Джонас, и краем глаза я увидела, как папа повернул голову к нему, но продолжала смотреть на Джонаса.
— Прикидываешься спящим, Баб? — улыбнулась я, пытаясь сменить тему.
— С каким мужчиной ты была? — повторил Джонас, не желая ее менять.
Я погладила его по щеке и положила ладонь ему на грудь.
— Я была замужем до того, как встретила твоего папу, — мягко сказала я.
Джонас сел и развернулся к нам, не сводя глаз с моего папы.
— Он был не такой хороший, как папа? — спросил Джонас моего отца.
— Никакого сравнения, — твердо ответил папа, и Джонас посмотрел на меня.
Потом он широко улыбнулся, и только тогда я расслабилась.
— Папа — хороший улов, — заметил он.
— Эм... да, — улыбнулась я в ответ.
— Девушки считают, что он горячий, — заметил Джонас.
Продолжая улыбаться, я посмотрела на Тейта, потом обратно на его сына:
— Ага.
Улыбка Джонаса стала озорной.
— Все говорят, что я совсем как он.
Я услышала, как папа хохотнул, и, подавив смешок, кивнула:
— Да, детка, очень похож.
— Значит, я тоже горячий, — заявил Джонас.
— Ну... — начала я.
— Девчонки уже не дают мне прохода, хотят, чтобы я целовался с ними на переменах, — дерзко сообщил мне Джонас.
— И ты целуешься? — спросил папа.
— Только с хорошенькими.
Папа расхохотался, но я прищурившись посмотрела на Джонаса.
— Джонас Джексон, ты говоришь, что целуешься с хорошенькими девочками на переменах?
— Ну, да, — ответил Джонас.
— Баб, тебе десять лет, — напомнила я.
— И что?
— Тебе не положено интересоваться девочками еще лет пять как минимум, — объявила я.
Джонас склонил голову набок:
— Это правило?
— Да, я его только что установила. Это правило Лорен относительно того, когда Джонасу интересоваться девочками.
— Ты не можешь устанавливать правила, Лори.
— Я только что это сделала.
Джонас посмотрел на папу и закатил глаза, но я посмотрела на Тейта и крикнула через всю комнату:
— Тейт! Джонас на переменах целуется с хорошенькими девочками!
Тейт повернулся, но Джонас бросился ко мне и закрыл мне рот ладонью.
— Лори! — крикнул он.
Я сопротивлялась его худому, слишком сильному для десятилетнего мальчика телу, одной рукой схватив его за талию, а другой — за запястье, стараясь оторвать его ладонь от своего рта.
Мне это удалось, и я крикнула Тейту:
— Джонасу десять лет, а он уже разбивает сердца!
— Лори! — оскорбленно и сердито повторил Джонас, и я отвела взгляд от его еле сдерживающего смех отца.
— Так и есть, — сказала я.
— Не нужно кричать об этом на всю комнату! — продолжал кричать он.
— Твой отец должен знать, — сообщила я. — Поскольку ты двигаешься так быстро, то весьма вероятно, что начнешь ходить на свидания на следующей неделе, и Тейту придется тебя возить, а мне придется печь больше кексов, если все твои женщины станут приходить к нам, чтобы позаниматься с тобой.
Джонас откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.
— Я не хожу на свидания. Я в активном поиске.
Папа захохотал, но я сердито зыркнула и рявкнула:
— Джонас!
Джона посмотрел на моего папу.
— Я должен оставить себе свободу выбора, чтобы убедиться, что получу лучшую.
Я подняла глаза к потолку и взмолилась:
— Господи, помоги мне.
Джонас ткнул меня в бок, и я посмотрела обратно на него.
— Лори, мне десять лет. — Он использовал мои слова против меня, потом снова нахально улыбнулся. — Как я сказал, должен оставить себе свободу выбора.
— Ты под домашним арестом, — объявила я.
— За что?! — возопил он.
Вместо ответа я продолжила:
— И останешься под домашним арестом, пока тебе не исполнится шестнадцать.
Джонас повернулся к отцу и крикнул:
— Папа! Лори посадила меня под домашний арест до шестнадцати лет!
Я посмотрела на Тейта. Мама и Па присоединились к Тейту, Стелле, Маку и Кэрри, и все они смотрели на диван.
— Уверен, что смогу отговорить ее, Баб, — крикнул в ответ Тейт. Джонас повернулся ко мне и самодовольно улыбнулся.
Я сурово глянула на него, потом закатила глаза и пробормотала:
— Мне нужно еще пиво.
Потом посмотрела обратно на Джонаса, подняла брови и спросила:
— Раз уж ты так быстро взрослеешь, может, хочешь пива?
— Ага, — не растерялся он.
— Облом, — ответила я, притянула к себе, обняв за шею, и поцеловала в лоб.
Потом отпустила его, встала с дивана, глянула на Тейта с выражением «позже поговорим», отчего он только покачал головой, все еще борясь с улыбкой, и отправилась к кулеру во дворе.
Во дворе сквозь море людей я разглядела Баббу, сидящего на столе для пикника в дальнем углу.
Я отложила мысли о пиве, выбросила пустую бутылку в переполненную мусорку и зашагала через толпу. Когда я дошла до Баббы, то начала осторожно забираться на стол (в своей узкой юбке и лодочках), потом Бабба протянул руку и крепко сжал мою, пока я не села рядом с ним, соприкасаясь бедрами, и тогда он отпустил мою руку.
Пока я шла и пока садилась, он все время смотрел на меня, но не произнес ни слова. Я дала ему время, прежде чем толкнуть плечом и тихо спросить:
— Ты в порядке?
Бабба не ответил, поэтому я развернулась к нему.
— Бабба?
— Я скучаю по своей туче, — пробормотал он, потом сел ровнее, поднес ко рту банку «Колы» и сделал большой глоток.
Я уставилась на «Колу» — на «Колу», не на пиво и не на бутылку бурбона, водки или джина, потом я уставилась на Баббу и спросила:
— Скучаешь по своей туче?
Он уперся локтями в колени и не ответил.
Я тоже уперлась локтями в колени, но при этом повернулась к нему.
— Бабба, милый, поговори со мной, — прошептала я.
— Ублюдок достал Ниту, — прошептал он в ответ.
Я положила ладонь ему на спину.
— Знаю.
— Крис была права, Лори, — продолжал шептать он. — Это мог быть кто угодно. Могла быть она, и я был бы виноват.
— Бабба, — мягко сказала я.
Он повернул голову и посмотрел на меня.
— Видишь ее мужчину?
— Что, прости?
Он посмотрел мне за спину во двор. Я проследила за его взглядом. Бабба смотрел на Блейка, который стоял отдельно от толпы, с почти пустой бутылкой бурбона в руке, с пустым лицом и отстраненным видом, и смотрел на людей во дворе, как будто не знал, кто они такие, даже что они такое, как будто его телепортировали на другую планету изучать инопланетян.
— Блейк, ее мужчина, — ответил Бабба, покачал головой, отвел взгляд и пробормотал: — Блядь.
— Милый...
— Он чувствует это, ублюдок, по нему видно, так ему и надо, — сказал мне Бабба.
— Бабба…
— Я правда считал, давно, что он ей подходит. Она совсем не подходила Тейту, между ними слишком много дерьма, слишком много, но Блейк, он был хорошим парнем и любил ее. Не вру, он был основательным, имел хорошую работу, хорошо управлялся с ней. Не знаю, что пошло не так, да и плевать. Он облажался, и ее изнасиловали, но...