— Я бабушку вашу проведать хочу, — сказал Велихов, — проснулась она, как думаете?

— Разбудим, если спит.

Велихов остановился, замялся.

— Строгий вы с ней чересчур, Адам Васильевич. Старенькая ведь, надо бы с ней поласковей.

— Это я так, не спит она. И чайник у нее уже готов. Пошли, пошли. А насчет «старенькая», вы ее не идеализируйте. Она к ласковым словам подозрительна.

Бабушка кольнула Велихова взглядом, но поставила на стол третий стакан в подстаканнике. Потом повнимательней вгляделась в штурмана и подобрела.

— Бери масло, колбасу, сирота, ешь, не стесняйся.

Велихов поперхнулся.

— Откуда вы знаете, что сирота?

И Адам Васильевич удивился, в анкете Велихова было написано, что родители у него колхозники.

— Кукушка на хвосте принесла, — бабушка была довольна, что не подвела ее проницательность, — ешь, дитятко, ты ведь их всех тут помоложе, они уже свое отъели, им уже чем меньше еды, тем лучше, а тебе она вся на пользу.

Адам Васильевич взглянул на Велихова: а ведь правда сирота.

Велихов пил чай, вытащив стакан из подстаканника, мизинец держал на отлете, и этот мизинец всегда не нравился капитану. Говорил ему не раз: прижимай палец, некрасиво, некультурно. Послушный и восприимчивый Велихов с пальцем справиться не мог и подстричься как следует не умел, даже в лучшей парикмахерской его выстригали, как овцу. И еще у него была привычка втягивать носом воздух, когда волновался, независимо от чего, от обиды или похвалы. И сейчас Велихов, от слов бабушки разволновался.

— Я к вам по серьезному вопросу. — Велихов засунул стакан в подстаканник, втянул носом воздух, потом подул вверх, от чего волосы на лбу пошли веером. — Одни работают, хоть суши их после вахты на веревке, а другие прохлаждаются.

— Конкретно.

— Таисия — директор ресторана — она же пухнет от безделья. И доктор Гурьев. Кого он лечит? В библиотеке три с половиной книжки, читать нечего, учета никакого, а катается туда-обратно библиотекарь. Видели, какую на этот рейс дали? Просто на роль возлюбленной Брагина. Лилей зовут.

Адам Васильевич не стал объяснять, что директор ресторана, доктор и библиотекарь не по их ведомству кадры. Велихов не хуже его знал, что для команды главное — содержание судна в отличном состоянии, а также выполнение плана перевозок пассажиров.

— Что же предлагаете? — сухо спросил Адам Васильевич.

— Пусть Таисия, Гурьев и эта новенькая Лиля в свободное от работы время участвуют в уборке судна. Пусть ночью работают, если днем для них унизительно, а днем спят.

— Считаете, что матросский состав с этим не справляется?

— Другое считаю: никто не должен прохлаждаться, когда другие работают.

— А если кто-нибудь заболеет? Будем днем будить наработавшегося за ночь Гурьева?

— Никто не заболеет. Сам Гурьев за это отвечает. На берегу всем дал письменное заключение, что здоровы.

Велихов и раньше задавал задачки. Но это его требование рассердило Адама Васильевича — слишком уж прямолинейное. И шло оно не от заботы, как казалось капитану, а от душевной недоразвитости Велихова.

— Тогда уж надо решать вопрос глобально, — сказал он пареньку, — что нам три человека дадут? Надо вашу философию распространить и на пассажиров. Ведь неделю целую бездельничают.

— Пассажиры плывут, а мы работаем, — пробурчал Велихов. И поднялся. — Спать хочется. Спасибо за чай.

— Иди, иди, — закивала бабушка, — слова твои от усталости. Поспишь, отдохнешь и подобреешь.

Днем Адам Васильевич наведался в музыкальный салон. Библиотекарша Лиля с интересом поглядела на него. За ее спиной в трех шкафах располагались книги. Шкафы были закрыты, несколько пассажиров, придвинув к телевизору кресла, смотрели «Клуб кинопутешествий».

— Серьезный конкурент, — Адам Васильевич кивнул на телевизор. — Может, объясните мне этот феномен: идем по Иртышу, живописные берега, собственное путешествие, а они уставились в ящик и довольствуются копией.

Девушка улыбнулась.

— Берега — для туристов, а они — пассажиры. У вас в каюте есть телевизор?

— Нет.

— Тогда почему ваша бабушка сюда не приходит?

Ее слова задели Адама Васильевича, словно он уже перестал быть капитаном и стал внуком своей бабушки.

— Не скучно вам так вот, сложа руки, сидеть? — спросил он, чтобы поставить ее на место и себя заодно, на капитанское.

Девушка и не думала обижаться.

— Не-а, — с улыбкой ответила она, — я сейчас в душ пойду. Мне Велихов велел вашу бабушку в душ сводить.

«Велихов велел». Капитан покинул музыкальный салон, быстрым шагом направился к себе в каюту и увидел там доктора Гурьева. Час от часу не легче. С чего это Велихов взял, что некоторые на судне бездельничают? Да они же переполнены деятельностью, все кинулись обслуживать его бабушку.

Через полчаса он вызвал в кают-компанию директора ресторана, судового врача и весь свободный от вахты командный состав теплохода, кроме Велихова и библиотекарши Лили. Велихов спал после вахты, а Лиля, наверное, повела бабушку в душ.

— Сообщение у меня короткое, — сказал собравшимся Адам Васильевич, — и касается оно моей бабушки. Она на теплоходе согласно билету в каюте номер девять, второго класса и никаких преимуществ перед другими пассажирами не имеет. То, что она находится в каюте капитана, пусть никого с этой минуты не вводит в заблуждение. Инструкция этого не разрешает, но и не запрещает. По этому поводу вообще нет инструкции. Будем считать, что мой устный приказ — никаких привилегий моей бабушке — вступил в силу.

В конце прошлого лета команда была уверена, что капитан отходил свой пассажирские рейсы. Переведут на сухогрузный транспорт, это вне всякого сомнения. Вздыхали по нему за глаза, а в глаза жалели Велихова: «Саша, на сухогрузе тоже живут. Капитан тебя прихватит, не горюй».

Неприятности тогда начались за Тобольском. Причалили к Мартовску, жара, нефтяных вышек, буровых туристы уже насмотрелись на стоянках. И тут один старичок в полотняном костюмчике подгреб к капитану.

— У меня друг фронтовой в этих местах, директор рыболовецкого совхоза.

Автобусы стоят на берегу, ждут туристов, им все равно, в какую сторону, — к нефтяникам или рыбакам. Капитан обратился к туристам: мол, жара, дорога на буровую дальняя, а что если поближе — к рыбакам? Те как сговорившись: к рыбакам так к рыбакам!

Ну и поехали к рыбакам. Мало того, что эти рыбаки никого не ждали, так у них еще рыба пропадала, чистить ее было некому. Сенокос, все местные на покосах. И натворили там туристы дел. Рыбный конвейер организовали, встали к столам и пошли рыбу чистить. Хорошо бы только себе на уху, так еще и совхозу всю перечистили. У дамочек чешуя на шляпках, руки все поколоты, а мужики у котлов с ухой, как беспризорщина, — волосы дыбом, лица черные. И тут, конечно, должно было что-то случиться. И случилось. Инструктор из райкома нагрянул: что происходит? А на теплоходе, когда вернулись, — новая амбиция. Пассажир из первого класса, который весь рейс, не просыхая, пил в своей отдельной каюте, вылез с претензией: почему не предупредили, что едете на уху? И накатал в управление письмо-жалобу. Все были уверены, что инцидент добром не кончится, очень уж этот незакусивший возмущался, но пронесло. Инструктор из Мартовского райкома помог: выдал Адаму Васильевичу письмо-благодарность.

А когда вернулись, еще новость — жена Брагина исполнила наконец-то свою угрозу: принесла начальнику пароходства жалобу на команду и капитана. Разводиться со своим Брагиным она не собиралась, поэтому муженек выглядел в этой жалобе слабым человеком, попавшим в компанию распутников и, чтобы не отставать, не подводить команду, тянулся за ними, заводил шуры-муры с пассажирками. К заявлению был приложен листок из блокнота, в котором был записан адрес и телефон Ахмета Борисовича Иванова. Ахмет Иванов. Как только жена обнаружила этого Ахмета в записной книжке, тут же усомнилась в его существовании. Позвонила по номеру из записной книжки в город Вольск и обнаружила, что под псевдонимом «Ахмет» скрывается Люся и совсем даже не Иванова, а Соколова. Все это было подробно изложено в письме начальнику пароходства, причем соперница в жалобе так и называлась — Люся-Ахмет.