В течение этого года Хоук возил меня по разным укромным уголкам. Всегда приятно было провести время вдали от клуба, от работы, от шума и лежащих на Хоуке обязательств. Ему это нравилось. Мир Хоука снова обрел цель. Мы вытащили деньги с моего тайного счета и вернули их клубу. Хоук сократил количество нелегальных сделок, решив действовать законно. Процесс оказался небыстрым, главным образом потому, что было очень много деловых партнеров, зависящих от поставок клуба. Но Хоук был настроен в ближайшие пять лет сделать их бизнес совершенно чистым. А дальше… кто знает? Мы могли бы, наконец, остепениться, купить дом и подумать о создании семьи. Это не было окончательным решением, ведь жизнь такая непредсказуемая штука. Ее невозможно спланировать, невозможно знать наверняка. Мы жили сегодняшним днем.

Все стало еще лучше, когда в один прекрасный день появился Борден и передал Хоуку какую-то папку. Хоук вопросительно посмотрел на него, и Борден пояснил:

— Это твое новое удостоверение личности. И, блядь, не смей злиться на меня за имя. Вариантов было немного.

За это имя Хоук возненавидел его.

Ричард Кокс.

Но такое уж ему досталось имя, и я несколько часов хохотала без остановки. Гектор безжалостно его дразнил, и даже Джесс вставил свои пять копеек:

— Разве Дик[13] — это не сокращенное от Ричард? Так ты теперь Дик Кокс, братан? Отличное сочетание! — за что и отхватил от Хоука по физиономии.

Как бы то ни было, это были совершенно законные документы, и Борден, безусловно, заплатил за них целое состояние, подключив все возможные связи, чтобы сделать это для Хоука.

— Я в долгу перед тобой, — сказал Хоук. Их с Борденом братская привязанность стала сильнее прежнего.

Тот лишь хлопнул его по спине и ответил:

— Нет, теперь мы квиты. Это за все, что ты для меня сделал.

Борден тоже был приглашен на мой день рождения, но так и не появился. Что не удивительно. У него была своя семья, и я в глубине души была рада, что мне не придется находиться в его обществе. Этот мудак до сих пор вселял в меня сильный страх, и я по-прежнему относилась к нему довольно холодно.

— Твой отец гордился бы тобой, — сказала Аделла, слегка касаясь моей руки и глядя через весь двор на Хоука. Он сидел, погруженный в свои мысли, шестеренки в его голове снова вращались. — Он был бы горд за вас двоих.

Я улыбнулась и проглотила ком в горле, угрожающий прорваться наружу слезами. Мой отец был предан своим братьям до самого конца. И для меня это очень много значило. Я избавилась от всех сомнений и теперь знала: где бы ни был сейчас отец, он счастлив, что Хоук сдержал свое слово.

Он заботился обо мне.

Убивал ради меня.

Любил меня.

Словно прочитав мои мысли, он встретился со мной взглядом, нежно улыбнулся и жестом позвал к себе. Я шла, не отводя взгляда и улыбаясь в ответ, словно глаза мои лучше, чем губы, могли сказать, что я тоже люблю его.

В конце концов, только это и имеет значение.