Подполковник достал из стола фотографию, принесенную Гавриловым, и показал ее Булочкину.

- Вам знаком этот снимок?

Граф глянул на фото рассеянным взглядом.

- Работа явно принадлежит неквалифицированному фотографу.

- Никого на ней не узнаете?

Булочкин долго вглядывался в снимок и вдруг всплеснул руками:

- Ба-а! Я вижу Юру! - и посмотрел на подполковника. - Вы снимали о нем короткометражный фильм?

- Покажите его, - потребовал подполковник.

Граф ткнул пальцем в Зорькина, еще несколько секунд посмотрел на фотографию и опять удивился:

- Да тут и другой Юра, - ткнул в Резкина. - Какой букет благородных людей!

- Которого из них вы искали? Булочкин показал на Зорькина.

- Имя его не путаете?

- Я не могу этого сделать уже потому, что мы с ним тезки.

- Итак… - подполковник внимательно посмотрел не Булочкина. - Давайте уточним детали: вы ищете в нашем районе Георгия Зорькина, который в шестьдесят шестом году помог вам, назвавшему себя геологом, уехать из Владивостока. С вами ехал еще один знакомый, Юрий Резкин. Он сошел на станции Тайга, чтобы пересесть на поезд, идущий в Томск. Вы с Зорькиным расстались двенадцатого сентября в Новосибирске, а через сутки он был убит. Вам не кажется странным финал дружбы?… Булочкин слушал внимательно. На его лице, когда подполковник сказал об убийстве, отразилось такое удивление, что Антон подумал: «Для Графа, видимо, это неожиданность». Булочкин кулаком потер лоб.

- Я давно заметил, что работники милиции на редкость не умеют шутить. Ваша шутка, гражданин начальник, по поводу смерти Юры, которого вы почему-то называете Георгием - да еще и Зорькиным, в Одессе не вызвала бы улыбки даже у дошкольника. В остальном вы правы, и если проанализируете мои ответы, то придете к выводу, что я не темнил перед вами.

- Остается выяснить последнее, - продолжал подполковник. - Что же все-таки побудило вас столько лет спустя искать Георгия Зорькина?

- Никакого Георгия Зорькина я не знаю, - твердо сказал Булочкин. - Искал я Юру, фамилию которого не удосужился спросить, чтобы вернуть ему долг. Это вопрос моей чести.

Подполковник внимательно посмотрел на него.

- Мы разберемся во всем этом. И с убийством женщины, труп которой нашли в канализационном колодце, разберемся.

- Гражданин начальник! - Булочкин приложил трясущиеся ладони к груди. - Не шейте мне канализационный колодец. Это не мое дело. Пусть им занимается новосибирский уголовный розыск.

- Откуда вам известно, что это произошло в Новосибирске? - быстро спросил Антон, и по тому, как ободряюще взглянул на него подполковник, понял, что угодил в точку.

Булочкин болезненно поморщился.

- Несмотря на отвратительное здоровье, я не утратил чутья и, едва появился в Новосибирске, заметил, что одесситы успели накапать сибирякам о моей популярности. Вдобавок в Новосибирске я имел неосторожность встретиться с человеком, на хвосту которого уже висел уголовный розыск. Поверьте, отвечать за чужие грехи тяжелее, чем за свои. И я - человек спокойный - заметался по Новосибирску, как незадачливый композитор, премьера оперы которого с треском провалилась. В период этого отчаяния и пришла светлая мысль - сделать еще одну попытку отыскать Юру. Буду с вами более откровенен - я хотел отсидеться у Юры, пока уголовный розыск размотает дело с канализационным колодцем и воздаст должное подлинному убийце.

К концу допроса Булочкин опять обхватил ладонями локти, заметно стал ежиться, вздрагивать. Подполковник вызвал конвойного, и Графа увели. Просматривая записи, сделанные при допросе, подполковник насупил густые брови. Наконец посмотрел на Антона.

- Похоже, говорил правду. Но почему он Георгия Зорькина упорно называет Юрой?

- Товарищ подполковник! - вырвалось у Антона. - Георгий и Юрий - это же имена-синонимы.

- Я давно об этом уже подумал, но тут одна неувязочка есть. Гаврилов называет Зорькина Георгием, Гошкой, а Булочкин - Юрием. Обычно принято называть человека каким-то одним именем, хотя бы у него и синонимы были. Если уж Георгий так Георгий, если Юрий так Юрий. Согласен?

