А между тем гитлеровцы делали свое дело — укрепляли власть монополистического капитала, создавая все новые и новые концерны, и готовились к войне, вовлекая в это преступное дело трудящихся Германии. Они постепенно вытравливали у многих пролетариев революционные идеи, разрушали интернациональные связи и традиции германских трудящихся, изолируя немецких рабочих от всего мира.
Гитлеровцы старались не разделять немецкое население на социальные прослойки. В каждом из немцев они стремились видеть прежде всего обывателя, склонного к эгоизму, стремящегося к удовлетворению прежде всего своих личных потребностей.
Вспоминается в связи с этим выступление Гитлера на заводе «Борзиг» в Берлине в 1940 году, где мне пришлось стоять с группой иностранных корреспондентов у трибуны Гитлера. Гигантских размеров цех, приготовленный для митинга, на котором должен выступить глава германского государства. Завод «Борзиг» производил зенитную артиллерию, поэтому весь цех был оформлен в духе силы и мощи германской противовоздушной обороны. Трибуна была составлена из четырех зенитных орудий, устланных досками. Позади трибуны стояли зенитки различных систем.
Признаться, я очень интересовался этим собранием. Мне хотелось посмотреть, как будут встречать Гитлера германские рабочие, как они будут реагировать на его призывы к войне против Англии.
В своей речи, произнесенной на заводе «Борзиг», Гитлер показал себя как заправский демагог. Он говорил рабочим о том, что он не хотел войны и что его постоянной мыслью было обеспечить мирную жизнь германскому населению. Он хотел только наказать Польшу и Францию, которых Англия постоянно натравливала на Германию. И вот теперь та же Англия, которая всегда стремилась поссорить между собой народы континента, снова выполняет свою иезуитскую миссию.
Эти места речи Гитлера, чувствовалось, импонировали рабочим, знавшим действительную политику Англии — политику натравливания одних народов на другие. Когда Гитлер, потрясая кулаками, кричал о том, что он сумеет расправиться с Англией, дерзко оттолкнувшей протянутую ей руку дружбы, то зал неистово аплодировал ему.
Гитлеру необходимо было успокоить немецких рабочих относительно ухудшающегося материального положения, которое повсюду давало себя знать. И он мастерски списывал эти трудности за счет Англии, которая, как говорил он, нарушила тихую, мирную жизнь Германии. Какие великолепные, по его словам, он строил планы для улучшения жизни немцев! Он обещал дать каждому рабочему по квартире и тут же описывал, какой должна была быть эта квартира. Каждой семье он обещал также по «фольксвагену» — маленькому автомобилю. И все это расстроила проклятая Англия! Но он обещает немцам после войны осуществить все намеченное. Ведь война не будет долгой, а поэтому надо напрячься в труде и жертвовать, жертвовать! Этот призыв Гитлера и его угрозы «стереть Англию с лица земли», если она не примет его протянутую «руку дружбы», снова тонули в приветственных возгласах, потрясавших гигантский цех.
Я знал, что в этом зале среди рабочих находится большое число активистов гитлеровских организаций, переодетых гестаповцев и полицейских, наблюдающих, как ведет себя каждый участник собрания. И тем не менее увиденное поражало меня. Оно не оставляло сомнения в том, что обманутые и запуганные в массе своей германские трудящиеся будут и дальше волей или неволей содействовать Гитлеру в осуществлении его авантюрных планов.
Гитлеровцы с 1940 года фактически отменили празднование 1 Мая, хотя и до этого из первомайского празднования было удалено все, что в какой-то мере напоминало о единстве сил международного пролетариата. Особенно запомнилось мне 1 мая 1941 г. — за полтора месяца до нападения Германии на Советский Союз.
Газеты писали, что в условиях войны против Англии не может быть праздника. 1 Мая — рабочий праздник, а поэтому он должен быть проведен в труде по изготовлению оружия для германских солдат. От работы в день 1 Мая освобождались лишь служащие и рабочие невоенных предприятий и учреждений, число которых в этот период было незначительным. Внешне праздник также ничем не 'был отмечен: было запрещено украшать флагами дома и выходить колоннами на улицу. Однако в прессе вокруг 1 Мая была развернута широкая демагогия. Газеты призывали рабочих военных предприятий к упорному труду «во славу родины и фюрера»; они выступали со статьями против «плутократии» и призывали все неработающее население провести день 1 Мая без массовых гуляний, как день «спокойствия». Газета «Фёлькишер беобахтер» опубликовала статью — воспоминание о празднованиях 1 Мая в 20-х годах — с целью очернить революционное прошлое рабочего класса Германии. Газета писала, что 1 мая 1929 г. на улицах Берлина были выстроены баррикады, стреляли из пулеметов; по затемненным улицам Веддинга и Нового Кёльна двигались танки. «В результате, — писала газета,—в этот радостный весенний праздник 50 женщин, стариков и детей остались убитыми на площадях». Газета, конечно, при этом скрывала тот факт, что германские рабочие 1 мая 1929 г. боролись против фашизма и что именно гитлеровские штурмовики — виновники расстрела трудящихся.
Многие газеты ополчались против марксизма. Некоторые из них публиковали поддельные цитаты из К. Маркса, который якобы утверждал, что «труд есть наказание, а в бездельничании заложено настоящее счастье». При этом делались выводы о том, что только в «новой Германии», где освободились от марксистской идеологии, удалось добиться любви к труду и общей «народной солидарности». Чтобы окончательно сбить с толку трудящихся, газета так называемого «трудового фронта» «Дер ангриф» вышла в день 1 Мая с красным аншлагом через всю первую полосу: «Доктор Лей: пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Так атаковали гитлеровцы трудящихся Германии.
Наряду с этим гитлеровская печать была заполнена всякого рода обещаниями германским рабочим. Газеты писали, что после войны немецкое население не будет испытывать нужды. В приказе германского верховного командования говорилось, что в текущем году предусматривается большая помощь семьям солдат. Статс-секретарь Сируп выступил со статьей «О социальных мероприятиях после войны». Газета «Дер ангриф» писала, что «Англия не давала жить Германии и навязала ей войну». После всего этого следовали призывы к повышению производительности труда. В целях воодушевления масс 1 мая доктор Лей собрал 300 рабочих из различных областей Германии и от имени Гитлера вручил им награды. В печати был поднят шум о «соревновании» предприятий. 419 предприятий выдвигались как передовые — они награждались «золотыми знаменами».
В 1940 году в день 1 Мая правительством был награжден орденом «пионер труда» один «трудящийся» — владелец военных концернов Круп фон Болен. В 1941 году список награжденных «представителей труда» расширился: орден «пионер труда» получили Аман — государственный руководитель по делам германских издательств, Онезорге — министр почт и Мессершмидт — владелец авиационных заводов.
Утром 1 мая 1940 г. мы с одним из моих тассовских коллег поехали на автомобиле по разным районам города. В рабочем районе Берлина — Веддинге — было тихо и безлюдно. Рабочие Веддинга в этот день ковали оружие смерти. Лишь у некоторых баров мы заметили небольшие группы мужчин, пытавшихся раздобыть кружку пива. Та же картина была и в северо-восточной части города.
Одна из фашистских газет накануне праздника писала в восторге, что в первомайский день в окнах многих домов появятся портреты «фюрера» как знак выражения признательности его гению. Но мы нигде этого не заметили. В окнах некоторых домов мы видели лишь весенние цветы.
Проезжая через Тельтов-канал в районе Нового Кёльна, мы заметили на берегу канала нескольких рыбаков. Остановив в стороне машину, мы подошли к одному из них. На наше приветствие он неохотно пробормотал «гутен таг» и даже не оторвал глаз от мирно качавшегося на мутной воде поплавка. Когда мы стали интересоваться ловом, он по нашему выговору понял, что с ним говорят не немцы, и только тогда посмотрел на нас. Выяснив, что перед ним советские журналисты, рыбак-рабочий предложил нам сесть около него, чтобы не привлекать внимания, и, убедившись, что здесь его никто не слышит, охотно вступил в разговор. Вот его краткий рассказ: