— Тогда оставь меня, — прошипела я. — Я не просила тебя торчать здесь.

— Я не оставлю тебя!

— Черт возьми, почему нет?

— Блядь, да потому, что ты мой друг, Тайлер. Пусть лучше виноватым буду я, чем ты, даже если она и заслужила все это.

— Что за херню она могла совершить, чтобы заслужить такое? — чувствуя себя как на иголках, я дала ей допить воду и встала. — Спасибо, — буркнула я Джессу, но теперь мой голос смягчился. — Я очень ценю это, Джесс.

Его лицо расслабилось, и он кивнул.

— Все нормально.

Шей подтянула колени к груди и опустила на них голову. Джесс взял меня за руку и повел прочь. Мы дошли до входной двери, и он, оглянувшись на Шей через плечо, с ухмылкой сказал:

— Знаешь, в этом есть свои плюсы.

Я бросила на него непонимающий взгляд, когда он открывал передо мной дверь.

— Ты о чем?

— По крайней мере, остальные части ее тела наконец-то будут сочетаться с цветом ее лица.

— И очень скоро, Джесс, — с неодобрением ответила я. — При таком раскладе очень скоро.

Едва появившись в баре, я сразу узнала, что натворила Шей. По-видимому, когда сегодня утром Гектор, как обычно, выставил ее из комнаты, у нее окончательно снесло планку. Шей истерила, как никогда раньше, крича, что она ему не подстилка и настало время, чтобы Гектор сделал ее своей женщиной. Естественно, Гектор сказал «нет». Вернее, он сказал так: «Сука, убирайся на хрен с глаз моих долой! Нехер указывать, что мне делать!».

А пото-о-о-ом… она слетела с катушек. Будто слова Гектора оказались искрой, разбудившей в ней адский огонь. Шей ринулась вниз и напала на Холли. Разбив бутылку, она направила на бедняжку отколотое горлышко и, кажется, ранила в грудь. На крики Холли примчался Кирк — даже этот дегенерат взревел, чтобы Шей остановилась. Первыми на подмогу примчались Джонни и Маршалл. Они оттащили Шей и уволокли обратно наверх, к Гектору.

И вот тут… начался полный кошмар.

Она орала на него. Говорила, что расскажет обо всем, что творится на территории клуба (ох, мальчики). И даже утверждала, что все слышала и знает, что Хоук сделал с Юрием. Угрожала сдать его «тараканам из полицейского участка», совершенно не врубаясь в то, что все копы в полицейском участке на откупе у клуба.

Мне пришлось практически с пола поднимать свою упавшую челюсть, когда парни закончили свой рассказ. Шей совсем из ума выжила! За такой проступок обычно полагался смертный приговор, и Гектор даже навел на нее пистолет, чтобы убить, но вмешался Хоук. Он сказал: «Под этой крышей больше никаких смертей».

По-прежнему только в лифчике и трусах, она стояла в коридоре и выла, как пожарная сирена, и подошедший Хоук сгреб эту орущую дуру в охапку, выволок на улицу и приковал к грузовику, чтобы преподать ей урок. К моменту моего появления она просидела прикованной уже шесть часов. А день был жаркий. Не просто жаркий, а охрененно жаркий — это к разговору о времени. Конечно, то, что она сделала — это жесть. Я понимала это. Но… Господи, если в ближайшее время ее не освободить, она умрет от теплового удара.

Я отправилась на поиски Хоука и нашла его в комнате для совещаний. Он сидел один, тупо уставившись перед собой. Его грудь вздымалась и опадала в неестественном ритме, и я остановилась. Интересно, это в нем все еще бурлит адреналин после того, что он сделал? Я закрыла за собой дверь и повернулась к нему.

— Хоук, — осторожно начала я, — ты должен отпустить Шей.

Он перевел взгляд на меня, и в нем промелькнула теплота. Но Хоук быстро спрятал ее и ответил:

— Это не от меня зависит.

— От тебя.

— Она угрожала клубу, и, насколько мне известно, это решение было принято клубом.

— Но решать, что с ней будет, в первую очередь должен ты.

— Мне не нужно еще одного убийства в стенах клуба.

— Ей очень плохо.

— Тайлер, мне все равно.

Я изумленно уставилась на него.

— Раньше ты никогда не поступил бы с женщиной подобным образом! Это безумие!

Он сухо усмехнулся.

