— Боже правый, — пробормотала Бетти, а я смотрела, как пьяная Нита идет по проходу.

Она была одета чуть приличнее обычного. Короткая юбка (мятая), прозрачная блузка (без майки, с черным лифчиком, и тоже мятая) и босоножки на каблуке (с потертостями).

За ней шел темноволосый мужчина в плохо сидевшем костюме, который был куплен во времена, когда пиво не являлось главным компонентом его диеты. Он привлек мое внимание даже больше, чем нетрезвая Нита, потому что с первого взгляда было понятно, что когда-то он был красив. Он мог быть таким же красивым, как Тейт, для доказательства мне понадобилась бы фотография, но все признаки были налицо.

Тейту было сорок четыре, но выглядел он на тридцать с чем-то.

Мужчина Ниты был, скорее всего, одного возраста с Тейтом, но выглядел на все пятьдесят.

Господи, она не просто глупая, она безмозглая.

Злорадствовать нехорошо, так что я не стала, и к тому же я была слишком поражена тем, что Нита явилась пьяной на слушание по делу об опеке над сыном, чтобы злорадствовать.

Я отвела взгляд от зрелища, как мужчина Ниты пытался вести ее вперед, и увидела, что Вуд смотрит на сестру.

Я сжала его бицепс. От моего прикосновения он повернулся ко мне, не скрывая боли.

— Милый, — прошептала я.

— Глупая, — прошептал он в ответ. — Пи**ец. Какая же глупая.

Я сжала его руку и посмотрела на Тейта, который все еще стоял, пристально глядя на Ниту. Он стиснул челюсти, а его глаза были холодными.

Он повернулся ко мне и покачал головой от отвращения. Я качнула головой в ответ и опять сжала руку Вуда, прежде чем опустить ладонь на бедро.

Мужчина Ниты подвел ее к ее адвокату, и она не смотрела ни на кого, когда проходила мимо нас. Скорее всего потому, что сосредоточилась на том, чтобы идти. Блейк вернулся на свое место через проход от Вуда. Он не смотрел на Тейта, не смотрел на Вуда, он не смотрел ни на кого. Он просто сел и стал смотреть перед собой.

— Вы наконец готовы? — спросил пристав у адвоката Ниты.

— Мы с моей клиенткой хотели бы... — начал адвокат Ниты.

— Вы готовы, — перебил его пристав и скрылся за дверью.

Я повернулась обратно к Тейту и увидела, что он тоже сел.

Пять секунд спустя мы все встали, услышав:

— Всем встать...

Когда нам снова разрешили сесть, я села и задержала дыхание.

Пять минут спустя судья прервал адвоката Ниты на полуслове и, прищурившись, обратился напрямую к ней:

— Миссис Дэниелс, в пьяны?

— Ваша честь, позвольте... — начал адвокат Ниты.

Судья перебил его, резко и нетерпеливо обратившись к приставу:

— Принесите сюда алкометр.

Затем он резко встал, пристав выкрикнул «Всем встать...» Мы все встали, и судья стремительно вышел.

— Я зря покупала одежду, — брюзжала я в «Эксплорере» по пути домой.

— Детка, она клевая, — ответил Тейт.

Я повернулась к нему.

— Судья разговаривал со мной пять секунд. Я рассказала ему про затяжку на ковре Джонаса и что я собираюсь это исправить, и он сказал: «Хорошая идея, мисс Грэм, это может быть опасно. Пригласите хозяев гостиницы, когда будете выходить, хорошо?» И это все! — закончила я, повысив голос.

— Лори...

Я скрестила руки на груди и перебила его:

— Думаю, он не очень хороший судья. Откуда ему знать, подхожу ли я для того, чтобы жить рядом с Джонасом?

— Лорен...

— Неда и Бетти он продержал целых пятнадцать минут. Я засекала, и я слышала, как они смеялись. Пятнадцать минут, а ведь они даже не живут с Джонасом. Он просто ходит к ним в бассейн. Он продержал меня меньше пяти минут и отправил прочь, а я живу с Джонасом! Я могу оказаться кем угодно. Я могу быть сумасшедшей, которая кормит его только кошачьей едой!

— Милая...

