Я - приверженец логики, и когда не могу найти рациональное объяснение чему-либо, это меня бесит. И нет ничего разумного в моих чувствах к Рэйчел. Единственное, что я могу придумать себе в оправдание - она под запретом. А когда что-то запрещают, то еще сильнее хочется. Это человеческая природа. Базовая психология.

Рэйчел недоступна во многих смыслах. Во-первых, свидания с ней нарушают лично мною установленное правило никогда ни с кем не встречаться. Во-вторых, она никак не вписывается в мой мир. Не богата, не из влиятельной семьи, и не училась в элитных школах. В-третьих, ей запрещено даже приближаться ко мне. Мои родители убьют меня, если узнают, что я с ней встречаюсь, и «Дюнамис» тоже накажет. И, наконец, если бы я продолжил видеться с ней и каким-то образом наши отношения развивались, все мигом бы прекратилось, потому что она никогда не смогла бы по-настоящему меня узнать. Рэйчел никогда не увидит ту часть моей жизни, которую я тщательно скрываю. Темную сторону. Она никогда не узнает, что я сделал. Никогда не выяснит о «Дюнамис», о том, чем они занимаются, кто является членом этой группы, или как я вынужден следовать их приказам, даже если мне это не нравится. Рэйчел нельзя знать ничего из этого, поэтому я не имею права и дальше искать с ней встреч.

Уже полдень, и я решил ей позвонить. Надо отменить наше завтрашнее свидание и сказать ей, что я занят. Если она позже мне снова позвонит, я опять скажу, что у меня нет времени, и, в конце концов, до нее дойдет. Я не хочу так поступать по отношению к ней, но должен. Это к лучшему.

Рэйчел отвечает на третьем гудке.

— Привет, это Рэйчел.

Только услышав ее голос, я чувствую, как мои губы расплываются в улыбке. Проклятье! Сажусь, будто мне в позвоночник металлический штырь воткнули, и старательно имитирую строгий, деловой тон.

— Привет, Рэйчел, это Пирс.

— Привет, Пирс. — Ее голос слегка повышается на одну октаву. — Не ожидала, что ты позвонишь. Ты же не собираешься меня продинамить? Я уже провела некоторые исследования и нашла кучу интересных фактов о гражданской войне, о которых раньше даже и не слышала. А еще у меня есть очень увлекательная история об одном из солдат, о котором мало кто знает. Не могу дождаться, чтобы поделиться с тобой. Я с нетерпением жду нашей экскурсии. И, ну, я действительно хочу увидеть тебя снова.

Мой план держаться подальше от Рэйчел только что рассыпался, как карточный домик. Я не могу отказать ей. Не сейчас. Не после того, как она все это сказала. Вообще-то, мне не трудно говорить людям «нет», но я не могу заставить себя поступить так по отношению с Рэйчел. Она милая девушка, и проделала массу работы, готовясь к экскурсии. А когда сказала, что хочет увидеть меня снова, я начал опасаться, что мое лицо треснет от улыбки. Широкой, открытой, непривычной. Но я не мог это контролировать. Наши чувства взаимны. Не могу дождаться, когда снова ее увижу. Даже если бы она сейчас не призналась, что с нетерпением ждет со мной встречи, я все равно не смог бы отменить наше свидание. Логически я знаю, что должен, но логика, кажется, с криком выбрасывается из окна, когда дело доходит до Рэйчел.

— Я тоже хочу тебя увидеть, — говорю ей, а эта чертова улыбка все еще на моем лице. Надеюсь, если кто-нибудь пройдет мимо, то ничего не заметит. Еще подумают, что я с ума сошел. — И ты выбираешь место, где мы потом поужинаем.

— Окей. — Она делает паузу. — Так ты позвонил, чтобы просто поздороваться? Я не дала тебе возможности объяснить, почему ты звонишь.

— Я о тебе думал и хотел узнать, как проходит твой день.

— Все хорошо. Спасибо. А твой?

— Медленно, но тоже неплохо.

— Кстати, я тоже думала о тебе, так что рада, что ты позвонил. Хотела сама это сделать, но ты занят, и я боялась, что буду тебя отвлекать.

— Звони, когда захочешь. Если меня не будет, просто оставь сообщение, и, когда смогу, я перезвоню.

— Ладно, хорошего тебе дня.

