Но вернемся в Узбекистан. Банда Баранова без труда вычислила, кто убил сообщника и приняла меры предосторожности, приняв к сведению, что пистолет головореза исчез вместе с Артемом и Аркадием. Буканцев времени даром тоже не терял. Отлично понимая, что местная полиция ему не поможет, а если он поднимет шум, то у него появится шанс познакомиться с обстановкой в ближайшим зиндане, Артем сразу же покинул Муйнак, как только сдал Монина в приемный покой. И вернулся к стоянке в пустыне.

Следующей ночью он застрелил из украденного пистолета еще одного урку, подкараулив его, когда тот вышел из хижины справлять большую нужду. Над Аралкумом еще некоторое время гремели выстрелы — последний головорез и Валерий надеялись утихомирить опасного соседа. К тому моменту и им, и Баранову стало ясно, что ни улучшенная «рука славы», ни американская электроника им не помогут. Ратаев тоже склонялся к тому, что он допустил ошибку при расшифровке грамоты сиятельного князя Гагарина. Ошибка эта стоила жизни нескольким людям… включая и третьего бандита, чье имя не сохранила история: Буканцев прикончил и его, следующей ночью и тоже при отправлении естественных надобностей. После этого трое оставшихся в живых погрузились в «джип-чероки» и попытались уехать. Но Буканцев сделал с внедорожником примерно то же самое, что впоследствии сделают с микроавтобусом Маскаева: пропорол два колеса и перерезал тормозные шланги. Бросив машину в пустыне, Баранов и Аспаковский ушли в Муйнак пешком. Рядом с ними чуть впереди шел Геннадий, которому в спину смотрели стволы пистолетов; резонно понимая, что Буканцев вполне может укокошить оставшихся главных членов банды, они таким образом решили себя подстраховать. Собравшись в путь, Аспаковский громко прокричал окрест, что в ответ на первый выстрел Артема, неважно, достигнет он достигнет цели или нет, вторым будет убит Геннадий. Как бы там ни было, пока Виктор, Валерий и Геннадий брели по пустыне до Муйнака, по ним никто не стрелял, и Артема они так и не увидели.

Встреча Артема и Виктора состоится спустя несколько лет… и кончится она для Артема весьма печально. Его смерть, как мы уже знаем, неуклюже попытаются «повесить» на Андрея Маскаева.

Что касается Монина, то за несколько дней до описываемых событий к нему в квартиру неожиданно нагрянули незнакомые ему люди и, напомнив о том, что Аркадий является нештатным сотрудником ведомства, заставили его, к полному недоумению жены, сорваться с места и поехать в аэропорт, где вручили уже купленный на его имя билет до Южной Сибири.

Бийск, казалось, не был готов ни к Армагеддону, ни даже к Олимпийским играм, ни вообще к какому-либо еще подобному мероприятию. В городе ничего не изменилось. Мы выгрузились из старого «цивика», хозяин которого — хипповатый и обрюзгший мужик лет пятидесяти — всю дорогу развлекал нас историями из своего «диссидентского» прошлого: как его безуспешно вербовал КГБ, как потом пытались то ли сделать из него стукача, то ли вынудить уехать за границу…

— Что будем делать? — спросила Эльвира.

Выглядела она неважно. Я, впрочем, был немногим респектабельнее. Денег у меня не было, а есть хотелось невмоготу. Думаю, Мельникова чувствовала себя примерно так же. О подобной попутчице я отродясь не мечтал, но кому-то было нужно, чтобы мы прошли часть этого пути вместе.

— Говори, где они могут быть?

— Адреса я не знаю. Виктор говорил что-то про район «Витамин»… Думаю, это совсем уж неформальное название.

— Да, это больше похоже на криминально-административное деление, — я сразу вспомнил про казанские «Пентагон» и «Тяп-ляп». — Думаю, вряд ли есть смысл спрашивать у всех подряд, как пройти до «Витамина».

— Иди к черту. Я сама спрошу…

Эльвира действительно не погнушалась получить информацию. Первый же молодой человек, одетый в несвежий спортивный костюм, с большим интересом оглядел молодую женщину со следами бурного прошлого, засек меня, реявшего в отдалении, но объяснил доступно, как найти этот район.

