— И там никого, Васильич… — донесся до меня чей-то разочарованный голос.
— Зато эти готовы, — сказал другой.
— Ладно, черт с ними, — произнес Мороз. — Давайте быстро в вертолет. Через несколько часов тут будет, как говорят пиндосы, «hell and high water».
— Что-что, Васильич? — переспросил «специально обученный».
— Да проехали… Говорю, кто бы тут ни остался, уже и так по любому трупы.
— Автобус ихний точно не поедет?
— Без колес?.. Ты издеваешься. А пешком отсюда им не успеть уйти. Все, летим, думаю, этих мы быстро догоним…
— Это о чем он? — спросила Эльвира, когда голоса затихли.
— О том, что скоро эта гора взорвется, и нас засыплет и затопит, — ответил я. — Но все равно надо выбираться…
Шум вертолетных турбин усилился — видимо, наши гости решили покинуть лагерь у подножия обреченной горы. Обратный путь из этой пещеры, показался мне значительно более трудным и долгим… Вообще, страх немедленной смерти здорово подгоняет — куда сильнее страха смерти отложенной. К тому же на неопределенный срок.
Я выбрался из норы на свет, спрыгнул в расщелину и поймал Эльвиру, которая кулем свалилась на меня сверху — ладно еще, что она следила за собственным весом, а то бы точно раздавила в лепешку. Напуганная до полусмерти, с ободранным лицом и руками, вся перемазанная грязью и пометом летучих мышей, она совсем не была похожа на ту элегантную леди, что встречала нас когда-то в холле ДК имени Островского. Думаю, я и сам выглядел не лучше. Это только в кино участники современных крестовых походов умудряются оставаться чистенькими и наглаженными даже в самых экстремальных ситуациях.
— Нам что — действительно не успеть? — спросила Эльвира.
Мне не хотелось ей отвечать, но и не молчать же.
— Пошли, — сказал я. — Времени действительно очень мало.
Мы спустились по извилистому дну расщелины, по которому совсем недавно карабкались вверх, и скоро оказались на ровной площадке. Шум вертолета совсем стих, винтокрылая машина уже превратилась в едва заметную черточку в небе.
Недалеко от нас лежал человек — широкоплечий и толстошеий. Он уткнулся лицом в камни и чуть разбросал вытянутые вперед руки, словно пытался кого-то поймать перед смертью. Два кровавых пятна на спине говорили о том, что больше Ивану Курочкину не придется завязывать в узел стойки шасси. Второй покойник лежал навзничь, открытыми, неподвижными глазами пялясь в чужое для него небо. Американца мне даже было немного жаль — этот человек, даже несмотря на его принадлежность к более чем одиозной организации, мне всегда казался наиболее безобидным ее членом…
Однорукий Монин лежал возле машины — его куртка тоже заметно напиталась кровью на левом боку. Однако стоило нам с Эльвирой приблизиться, как Аркадий резко повернулся, посмотрел на нас и довольно бодро начал подниматься, хотя и зашипел при этом от боли.
— Резануло вдоль ребра, — выдохнул он. — Дай аптечку, проводник.
— С чего это ты меня «проводником» называешь? — спросил я, вытаскивая из-под сиденья коробку с бинтами.
— А кто же ты еще?.. Сегодня ты получил эту роль…
Монин зашипел от боли снова, стаскивая куртку — одной рукой он управлялся ничуть не хуже своего самозванца.
— Эльвира, окажи ему помощь, — сказал я, протягивая аптечку женщине.
— Нам же не успеть, — пробормотала она. — Ты же слышал…
— Если ты будешь делать как я скажу, — начал внушать я, — мы успеем… Но сначала помоги товарищу…
Аркадию пуля не причинила особого вреда, хотя кровавая борозда на левой части спины выглядела страшно. Пока Эльвира смывала кровь и слушала вопли раненого, я взялся за работу. Мерзавцы, конечно, знали, что делают: два колеса они изрубили на тот случай, если я имею в запасе хотя бы камеры для шин — а у меня камер было аж четыре штуки (две я уже поставил назад, а передняя резина стояла бескамерной). Но такие покрышки в любом случае нужно уже было выбрасывать, а запаска у меня была одна, да и та драная. Впрочем, для камерного ската она годилась (если ехать недалеко и небыстро).
