Делай всё, что должна? Иначе говоря… позволить одному из них, или всем, меня трахать? Стать его стукачом? Доносить. На. Мотоклуб.

Он сумасшедший?

Нет. Ни за что, чёрт возьми.

— Не сомневаюсь, эти грязные ублюдки тебя полюбят.

Он проводит пальцами по моей руке, и я отшатываюсь.

— А что, если они не захотят меня принять?

— Тогда, я полагаю, мы будем гораздо чаще видеть друг друга в ожидании полицейского управления Сан-Диего, которое приедет, чтобы забрать тебя. Но ты не волнуйся. Я могу придумать массу вещей, которыми мы сможем заняться, чтобы скоротать время. Хотя мне бы не хотелось видеть такую красавицу, как ты, за решеткой. Но ведь ты знаешь, что поджог — чертовски серьёзное преступление. Как думаешь, какой срок тебе светит? Десять, пятнадцать, двадцать лет?

Если бы меня до этого не стошнило, то я бы блеванула прямо сейчас.

Я не понаслышке знаю о мотоклубах. Правда, я не эксперт. Я не разбираюсь во всех тонкостях, но знаю достаточно. Я знаю, что необходимо соблюдать дистанцию. Я знаю, что они — проблема, худшая из возможных. Я знаю, что большинство этих парней чертовски пугающие, упиваются ездой на двух колесах, трахают огромное количество женщин, бухают, ширяются, развлекаются и прилагают все свои усилия к тому, чтобы принимать участие в таких вещах как можно чаще.

Они похожи на парней с плакатов о семи смертных грехах.

Как бы там ни было, мне по личному опыту был известен лишь один конкретный байкер. Само собой, он оставил после себя неизгладимое впечатление, как и немыслимое чувство страха. Уже второй раз за сегодняшний день я вспоминала о нем.

«Ворон» — как его окрестила моя сестра — посетил наш дом, когда мне было примерно семь лет, а затем остановился у нас примерно четыре года спустя. У него были длинные чёрные волосы, которые он собирал в хвост, они доходили ему до середины спины. У него был смуглый цвет кожи и волевые черты лица. Я только потом поняла, что такие особенности были присущи североамериканским индейцам. Обычно во время его визитов меня отправляли к соседке или поспешно прятали в чулан, так что я только мельком видела его через щели двери чулана. Но я была любознательным ребёнком, а он был интересным персонажем, в отличие от других залетных, коренастый бойфрендом моей матери. Несмотря на то, что я была мала, мне казалось, что Ворон был больше заинтересован в моей сестре, чем в моей матери — блондинке с рыжеватым цветом волос. Его присутствие в нашем доме всегда было своего рода загадкой. Не только потому, что Сандаун уходила в себя на несколько дней после его визитов, но и потому, что он имел привычку оставлять на столе конверт, набитый деньгами.

Я научилась не задавать Санни вопросов о нем. Ни к чему хорошему это не приводило. Только немного погодя я пришла к своим собственным выводам и решила, что лучше вести себя так, будто он вовсе не существовал.

С тех пор единственные байкеры, с которыми я пересекалась, были членами мотоклуба, пользующегося дурной славой. Они владели зданием в нескольких кварталах от жилого комплекса, в котором я росла. Никаких безумств, они просто заглядывали в продуктовый магазин, гуляли по улице или проносились мимо, пока не выбирались на шоссе. По большей части, они занимались своим делом, а я своим.

Моя мать любила говорить: «Если ты не беспокоишь их, они не беспокоят тебя. Во многом напоминает улей пчел-убийц».

Что я знаю наверняка, так это то, что они — шайка личностей, с которыми шутки плохи.

Мне хочется сказать офицеру Дэвису, чтоб катился к чертовой матери. Я не собираюсь наживать врага в лице банды головорезов. Я на грани того, чтобы послать его. Но держу язык за зубами. Если я скажу ему пару ласковых, не сомневаюсь, что он прямо здесь наденет на меня наручники и заберет в участок. Если я соглашусь с его планом, или, по крайней мере, буду вести себя так, будто я в деле, может быть, я смогу выкроить для себя время, чтобы найти выход из этой ситуации.

Его рука сжимает моё плечо.

— Что будем делать?

Я тяжело выдыхаю:

— Они не раскроют мне свои секреты только потому, что я предложу им себя.

Его рука передвигается влево, он хватает меня сзади за шею и толкает вперёд, пока моё лицо не прижимается к зеркалу. Он рычит:

— Высоси или вытрахай это из них, если придётся. Мне насрать. Но тебе лучше найти способ раздобыть то, что мне нужно, или именно ты окажешься за решеткой, а не эти грязные ублюдки, ты меня слышишь? И мне нужно что-то стоящее. Не какие-то дерьмовые сплетни о том, как они изменяют своим женам, старухам или другим сукам, как бы они их ни называли. Я хочу знать об их торговых сделках, поездках, деловых контактах и других клубах, с которыми их связывают поставки и наркота. Ты поняла? Даже не пытайся меня кинуть. Проговоришься им о нашей маленькой сделке, я запру тебя так быстро, что голова закружится. Попытаешься сбежать из города, я расскажу несколько историй, и тогда твоё лицо будет украшать каждый полицейский участок, каждый телевизор и каждую газету. Больше не останется мест, куда ты сможешь податься, где тебя не узнают и не вызовут копов.

Сукин сын… К моей шее и лицу приливает краска. Внутри меня клокочет ярость.

— Разве двадцать лет твоей жизни не стоят того, чтобы развязать языки каким-то там байкерам?

Я цежу сквозь стиснутые зубы:

— Хорошо. Я сделаю это.

Он сильнее вдавливает моё лицо в стекло.

— Что ты сказала? Я не расслышал тебя.

— Я сказала, что сделаю это.

Его рука тут же отпускает меня.

— Хорошая девочка.

Я хмуро гляжу на его отражение.

— Они не доверятся мне за одну ночь.

Он ухмыляется.

— Я дам тебе две недели. Две недели свободы за каждый стоящий кусок информации, который ты для меня раздобудешь. У тебя есть киска. Я предлагаю тебе использовать её и использовать с толком.

Неужели он только что всерьёз сказал это? Господи, что он за коп такой?

Неспешно дойдя до выхода, он открывает дверь, выглядывает и оставляет меня одну в туалете.

Я отталкиваюсь от мойки и позволяю волне гнева и ярости захлестнуть меня с головой.

— Чтоб тебя!

Я выбрасываю кулак вперёд и кричу, когда мои костяшки ударяются о стекло. Оно не разбивается, но мою руку простреливает жгучая боль от костяшек до предплечья.

— Ой! Чёрт! Дерьмо!

Я качаю свою руку, словно в колыбели.

Через несколько минут дверь распахивается снова. На этот раз я вижу в зеркальном отражении Лили, стоящую в дверном проёме.

— Ты все ещё хочешь пойти со мной?

Нет. Но выбор от меня больше не зависит.

Глава 3

Логово дьявола — не место для невинных.

Лили помогла мне найти выход из затруднительного положения. Вот только она понятия не имеет, отчего моя жизнь стала такой сложной. Мы перекинулись парой слов после того, как сели в машину. Она пояснила, куда везла меня и что меня там ожидает. Место, где можно спрятаться, но кое-что идет в комплекте с ним. А именно, байкерами и целой оравой людей, ведущих праздный образ жизни.

Я не задавала вопросов. Я только кивала. Я прекрасно понимала, во что ввязывалась.

Мы мчимся по автостраде в чёрном двухдверном бумере Лили, направляясь на юг, за пределы Альбукерки, пока из динамиков тихо доносится композиция Hinder’s «Lips of an Angel». В боковом зеркале я замечаю молодого байкера, Ригора, следующего за нами на своём мотоцикле. А также два автомобиля позади него и патрульную полицейскую машину. Та же самая патрульная машина, которая преследовала нас с того момента, как мы вышли из продуктового магазина.

Я сижу на пассажирском кресле, глядя в окно, используя пейзаж как отвлечение. Но как бы сильно я ни старалась, я не могу игнорировать спазмы, от которых мой живот с каждой милей скручивает все сильнее и сильнее.

Частично от голода. Частично от нарастающей паники.

Я чувствую на себе взгляд Лили за секунду до того, как она произносит: