Хаубан, услышав от Нэркэс эти слова, изумился и, посмотрев на нее, сказал:

Тайну, что не открывают отцу,

Ты, красавица, поведала мне.

Тайну, что свято хранят в стране,

Ты, красавица, доверила мне.

Так доверилась почему,

Объясни мне, я не вразумлю.

Иль по дружбе открылась мне,

Может быть, близким меня сочла,

Может, тебе понравился я —

В сердце своем ты любовь прочла?

Все, не таясь, до конца скажи,

Сомнений не оставляй для души.

Что если я полюблю тебя,

Что со мной будет, ты мне скажи?

Луна лучезарна оттого,

Что солнце ласкает ее лицо.

Цветок не дает себя целовать,

Потому что целует солнце его.

Думаю, так же и Айхылу:

Улыбка ее потому светла

И душа потому легка,

Что вся подобна она луне.

Услышав эти слова, Нэркэс надолго задумалась, а потом так сказала:

Егет, последняя тайна моя:

Твоей не буду я — знай навсегда.

Батыру, живущему на земле,

Отец свою дочь не отдаст, прощай.

Егет любимый есть у меня,

Батыром признанный, среди всех,

Умеет тайну он хранить.

В этом сама убедилась я.

Его не покину я никогда,

Другим никогда не уступлю,

Имя его никому не скажу.

Имя возлюбленного моего

К сердцу привязано моему.

Ничего не возразил Хаубан, и Нэркэс пустила его во дворец девушек.

Вошел во Дворец Хаубан, окинул их взглядом, о здоровье справился. Среди всех выделялась своей красотой Айхылу.

Подошла она к Хаубану и сказала такие слова:

Все в тебе говорит, мой егет,

О том, что ты пришел с земли.

Как, преграды преодолев,

Ты попал в этот край чужой?

Бросив девушек озорных,

Что резвятся на весь Урал,

Для чего ты пришел сюда

К тем, кто ликом и телом вял?

Не затем ли, что высох Шульген,

И не умер ли его батша?

От обилья пролитых ли слез.

Море по миру разлилось?

Или вывелись богатыри

На Урале моем родном,

Что способны, взнуздав коней,

Сразиться с коварным врагом?

Иль они превратились в рыб?

А может, народились новые батыры

И, купаясь в крови отцов,

Научились дивов побеждать,

Озеро Шульген переплывать?

Не утонув в озерной воде,

Не убоявшись его царя,

Из слез, что вылились из глазниц,

Из крови, разлившейся, как моря,

С Урала, что в горе изнемог

Пришли ли всесильные мужи,

Достойные материнских сердец,

Отцовой достойные души?

Хаубан так ответил на ее слова:

В озерах, где плавают лягушки,

Батыр может ли утонуть?

Днем пищу ищущий для зубов,

Храпящий ночью в полную грудь,

На отрогах Уральских гор

Развеселит ли девичье сердце,

Найдя к нему заветный путь?

Подстрелив безобидную утку,

Он потчевать будет гостей,

Если захочет сесть верхом,

Сядет на смирного средь коней.

Убивает он тех, кто слаб,

Кто вовек не способен на месть,

Перед смелым он робок сам.

Ночью, разрезав кирэгэ

²⁸

У стариков он похитит девушку,

Если песню петь — подберет

Самое укромное место в лесу,

И так же тихо прольет он слезу,

Может ли такой называться батыром?

Когда красавицы Уральских гор

Под водою, в чужом дворце,

Томятся, тоскуя о земле,

И плачут в оковах,

И слезы льют,

Разве того, кто оковы не сорвет,

Можно сыном Урала назвать,

Защитником страны назвать?

Слушая слова эти, девушки окружили Хаубана и, говорят, проливая горькие слезы, обняли его. Жалея невольниц, Хаубан и сам заплакал, стараясь не показывать своих слез. Потом он простился с девушками и вышел из дворца.

Как Хаубан встретил старуху

Как только ступил он за порог, подошла старуха и сказала так:

Видно, ты настоящий егет:

На Шульген-озере побывал,

В золотую утку стрелял,

Во дворец хана потом пришел,

Дочери хана понравился ты.

Только есть у нее жених —

Не полюбит она других.

Я тебя хитрости научу,

На руку мою положи свою —