— И тебе тоже. Прощай, Рэйчел.

— Пока, Пирс.

Один из секретарей появляется у двери моего офиса.

— Мистер Кенсингтон, только что звонил Джек Эллит, пытался с вами связаться. Вы должны были встретиться с ним десять минут назад. Собирались вместе пообедать.

Я вскакиваю, как ужаленный.

— Да. Совсем из головы вылетело. Спасибо, что напомнили. Я уже выезжаю.

Джек - мой наставник в «Дюнамис». К каждому новичку прикрепляется наставник, когда мы узнаем о нашем членстве в группе. Меня просветили в шестнадцать лет, но еще четыре года не позволяли посещать собрания. Двадцать лет, это тот возраст, когда большинство из нас узнают об организации. Но мой отец считал иначе. Он решил, если я узнаю правду о том, как работает мир, раньше, чем остальные, то это сделает меня настоящим мужчиной.

Ненавижу его за это. Он украл последние годы моего детства. Пока все мои погодки жили без забот, ходили на танцы, вечеринки и футбольные матчи, мне пришлось жить с тем, что мой отец убил невинного человека прямо на моих глазах. Слышать, что такое происходит каждый день, и никому до этого нет дела. Он и другие члены группы совершают ужасные преступления. Лидеры общества убеждают себя, что убивают на благо нации. Благо мира. Услышав все это, остатки моей детской наивности и невинности были уничтожены. И когда мой отец сказал, что я скоро стану частью организации, я лишился последней надежды на нормальную жизнь.

До прошлого года у меня не было наставника. Не было надобности, потому что я учился в Йеле, а потом сразу перешёл в аспирантуру Гарварда. Когда закончил и начал работать полный рабочий день в «Кенсингтон Кемикал», меня, наконец, познакомили с Джеком Эллитом, моим ментором. Ему пятьдесят восемь лет, женат, двое взрослых дочерей, обе замужем за членами группы.

Мы с Джеком редко виделись. Он владеет крупной телекоммуникационной компанией и часто путешествует по работе. Я вижу его на собраниях, мы встречаемся на обед раз в месяц, и это все.

Наставники должны научить нас, как придерживаться приказов и успешно их выполнять. Они учат нас правилам и следят за тем, чтобы мы им следовали. Они так же хорошие психологи, помогают свыкнуться с мыслью, что мы становимся частью организации. Членство включает в себя этические дилеммы, способные вызвать психологический и эмоциональный стресс. Не у всех, но такое бывало. Особенно у новых рекрутов. Иногда просто нужно с кем-то поговорить, а поскольку мы не можем обсуждать группу с кем-то за ее пределами, нам прямая дорога к наставнику. Мой отец разозлился, когда я обзавелся своим. Он хотел сам обучить меня, но это против правил. Родственникам запрещено брать себе учеников. Конечно, это не мешает моему отцу учить меня тому, что, по его мнению, важно. В основном, как уметь отключать эмоции для успешного выполнения заданий, для достижения еще более высокого положения в «Дюнамис». Лично меня это мало волнует, но отцу я не сказал ни слова. Просто позволил все рассказать и притворился, что внимательно слушаю и запоминаю.

Я встречаюсь с Джеком в частной столовой, рядом с его офисом, расположенным в штаб-квартире его же компании. Мы не ходим в рестораны, там высок риск быть подслушанными, а нам необходима полная конфиденциальность и безопасное место.

— Джек, прости, я опоздал. — Направляюсь к нему, стоявшему рядом с небольшим круглым столом, покрытым белой льняной скатертью.

Джек ниже меня, около ста восьмидесяти сантиметров, крепко сбитый. Густые седые волосы подчеркивают ровный загар, он проводит много времени на солнце, играя в гольф или катаясь на паруснике. Он одет в темно-синий костюм с галстуком в желто-голубую полоску. Джек один из немногих членов группы, кто носит такие яркие цвета. Большинство предпочитает серебристые или темно-серые галстуки. И практически все носят черные костюмы, иногда сменяя их на серые, но редко темно-синие.

Джек улыбается, когда мы пожимаем друг другу руки.

— Нет проблем, Пирс. Мы все заняты, и время летит незаметно.

— Это не оправдание. Я должен был приехать вовремя. Еще раз прошу прощения, такого больше не повторится.