Но есть еще одно колесо… Я забрался по трапу на крышу «тойоты», где на всякий пожарный установил дополнительный багажник еще перед выездом. Пожарный случай настал. Из пластикового контейнера я вытащил отличную покрышку, натянутую на стандартный колесный диск от «хайса». Я сбросил колесо вниз, потом спустился на землю и вытащил из кофра с инструментом монтировки. Убедился, что Эльвира уже заклеила Монину поврежденную шкуру и приступила к перевязке. Подняв один из скатов машины домкратом, я подозвал обоих своих попутчиков:
— Если мы хотим отсюда уехать, помогайте. Сейчас я сниму колесо, ваша задача общими усилиями его заменить, пока я занимаюсь другим.
— Но… — начал было Монин, покрутив в воздухе единственной рукой.
— Я этого никогда не делала, — пробормотала Эльвира. — Зачем, когда есть шиномонтажки…
— Аркадий, ты представляешь, как это делается? — спросил я. — Эльвира тебе поможет. У вас на двоих три руки и четыре колена. Действуйте.
Эльвира и Аркадий неумело принялись орудовать баллонным ключом. Ладно, пора показать, кто здесь реально владеет ситуацией… Хотя бы и без оружия. Ивана, видимо, обыскали, а Ричард с пистолетом не ходил…
— Не понимаю, чего ты добиваешься, — сказала Эльвира. — Они и аккумулятор угробили. Хочешь сказать, что у тебя запасной есть?
— Именно это я и хочу сказать, — произнес я, вытаскивая фанерный ящик, надежно закрепленный под одним из сидений в салоне. — Если собираешься в сомнительный и неблизкий путь, запасной аккумулятор никогда лишним не будет…
Мне пошел впрок небольшой, но поучительный опыт перегона машин из Владивостока по федеральной трассе — нереально длинной и временами мистически пустой дороге, соединяющей Дальний Восток и Западную Сибирь. Если бы однажды я проигнорировал совет бывалого «гонщика», и не взял с собой два «лишних» колеса, один «лишний» аккумулятор, да плюс к ним еще кое-что «лишнее» по мелочам, то сейчас мы бы тут не плясали возле «хайса» и не раздумывали о том, как выжить. А если бы кто и плясал тут, то явно без меня.
Пока Эльвира и Аркадий заменили одно колесо, я установил запасной аккумулятор. Двигатель запускал с некоторым замиранием сердца — мало ли, вдруг эти вредители сделали с машиной что-еще, что не видно снаружи сразу? Нет, мотор без особой охоты, но все же провернулся, зафыркал, заурчал сравнительно ровно и без посторонних шумов. Отлично… Тормозные шланги казались все целые, бензина еще полно, так что в этом плане оказалось все не так уж плохо: счастливые глаза Эльвиры и Аркадия подтвердили этот вывод.
Второе переднее колесо мы заменили еще быстрее. Запасных скатов больше у меня не было, и случись сейчас по дороге что неприятное с резиной, тогда точно можно было говорить привет собственной заднице, как, по слухам, делают в подобных случаях американцы. Или, как вариант, заниматься разбортовкой и запихивать камеры внутрь покрышек… Та еще работенка, особенно для женщины и инвалида… Без лишних слов мы собрали все остатки вещей. Эльвиру, я попросил пересесть в салон, а на ее невысказанный вслух вопрос произнес, что мне бы очень хотелось узнать историю недавних «крестовых походов» от их непосредственного участника — ему это будет удобнее делать, сидя на переднем сиденье рядом со мной.
Что Монин и сделал. Он взгромоздился в кабину, я дал самый малый, и «тойота» небыстро двинулась по острым камням — теперь, когда у меня больше не было запасных колес, я особенно сильно ощущал, насколько остры камни на здешнем бездорожье.
Глянув в последний раз через зеркало на обреченную гору, я вытряхнул предпоследнюю сигарету из пачки («лишнего» курева можно было взять и побольше!), щелкнул зажигалкой и спросил моего однорукого пассажира:
— Раз уж ты оказался в нашей компании, почему бы тебе не рассказать о том, как вы начали искать Грааль и как ты докатился до жизни такой, что связался со спецслужбами?
Монин угрюмо посмотрел сначала на меня, потом в окно, тоже закурил (я отметил, что сигарет у него еще прилично), после чего начал свой рассказ, странный и удивительный.