Конечно, ты, а кто же еще! — Демон искренне возмущен моим отрицанием. — Ты с ними заигрываешь с обоими, и тебе это нравится. Ты маленькая испорченная извращенка. Собака на сене. Хочешь удержать их обоих. Это жадность и эгоизм, даже более того, это недальновидная глупость.

Понимаю, что он прав, но согласиться не могу. Мое искреннее женское упрямство встает на дыбы.

Ты женофоб, Варга, ты отказываешь мне в праве выбора. Я совсем не хочу их обоих, но… но я не могу выбрать.

Стою с открытым ртом. Даже плечи опустились и, вообще, ссутулилась вся. Последняя фраза прозвучала как признание, как крик о помощи.

Голос у демона стал мягче и доверительнее, видимо понял, что если еще на меня надавить, то я могу сломаться.

Отстранись. — Варга шуршал в моей голове настойчиво и убедительно. — Отойди от них на шаг, посмотри со стороны. Стань недоступной для обоих, тогда получишь двух друзей, если же отдашь предпочтение одному из них, то он тут же начнет превращаться в хозяина, а второй в обиженного.

Да, я все понимаю, не маленькая. — Прервала я демона.

А я вот не понимаю, — вскинулся Варга, — объясни мне, может, ты собираешься здесь остаться, детишек завести мохнатых или в зеленых плащах, не важно. Или все-таки через год хочешь вернуться в прежний мир?

— Конечно, я хочу вернуться. — Выкрикиваю в голос, не задумываясь ни на секунду, и сама пугаюсь своего лицемерия.

Вот, что и требовалось доказать. — В голосе Варга послышалось удовлетворение. — Это временная интрижка, так к ней и относись. Не увлекайся, держи их обоих на расстоянии. Всем от этого будет только лучше.

Я, может быть, впервые задумалась о будущем. В одном, эта бездушная энергия в моем мозгу права, как бы я ни относилась к Рою, откройся сейчас дверь домой, и я ломанусь туда быстрее ветра и даже не оглянусь на прощание. Поэтому не надо давать парню напрасных надежд, а то потом будет еще больнее.

-

Выехали под вечер следующего дня. Эстегон сказал, что лучше ехать по ночам, не привлекая внимания, днем на дороге слишком много лишних ушей и глаз. Никто с ним спорить не стал, его земля, ему виднее. Рой совсем выздоровел и сейчас покачивался в седле со своей страшной алебардой в руках. С того момента, как он открыл глаза, мы с ним ни разу не оставались наедине. Все было гладко, я радовалась, что он жив, он улыбался моим шуткам, но какая-то недосказанность постоянно витала в воздухе. Видимо, это казалось не только мне, поскольку Рой несколько раз пытался вывести меня на разговор, но я старательно уклонялась. Надо сначала хотя бы для себя все прояснить, а потом уж с ним начинать. Как это ни странно, но всеми хозяйственными делами за эти сутки занимался гранд, то ли ему действительно нравилось готовить, то ли это был восторг от чего-то впервые сделанного своими руками. Единственно, что мне не нравилось, так это его почти осязаемое удовлетворение от натянутости наших отношений с Роем. Хотя, может быть, мне это все просто показалось.

Под утро второго дня пути подъехали к дамбе и мосту через речку. Небольшое водохранилище с заросшими берегами, на другой стороне большой огороженный двор с кузницей и амбарами. Большой, не по-деревенски крытый черепицей дом стоял особняком, окруженный розовыми кустами.

На мосту Эстегон остановился и повернулся к нам.

— Говорить буду я, вы молчите и не лезьте, чтобы не случилось.

— А что может случиться? — Не утерпела я. — Он буйный?

Гранд молча ткнул своего коня пятками.

— Подумаешь, мог бы и ответить. — Дуюсь на заносчивость спутника.

Въезжаем на двор. Никто нас не встречает, но присутствие людей ощущается почти физически. Словно невидимая угроза и предупреждение повисло в воздухе. Убирайтесь, вам здесь не рады.

Миновав ворота, Эстегон сразу останавливает коня и громко на весь двор кричит.

— Это я, Эстегон, сын Артегона, великий гранд вольного клана изумрудной травы.

Никто не показался, но спустя полминуты из-за дверей амбара послышался глухой недовольный голос.

— Зачем гранд притащил с собой истмари или люди трибунала правы, и ты теперь с ними против людей.

Смотрю, ради интереса, на Роя может шерсть появилась или клыки. Вроде нет. Парень как парень. Как же этот в нем истмари опознал?

Эстегон рассмеялся.

— С каких это пор колдун стал прислушиваться к тому, что говорят люди трибунала.

— Наверное, с тех самых, как за грандами стали ездить истмари. — Огромный, почти двухметровый мужик вышел из дверей сарая.

— Рад тебя видеть, колдун. — Эстегон спрыгнул на землю.

— Не скажу того же, гранд, извини. — Кузнец развел руками. — Смерть у тебя за плечами. Люди трибунала кружат повсюду, узнают, что ты здесь, сожгут и дом, и кузницу.

Эстегон серьезно взглянул в темные глаза гиганта.

— Иногда, чтобы спокойно спать, нужно уметь рискнуть всем. — Видя, как отвел взгляд кузнец, он усмехнулся и добавил. — Не бойся, много не попрошу. Видишь девушку.

Он развернулся и указал на меня.

— Нужна полная броня с магической защитой на нее, и мы сразу оставим твой дом.

Кузнец медленно подошел и внимательно прошелся по мне взглядом. Стало неприятно, словно он меня руками ощупал.

— Есть. — Колдун вновь повернулся к гранду. — Но ты понимаешь…

— Я заплачу.

— Чем? Вижу ты сегодня не при деньгах.

— Возьмешь наших лошадей и мой вексель на остальное.

Хозяин прикрыл глаза, раздумывая, и простояв так с минуту, наконец, решился.

— Куни, Лари! Всё, слезайте и идите сюда.

Вижу, наш гранд облегченно вздохнул, видимо, до последнего был не уверен в положительном исходе дела.

На крыше ближайшего амбара закопошились и через мгновение из дверей вышли двое подростков с арбалетами в руках. Отец коротко бросил своим сыновьям.

— Лошадей расседлать и в конюшню. Людей в дом. Нечего им на дворе светиться.

Смотрю на пацанов и понимаю, почему Эстегон велел не вмешиваться. Лица у ребят серьезные и бесстрастные, скажи отец хоть слово, и они нашпиговали бы нас железными болтами, как ежиков. Одно слово — суровая пограничная жизнь.

На пороге нас встречает светловолосая женщина, и у меня складывается впечатление, что она единственная в этой семье умеет улыбаться. Улыбка у нее добрая и искренняя.

— Зорга, проводи девушку и принеси ей умыться с дороги. — Голос звучит мягко, но так, что отказать ему труднее, чем приказу.

Девушка лет пятнадцати, коротко бросив мне «иди за мной», развернулась и пошла в дом. Я последовала за ней. Прошли в маленькую комнатушку, где на табурете стоял тазик и рядом кувшин с водой. Зорга подняла его и смотрит на меня выжидательно.

Наклоняюсь над тазом и делаю ладони лодочкой. Девушка льет мне в руки воду.

— Что же ты такого сделала, что тебя трибунал повсюду ищет? — Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула.

— Почему меня. — Я плеснула воду на лицо и подставила ладони вновь. — По-моему, они гранда ловят.

Зорга вздохнула.

— Вчера вечером здесь был целый отряд воинов, и их только ты интересовала. Обещали двести серебряных литавров за тебя живую и пятьдесят за мертвую.

— Это много? — Интересуюсь, поскольку даже не представляю, что из себя представляет серебряный литавр.

— Это очень много.

Шестое чувство подсказывает мне, что сейчас я получила крайне важную информацию, но осмыслить ее пока некогда. Юное создание с суровым лицом ждет ответа.

— Так что ты натворила?

Если сказать ей, что понятия не имею, вряд ли поверит. Поэтому говорю то, что есть.

— Сбежала из тюрьмы.

— А-а-а. — Глубокомысленно протягивает девушка, и неясно поверила она или нет.

Вытираю лицо и выхожу обратно. В гостиной полно народу. Кузнец с женой, их сыновья и мои парни. Эстегон рассматривает панцирь, вертит его в руках, читая символы насечки.

— Померяй. — Он протягивает мне кирасу.

Одеваю, гранд и Рой подгоняют и застегивают ремни. Еще кольчужная юбка, поножи и шлем с забралом. Одела, прошлась — тяжеловато. Ощущаю себя Жанной Д’Арк под Орлеаном. Дурацкие железяки гремят и болтаются.