Антон утвердительно кивнул головой.

- И еще одно: как Зорькин оказался в нашем районе? Почему? Он же не собирался заезжать в Ярское.

- Может, Резкин ясность внесет? Подполковник задумался, долго разглядывал фотографию.

- Давай сделаем так, - он повернулся к Антону, - запроси воинскую часть, где служил Зорькин, до какого пункта при демобилизации он получил проездные документы. Потом дай телеграмму в тот пункт, куда должен был приехать Зорькин. Узнай, становился ли он там на воинский учет, и одновременно запроси адресный стол. Если никаких сведений о Зорькине не окажется, заказывай междугородный разговор с Резкиным. Предложи ему приехать к бабушке. И обрати внимание, как он на это откликнется.

- Ясно, товарищ подполковник.

- И потом вот еще что: надо проверить алиби Булочкина. Если он в самом деле двенадцатого сентября шестьдесят шестого года был задержан в Новосибирске за побег, то алиби его действительно железное.

Антон ушел, и почти тотчас в кабинет заявился Кайров. Как всегда, сел к столу подполковника, спросил:

- Вы тоже, Николай Сергеевич, заразились этим делом? Смотрю, допрос сами проводите…

Подполковник улыбнулся.

- Вспоминаю молодость. Я ведь пятнадцать лет в уголовном розыске проработал, - чуточку помолчал. - А дело это, кажется, очень запутанное и серьезное. Думаю, и тебе придется им заразиться.

- А прокуратура не заинтересуется этим делом?

- Случай, как по заказу, для уголовного розыска. Никаких доказательств о насильственной смерти нет. Ты же знаешь положение: пока факт преднамеренного убийства не станет очевидным, ни о какой передаче дела в прокуратуру не может быть и речи.

Кайров слушал спокойно. На его лице не было видно даже тени недовольства или обиды. Когда подполковник замолчал, он только улыбнулся.

- Я все распоряжения выполняю добросовестно. Выполню и это, если вам так угодно.

- Это угодно не мне, а общему делу. Если хочешь, это касается чести милиции. А честь милиции - и твоя честь, капитан. Бирюков молод. Тыкается, как слепой котенок. Наша с тобой задача - не дать ему на первых шагах разбить нос.

- Я вас понял, - четко, по-уставному, произнес Кайров. Собираясь уходить, поднялся и спросил:

- Кстати, по моему рапорту с Бирюковым говорили?

- Да. Ты только за этим ко мне пришел?

- Не только. Хотел узнать в каком состоянии дело с расследованием колодца. Как-никак я все-таки старший инспектор уголовного розыска.

- Тогда садись, поговорим по душам.

Кайров вернулся на свое место. Подполковник достал из стола рапорт, еще раз прочитал его и, глядя Кайрову в глаза, заговорил:

- Понимаешь, не указан в твоем рапорте тот импульс, который вывел Бирюкова из равновесия. Вот я с тобой разговариваю, не кричу на тебя, не унижаю твоего достоинства. Скажи, можешь ты в такой ситуации, ни с того ни с сего, нагрубить мне?

Кайров нахмурился.

- Там ситуация была иная. Увидев Бирюкова пьяным, я вспылил, но это не дает ему права…

- Вот видишь! - живо перебил подполковник. - Бирюкову это не дает права. А кто нам с тобой дал право вспылить? Не обижайся, и себя имею в виду. Бывает, тоже срываюсь, а когда одумаюсь, стыдно становится.

Понимаешь, сами того не замечая, привыкаем мы к этакому барскому тону в обращении с подчиненными. А те в свою очередь, становясь руководителями, будут копировать нас. Плохо это, капитан, ой плохо…

- Вас не устраивает моя работа? - насторожился Кайров.

- Зачем так ставить вопрос? Ты исполнителен, дело знаешь свое. Скажу больше: мне легко с тобою работать. А вот подчиненным… твоим подчиненным, видишь ли, трудно.

- Не красное солнышко, всех не обогреешь.

- На нашей работе греть и не надо. Надо требовать, но без крика и топанья ногами.

Прервал подполковника Борис Медников. Торопливо ворвавшись в кабинет, он сел против Кайрова, отдышался и, заметив, что Кайров с подполковником молчат, спросил: