Выплескивать гнев было ниже его достоинства.

Мое сердце заколотилось от дурного предчувствия. После убийства папы наш клуб был на грани развала, и теперь без Хоука может произойти то же самое. Дождавшись, пока он напился до такого состояния, что едва мог двигаться, я встала и залезла к нему на колени, застав его врасплох.

— Держи дистанцию, Тайлер, — промямлил он нечленораздельно.

— Заткнись, — возразила я, прижимаясь головой к его груди и вдыхая его аромат. — Дай мне насладиться этим, Хоук.

Он выдохнул и обнял меня рукой, а я закрыла глаза и вздохнула от удовольствия, когда он осторожно провел своими пальцами по моим волосам. Заполнявший мои ноздри его сандаловый запах действовал успокаивающе. Этот аромат у меня всегда ассоциировался с безопасностью.

— Береги себя, — прошептал он. — Не приходи в клуб, когда там устраивают вечеринки. Не связывайся с наркотиками и не позволяй ни одному тощему члену залезть к тебе в трусы против твоей воли, хорошо? Клянусь, я даже из тюрьмы прикажу убить его. Сохрани себя до тех пор, пока не будешь готова.

Я улыбнулась.

— Не беспокойся.

Даже пьяный, он сумел отнести меня внутрь несколькими часами позже. Я помню, как он уложил меня в кровать — его кровать — после чего побрел обратно. Помню, что открыла глаза и смотрела, как он уходит — его лицо было мрачным, тело напряжено, движения замедлены.

Тогда я еще не знала, что на следующие два года это был последний раз, когда мы виделись с Хоуком.

Федералы арестовали его на следующее утро, предъявив ему обвинение в убийстве первой степени какого-то бандита, что стало поводом для отчаяния всех членов клуба. Улики были только косвенные, пока не всплыло убийство Хелински. Хоуку предъявили обвинение в еще одном убийстве. Самым печальным было то, что первое дело еще могло сойти ему с рук, но доказательства по убийству Хелински были настолько весомыми, что, куда ни глянь, все указывало на Хоука — одним из ключевых моментов была видеозапись, на которой Хоук отъезжает от места, где бросили труп Хелински.

Процесс был долгим и изматывающим, но значительно более быстрым, нежели в большинстве случаев, когда обвинители стремились ускорить дело. Он длился полтора года, после чего Хоук был приговорен к пожизненному тюремному заключению без права на условно-досрочное освобождение.

Газеты называли его безжалостным головорезом. Для окружающего мира он был монстром, внушающим ужас психом, без которого на улицах станет безопаснее.

Расследование привлекло излишнее внимание к «Военным Баронам», и с бизнесом пришлось притаиться.

Для меня настали тяжелые времена. Гектор настоял, чтобы большую часть года я оставалась у матери, чтобы тараканы из отдела по борьбе с наркотиками, пасущиеся возле клуба, не имели возможности наблюдать за несовершеннолетней девочкой, живущей с группой байкеров. Гектор должен был следить, чтобы все было шито-крыто. Сделок было много, но на репутации клуба не должно появиться пятен.

Главным образом, он пытался приспособиться к должности Президента, но ему это было не по нутру. Большую часть времени он проводил, пытаясь понять, почему именно Хоука упрятали за решетку, когда к делу причастно столько людей. Скоро он выяснил, что кто-то сдал его брата, но так и не смог узнать, кто именно.

Хуже всего, что в тюрьме Хоуку грозила опасность. Он был окружен своими врагами, и Гектора это сильно напрягало. Он подкупил нескольких охранников, и они перевели Хоука в одиночную камеру, чтобы оградить от тех, кто жаждал его убийства. Но это было всего лишь временное решение проблемы. К тому же, для Хоука это была прямая дорога к сумасшествию. Одиночная камера — это тюрьма в тюрьме, испытание вменяемости любого человека, неважно, насколько он вынослив.

Я не знала, что все это время, пока Хоук находился в тюрьме, Гектор договаривался об организации его побега.

Пока однажды утром он не вломился в мою дверь со словами:

— Тайлер, мать твою, вставай. Мы собираемся прокатиться.

Глава 4

Хоук

— Хочешь девочку? — спросил Гектор.

Очень смешно. Хоук напрягся и взглянул на своего брата. Он всерьез только что спросил эту херню?

Хоук только что выблевал больше, чем сам весит, его кожа покрыта потом, у него отрезан палец и кровь до сих пор бьет фонтаном, хотя прошло уже семь часов с того момента, как его вытащили из тюрьмы, где он гнил целый год. Теперь он в бегах, и это, блядь, потрясающе. Его братец заслуживает награду «Тупейший брат года» за эту грандиозную хуйню.

Хоук оглядел комнату — номер захолустного мотеля в какой-то безопасной части города, названия которого он даже не знал — и почувствовал нарастающий гнев.

— Нет, Гектор, — прошипел он, холодно встречая взгляд брата. — Я не хочу девочку. Меня они не интересуют. Не хочу, чтобы какая-то безымянная шлюха сидела у меня на коленях. Все, чего я хочу, это вернуться к своей прежней гребаной жизни, а ты своими действиями уничтожил все чертовы шансы на то, что это когда-нибудь произойдет.

Гектор отвел взгляд от старшего брата, подошел к ободранному стулу напротив и, рухнув на него всем телом, глубоко вздохнул и уставился в потолок.

— А что я должен был делать, Хоук? — резко спросил он. — Ты был окружен врагами, за твою голову была назначена цена. Тебя бы там убили. Там каждый желал твоей смерти! Ты ждал, что я просто так это допущу? Знаешь, какая разруха наступит в клубе, если ты умрешь? Это бы убило нас всех.

Хоук не ответил. Честно говоря, ему было совсем хреново. Рука чертовски сильно пульсировала — боль была настолько острой, что напрочь лишала сил. Вместо этого он опустился на грязный двуспальный матрас и прижал руку к груди, сотрясаясь всем телом. На нем не было ничего, кроме мешковатых спортивных штанов. Тот ебанутый псих, организовавший его побег, настоял на том, чтобы Хоук бросил там свой комбинезон, дабы правдоподобно инсценировать сцену нападения гризли в лесной чаще. Власти в скором времени смогут обнаружить только кровь, изодранный тюремный комбинезон и его гребаный палец (и он страстно желал, чтобы его гребаный палец вернулся, потому что жизнь с девятью пальцами представлялась полной жопой).

Лично Хоук не был уверен, что это сработает, но тот ублюдок отрезал ему палец, даже не выслушав его мнения. После чего Хоук потерял сознание, и промежуток времени от фургона до этой грязной комнаты в мотеле прошел, как в тумане. Все, что он помнил, это как очнулся в этой дыре и увидел своего красавчика-братца в косухе с нашивкой «ПРЕЗИДЕНТ» на груди — статус, который принадлежал Хоуку в течение многих лет, прежде чем весь мир решил, что он должен вляпаться в гигантскую кучу дерьма.

— Где тот парень, которого вы наняли? — спросил Хоук слабым голосом.

— Зачем тебе это? — ухмыльнулся Гектор. — Хочешь убить его?

— Нет, хочу поблагодарить этого мудака-садиста за то, что он вытащил меня.

Гектор перестал улыбаться.

— Его нанял я, и он уехал, получив оплату.

— Как, блядь, его зовут?

— Маркус Борден, и это имя сейчас становится все более и более известным.

— Он был бы полезен клубу.

Гектор сухо усмехнулся.

— Его это не интересует.

— Какого черта?

— Тебе придется многое узнать. За год, что ты провел в тюрьме, многое изменилось. Расклад сил в Нью-Рэйвене сместился, деятельность банд практически сошла на нет, и я знаю, что этот парень — Борден — причастен ко всему этому. Сейчас он набирает влияние, и у него в прошлом что-то охеренно интересное и страшное, если не сказать больше. Я знал, что он выполнит эту работу, но, откровенно говоря, не хотел бы такого парня в клубе ни при каких раскладах.

Хоук втянул воздух от нового приступа боли и на короткое время прикрыл глаза.

— Тогда не упускай его из виду.

— Мы так и сделаем. Теперь поспи немного, мужик. Ты дерьмово выглядишь.