— Я считаю, тебе следует попросить другого судью, — заявила я, и Тейт издал ошеломленный смешок, так что я повернулась к нему. — Что?

— Детка, я получил полную опеку. Я не стану просить другого судью только затем, чтобы ты могла убедить его, что будешь хорошей мачехой, и поразить своим прикидом сексуальной училки.

Конечно, он был прав, и я вела себя как ненормальная.

Я глубоко вдохнула и посмотрела в окно.

— Я зря нервничала, — прошептала я. — Как глупо.

— Глупо заявиться пьяной в хлам на заседание суда. Вот это глупо. А волноваться достаточно, чтобы купить новую одежду, сделать прическу, выглядеть презентабельной и ответственной, несмотря на то, что чертовски нервничаешь, знать, что в ковре твоего ребенка затяжка, и беспокоиться об этом — не глупо. Такому человеку судья может доверить десятилетнего ребенка. Думаешь, он этого не увидел?

И опять Тейт был прав.

Я повернулась к нему и тихо спросила:

— Думаешь, она тоже нервничала?

— Безумно, — ответил Тейт.

— Боялась потерять Джонаса?

— Насчет этого не знаю, но боялась, да. Боялась потерять алименты, потому что это почти весь их доход. Боялась плохо выглядеть, потому что все в Карнэле узнают результат, а она знала, что дело плохо. И боялась, потому что знала, что ты придешь в таком виде, в каком ты пришла, и на твоем фоне она будет выглядеть еще хуже. Нита — мастер сбывшихся плохих предчувствий, и сегодня она превзошла саму себя, а это непросто.

— Но не боялась потерять Джонаса, — прошептала я.

— Не знаю, но если и боялась, то это предчувствие тоже сбылось.

Я посмотрела вперед и тихо произнесла:

— Я начинаю ее жалеть.

Тейт взял меня за руку.

— Да, детка, ты же общалась с Джонасом. Мать, потерявшая его? Ее можно только пожалеть.

Я развернула свою руку ладонью вверх и сжала его пальцы:

— Она не получила ничего, кроме посещения под присмотром раз в две недели, так что тебе больше не нужно беспокоиться.

— Да.

— И тебе больше не придется платить алименты.

— Да.

— Нам надо отпраздновать, — решила я, и Тейт сжал мою руку.

— Надо. У нас заказан столик в «Петухе».

Я повернулась к нему.

Я слышала про «Петуха». Это роскошный ресторан, в котором подают стейки, в горах примерно в получасе езды. Там должно быть потрясающе.

— Правда? — спросила я.

— Да, детка, правда.

Он заказал столик по дороге, думая о своем сыне и надеясь, что у нас будет повод отпраздновать.

Я наклонилась, поцеловала его небритую щеку и прошептала ему на ухо:

— Я так счастлива за тебя, Тейт.

Он сжал мою руку. Я сжала его.

Потом я откинулась на свое кресло и стала смотреть на дорогу.

— По крайней мере, поход в «Петуха» хорошее оправдание тому, что я потратилась на новую одежду, — заметила я.

Тейт хохотнул, и я довольно слушала, глядя, как мимо проплывает пейзаж, пока Тейт вез нас домой к Джонасу.

После решения судьи мы с Тейтом внимательно наблюдали за Джонасом.

Он старался скрывать это, но его одолевали противоречивые чувства: облегчение, вина и беспокойство о матери.

В попытке сгладить их и создать у своего сына новую привычку, Тейт поощрял его звонить ей почаще.

Джонас звонил. Не часто, но звонил.

Разговоры получались короткими, явно смущающими и столь же явно причиняли боль.

Поэтому Тейт перестал поощрять своего сына звонить матери.

Прошло четыре дня после суда, я работала в дневную смену, Тейт стоял за барной стойкой. Около трех часов в бар вошли Кристал и Бабба.

Я не видела Баббу сто лет и не заговаривала о нем ни с Крис, ни с Тейтом, потому что знала, что оба сильно злы на него. Настолько сильно, что я избегала выпускать эту злость — не ради Баббы или себя, а ради них самих.

Бабба выглядел помятым — всклокоченные волосы, красные глаза и виноватое выражение лица.

Кристал выглядела еще более злой на весь мир, чем обычно. Впору было надевать смирительную рубашку.