По сути, это была обычная «нахаловка», одно время начавшая было сдавать позиции под натиском многоквартирных домов. Но их тут оказалось не так много, да и построены они были еще при социализме. Искать наших знакомых было бессмысленно, надеяться на то, что они вдруг случайно появятся здесь — того глупее. Когда Эльвира высказалась за то, чтобы добраться до дома автостопом, я так и посоветовал ей — «вперед!» Не мог я покинуть Бийск, пока не увидел бы Татьяну. В каком угодно виде, но я должен был найти ее. Поняла меня Эльвира, или нет — не знаю. Не слишком мне было это интересно.

Однако положение наше было аховым. Денег и документов — никаких (мои были отобраны, Эльвирины — потеряны), телефона, по которому можно было бы позвонить хоть кому-нибудь, у нас тоже не имелось… Не буду подробно описывать, как я следующим утром толкался на местном «рынке рабов» среди таджиков и узбеков, и чем пришлось мне заниматься, когда неожиданно подвернулось дело, но вечером того же дня мы с Эльвирой уже жадно пожирали чебуреки у киоска и набирали номер на телефоне, купленном у подозрительного типа на конечной остановке (несомненно, украденном у кого-то парой часов раньше). О «рынке рабов» я подумал неслучайно — меня остановили двое квартальных, и недвусмысленно поинтересовались, какого черта в центре города делает праздношатающийся нелегал — а с трехдневной щетиной я вполне могу вызывать подозрения. Услышав мое безупречное алтайское произношение, они сделали попытку принюхаться на предмет алкогольных остатков, но не обнаружили и таковых. Убедившись в том, что я обычный бийский безработный, они потеряли ко мне интерес и удалились на поиски более интересной клиентуры. Так что я вполне легально затесался среди нелегалов и даже сумел заработать на еду и средства мобильной связи.

А звонила Эльвира своему бывшему… и, думаю, это был наиболее разумный выбор в нашей ситуации. Ее открытость продвинулась до того, что она включила динамик, чтобы и я слышал разговор.

— Алло? — услышал я.

— Привет, Геннадий, — сказала Эльвира просто.

Секунду трубка молчала, потом Ратаев затараторил:

— Эля?! Ты где? Как нам тебя найти? Что случилось?

— Ты мог бы не тарахтеть? — желчно осведомилась Эльвира. — Вы нас бросили на верную смерть, и теперь ты еще спрашиваешь «что случилось?» Я выжила, представь себе.

— Так это прекрасно! — воскликнул Геннадий. (Я готов был поклясться, что восторг его был искренним.) — Где ты сейчас? Мы сейчас приедем!

Эльвира назвала адрес, взглянув на опознавательную табличку, висевшую на стене ближайшей трехэтажки. Разговор на этом закончился. Я закурил «приму-ностальгию» (на другие сигареты денег у меня просто не было), и заметил:

— Он сказал «мы». Как думаешь, с кем он приедет?

Эльвира достаточно равнодушно передернула плечиками:

— Если честно, мне на это наплевать. Главное, чтобы он хоть как-то помог выбраться отсюда…

Геннадий появился минут через десять. Рядом со штакетником, обозначавшим границы «летнего кафе», где мы приканчивали чебуреки, притормозила светло-желтая «волга» тридцать первой модели. За рулем находился смутно знакомый мужчина вроде бы казахской внешности, а с заднего сиденья наружу выскочили Гена Ратаев и Игорь по прозвищу Студент. Оба направились к нам с радостными физиономиями.

Эльвира смотрела на них злым взглядом. Возможно, у меня было похожее выражение лица.

— Ну, как вы? — с неподдельным участием спросил Геннадий.

— А где Аркадий? — тут же спросил Студент.

— Мне, наверное, надо было тебя пристрелить тогда, — произнесла Эльвира, буравя Студента глазами.

— Почему? — спросил Студент наивно.

— Не люблю предателей, — произнесла Эльвира. — А вокруг меня только они и ошиваются. Что Гуцул с Лымарем, что мои бывшие оба…

— А может быть, дело в тебе? — отнюдь не риторически спросил Геннадий.

Эльвира сочла за лучшее промолчать.