Отпускаю его и отступаю назад, мои щеки краснеют.

— Прости. У меня проблемы с объятиями.

Он все еще улыбается.

— Это не проблема. Все нормально. Я просто не ожидал. Не привык, что люди меня обнимают.

— Совсем?

— Нет. И если честно, то не могу даже вспомнить, когда это было в последний раз. Может в детстве?

— Ты серьезно? — Пирс молчит, и я продолжаю: — Ну, это неправильно. Да, и это говорю я, обнимающая всех. Даже почтальона. Даже людей, которых не знаю. В любом случае, извини, если доставила тебе неудобство.

— Ничего подобного. — Он притягивает меня к себе. — Иди сюда. Давай в этот раз сделаем все правильно.

Я шагаю вперед и снова обнимаю его. На этот раз Пирс отвечает мне тем же. Для того, кто обнимается не часто, у него получается на отлично.

Когда он размыкает объятья, я даю ему совет:

— В следующий раз, попробуй чуть более крепче.

Он смеется.

— Ты только что раскритиковала мои объятия?

— Нет, просто предлагаю. Мое личное предпочтение. Мне нравится крепко обниматься.

— Несколько раз, когда мне доводилось обниматься, я ограничивался легким прижиманием плеч и груди. Для меня сейчас было довольно крепко.

— Хорошо, ну, готов к экскурсии? — Я подхожу к первому дисплею.

— Возвращайся обратно.

Я бросаю на него смущенный взгляд.

— Зачем?

— Потому что мне нравится быть лучшим во всем, что я делаю. Мне нужно снова тебя обнять.

Я стараюсь не смеяться, потому что это действительно смешно. Он воспринимает все так серьезно. Но со мной все в порядке. Я обнимусь с ним еще раз. Мне нравится быть в его руках.

Я обнимаю Пирса снова, и на этот раз он обнимает меня сильнее. Почти идеально, но потом отпускает.

— Как это было? — интересуется он.

— Хорошо. — Я беру его за руку и веду к монитору. — Но в следующий раз не отпускай так быстро. Меня или другую девушку, которую ты обнимаешь, сначала прижми к себе, а потом медленно убирай руки.

— Я и не знал, что существует столько нюансов. — Пирс наклоняется и говорит мне на ухо. — И чтобы все было ясно, единственная женщина, которую я буду обнимать - это ты.

Я замираю, а в животе порхают бабочки. Он медленно отступает назад, оставляя меня окутанной ароматом его одеколона. Я не знаю, смогу ли пережить экскурсию. Я слишком им увлечена.

Мне требуется немного времени, чтобы привести себя в чувство, и затем я шагаю к дисплею.

— Итак, это пистолет эпохи Гражданской войны, который был использован... — Я продолжаю рассказывать в течение следующих полчаса. Пирс выглядит заинтересованным. Задает много вопросов и даже смеется над моими банальными шутками. Я использую их в турах с пожилыми людьми, но решила опробовать и на Пирсе, чтобы посмотреть, будет ли он смеяться. Он всегда такой серьезный, а мне нравится видеть его улыбку.

Мы снова на стойке регистрации. На этом экскурсия оканчивается.

— Тебе понравилось?

— Да. Превосходно. — Он тянется и берет из коробки на столе карточку для жалоб или благодарностей.

— Ты ее заполнишь?

— Почему бы и нет? Я собираюсь сказать твоему боссу, что ты проделала выдающуюся работу, — с этими словами Пирс кладет ее в карман.

— Тебе не обязательно это делать. Мне осталось работать здесь всего пару месяцев.

— Ему все равно надлежит быть в курсе. Возможно, ты получишь повышение.

— Сомневаюсь. Они едва могут позволить себе платить минимальную зарплату.

У него снова очень серьезный взгляд.

— Тебе платят по минимуму?

— Я знаю, это не так много, но мне нужен был опыт работы в музее и проведении экскурсий. Я хочу подать заявление на работу в продуктовый магазин, мне нужен дополнительный доход. — Беру свою сумочку со стола. — Я закрою дверь, и мы можем идти.

Оказавшись на улице, я запираю замок.

— Так что же нам делать? Для ужина слишком рано. О, рядом есть парк. Мы могли бы там прогуляться.

Пирс смотрит на меня, как на сумасшедшую. Ему не нравятся прогулки? Или, может быть, он опасается запачкать свою красивую одежду?

— Я полагаю, мы можем попробовать, — наконец соглашается он. — Ты имеешь в виду вон тот парк?

— Да. Машину оставим на парковке у музея.

Мы идем к парку. Громко сказано, конечно, просто вымощенная пешеходная дорожка, окруженная деревьями и скамейками, расположенными в ряд. Немного похолодало, и поднялся легкий ветерок. Наконец-то жара начинает спадать.

Когда мы гуляем по парку, я рассказываю Пирсу о сегодняшнем утреннем посещении музея первоклассниками.

— Когда я закончила, один из маленьких мальчиков подошел ко мне и, сказав, что я хорошенькая, вытащил из кармана леденец. Тот был без упаковки, покрыт пушинками, и кто знает, чем еще, но я взяла его, потому что мальчик отдавал его от всей своей души. А потом попросил меня пойти с ним в кино.

— Ты сказала ему, что вечером у тебя свидание?

— Нет, но я обратила его внимание на одну девочку из его класса, которая глаз с него не сводила всю экскурсию. Малышка напомнила мне о сестре. Она всегда заглядывалась на мальчиков.

— А где живет твоя сестра? Все еще в Индиане?

— Нет. Она умерла от лейкемии, когда ей было шесть.

— Ох. Мне жаль это слышать.

— Мы были близнецами. Все делали вместе. Когда ее не стало, я почувствовала, будто вместе с ней ушла и часть меня. — Украдкой вытираю уголки глаз. Даже сегодня я все еще разрываюсь на кусочки, когда говорю о ней. Не хочу портить настроение ни себе, ни Пирсу, так что выдавливаю из себя слабую улыбку: — Извини. Дети рядом со мной всегда напоминают о сестре.

Мы все еще идем, но темп существенно замедлился. Я чувствую пальцы Пирса рядом с моими и поднимаю глаза вверх, на него. Он смотрит на меня с самым милым, самым заботливым выражением. Как будто чувствует боль, все еще живущую внутри меня от потери сестры, и желает, чтобы она исчезла. Заметив, что я наблюдаю за ним, смотрит в сторону, но его рука мягко обвивается вокруг моей, когда мы продолжаем идти по дорожке.

За короткое время, проведенное с ним, я узнала, что Пирс не любит проявлять чувства. Думаю, ему проще выражать себя без слов, что он только что и сделал, взяв меня за руку. Незначительный жест, но со смыслом. Как будто говорит мне, что ему не все равно. И так намного приятнее, чем слышать слова утешения.

После мы молчим, и мне нравится тишина. Мне нравится просто идти рядом с ним, рука об руку, слушать шорох листьев под ногами. Нет ощущения неловкости от того, что мы не говорим. Это как когда ты знаешь кого-то настолько хорошо, что чувствуешь себя комфортно даже без разговора. Но учитывая, что мы только что встретились, удивительно, как нам друг с другом уже уютно.

Когда мы доходим до конца парка, то разворачиваемся и идем обратно. На этот раз мы беседуем, но ни о чем серьезном. Просто обо всем, что приходит на ум. А потом Пирс внезапно останавливается и уводит меня в сторону. Прежде чем я спрашиваю, зачем, он наклоняется и накрывает мои губы своими. Застает врасплох, и едва оторвавшись, признается:

— Прошло слишком много времени, как я целовал тебя в последний раз. Надеюсь, ты не против.

Я улыбаюсь.

— Нет, не против. Вообще-то, мне было интересно, почему ты так долго терпел.

Он целует меня снова, на этот раз дольше, затем говорит:

— Я продолжу до тех пор, пока мы не доберемся до машины.

Я громко смеюсь. Приятно знать, что я не единственная, кто себя так чувствует. Я хотела целовать его все время, но боялась показаться слишком откровенной. Предпочитаю, чтобы первый шаг сделал парень. И Пирс продолжает удивлять меня, когда я меньше всего этого ожидаю. Поцелуй неожиданный? Да, и определенно горячий.

Мы возвращаемся на асфальтированную дорожку и идем назад, рука об руку, к нашим машинам.

— Знаю, еще рано, — говорю, — но я действительно проголодалась. Не возражаешь, если мы поедим сейчас?

— Нисколько. Куда пойдем?

— В небольшое местечко с итальянской кухней недалеко отсюда. Семейное предприятие. У них действительно хорошая еда.