— Тайлер, ты, видимо, совсем не врубаешься, да? Я сохранил ей ЖИЗНЬ! — последнее слово он буквально проревел.

— Она недолго продлится там, на жаре!

Резко вскочив со стула, Хоук подошел ко мне. Гневно сверкнув глазами, он прорычал:

— Она хотела порезать Холли. Она угрожала выдать секреты клуба. Насколько мне известно, будь она мужиком, сдохла бы в ту же секунду, как открыла свой гребаный рот.

— Гектор постоянно водил ее за нос…

— Прекрати защищать ее.

— Со мной ты поступишь так же, Хоук? — спросила я с горечью. — Знаешь, я дала ей воды. И что ты теперь сделаешь? Тоже привяжешь к грузовику и оставишь жариться на солнце? Твою мать, ты что, совсем бесчувственный?

Он сделал круговое движение головой и обвел взглядом помещение.

— Где, по-твоему, ты сейчас находишься, Тайлер? Потому что как только я убеждаю себя, что ты вроде начинаешь что-то понимать, ты задаешь мне по-настоящему глупый вопрос. Не надо хлопотать передо мной за эту девку, словно она не сделала ничего особенного. Если бы это было так, она не сидела бы сейчас там. А если ты ищешь великодушия, то не в том месте, дорогуша.

Я пристально посмотрела на него, чувствуя, как сердце начинает набирать обороты, и раздраженно сказала:

— Жаль, что ты его лишен. В тебе слишком много тьмы.

— Я всегда был таким, Тайлер.

— Нет.

— Я предупреждал тебя, что буду вынужден поступать именно так, чтобы снова восстановить этот клуб. Или ты хочешь увидеть, как он будет тонуть? Ты хочешь, чтобы по городу разгуливал какой-то другой клуб, устраивая на улицах беспредел? У нашего клуба, по крайней мере, есть хоть какой-то, пусть хреновый, но кодекс. Мы не достаем и не трогаем людей, если только они первые не начинают доставать нас. А придет другой клуб? Ты понятия не имеешь, как они себя поведут. Не представляешь, что они будут заставлять тебя делать себе в угоду. Единственный способ удержать власть в своих руках — стать заклятым врагом самому себе.

На это мне нечего было сказать.

Я чувствовала себя в полной растерянности. С одной стороны, жестокость, охватившая клуб, сводила меня с ума. С другой стороны, убивало то, что жестокость эта была необходимой.

Возникшая между нами тишина напрягала сильнее, чем когда-либо. Хоук изо всех сил старался держаться за возведенными вокруг себя стенами, но боль в моих глазах заставила его дыхание ускориться. Он покачал головой и потер лицо.

— Блядь. Тайлер, ты хочешь знать, зачем я делаю все это? — сказал он и посмотрел на меня измученным взглядом. — Я делаю все это ради тебя. Чтобы получить возможность быть здесь… с тобой. Мне не нравится все это. Я, блядь, ненавижу это. Этот гребаный адреналин, дорогуша, который прорывается и заполняет меня. Мне хочется вырвать на хер из себя этого монстра, который питается моей яростью, — тяжело дыша и сверкая глазами, он сделал шаг назад и рухнул на стул. — Я ненавижу это, — повторил он, — чертовски ненавижу. Мне хочется вытащить уже эти деньги с твоего счета, чтобы нам всем больше не приходилось иметь дело с этой… херней. Очиститься и начать все сначала. Вот, чего я хочу. И всегда хотел. Но на это нужно время, — Хоук выглядел совершенно разбитым, словно силы его были на пределе. Видеть то, что он вынужден делать, было одинаково ненавистно и для меня, и для него.

Я двинулась к нему, ведомая его болью, желая только одного — избавить Хоука от нее. Подняв руки, я прижала ладони к его лицу, и он закрыл глаза, когда я погладила его по щекам. Борода у него снова начала отрастать, и я, пропустив ее сквозь пальцы, села к нему на колени и прижалась лбом к его лбу. Его дыхание стало глубже, он скривил лицо и крепко зажмурил глаза. Хоук обнял меня, удерживая в кольце своих рук, дыша со мной одним воздухом.

— Прости, — прошептал он. — Я так сожалею обо всем… о своей лжи…

— Ты лгал, чтобы защитить меня, — прервала я его, прижимаясь губами к его губам. — Я все понимаю.