Потом Мар предложила мне что-то другое, с градусом повыше. Сначала я отказывалась, а потом, обнаружив, что время уже два часа, а Крома всё нет, очень расстроилась и выпила. Стало очень тепло, даже жарко. Уже уставшие ноги вдруг стали очень лёгкими. Мы с Мар кружились, взявшись за руки, подпевали во всё горло игравшей из динамиков стоявшей на берегу машины песне:

Остыли реки и земля остыла!

— Маааар, когда же придёт Кром? — спрашивала я, на ходу отхлёбывая что-то обжигающе горячее из бутылки.

— Обещал появиться до рассвета! — пожимала плечами Мар, отнимая бутылку.

— А что, его тоже родители что ли не отпускают, да? — я пыталась перекричать гомон и музыку.

— Ха-ха, ну да, родители! — Мар почему-то это очень рассмешило. — Не кисни, придёт наш герой!

И он действительно пришёл. В половине четвертого, когда мы все уже валились с ног от усталости и выпитого. Пришёл абсолютно трезвый, с тихой улыбкой поздравив нас с новолетием. Пришел без коньков и укатил меня в сторону от остальных, под самый мост, к одной из свай, на которых он держался. Мар провожала нас пристальным взглядом.

— У меня есть для тебя подарок, — сказал он вкрадчиво. От его прекрасного, такого умиротворяющего леденистого взгляда я вмиг протрезвела, будто снегом умылась.

В его руках заблестела подвеска. Перевернутый равнобедренный треугольник, испещрённый мелкими буквами, на черном шнурке. В относительной темноте я не сразу смогла прочесть надпись. А когда смогла — рассмеялась. Абракадабра. Волшебное слово из детских сказок. Это слово повторялось несколько раз, но с каждым разом отсекалась последняя буква — таким образом, повторялась форма перевернутого треугольника.

— Это шутка? — я не могла понять, почему он подарил мне подвеску именно с этой надписью.

— Не шутка, — он произнёс это подчеркнуто серьёзным тоном, но при этом ободряюще улыбнулся. — Это магическое слово. Что-то вроде заклинания. «Что сказано, должно свершиться». Этот амулет придаёт носящему силу духа… — он надел его мне на шею.

— Спасибо! — по правде, мне было всё равно, что он мне дарит. Главное: он сделал мне подарок. Вещь от него. — Я буду носить не снимая.

— Правильно, — он улыбнулся.

Мы вернулись ко всем. Каждый норовил подойти поближе к Крому, что-то рассказать ему. Он лишь смеялся этой пьяной болтовне. И я вместе с ним. Сознание просто мгновенно прояснилось после его появления. Действительно магия!

Я специально следила за всем происходящим очень внимательно: больше он никому ничего не подарил. Только мне. Может ли такое быть?! Он ведь так давно дружит с Мар! Ей, наверное, очень обидно. А мне даже немного стыдно… Но всё-таки украдкой, пока никто не видел, я иногда поглаживала висящий на шее талисман. Теперь эта вещь мне очень дорога. Очень.

За ночь мы вдоволь насмотрелись на фейерверки, расцветавшие в небе со всех сторон. Переслушали все песни с дисков, крутившихся в магнитоле чье-то машины. Опустошили все принесенные бутылки и смели все немногочисленные запасы еды. Где-то к шести, вконец умаявшись, мы взобрались на берег, расчистили место и, с горем пополам, развели костёр, расселись вокруг него, прижавшись друг к другу, догрызая остатки черного хлеба. Рассвело только к девяти часам.

Это был самый прекрасный восход солнца в моей жизни. Алое… Малиновое… Не знаю, как лучше его описать! Оно раскрасило всё небо, осветило белоснежный город, позолотило снег…

Мы еле держались на ногах, но все, тем не менее, были очень довольны. Мы закидали кострище снегом и начали разбредаться по домам. На улицах было непередаваемо тихо и пустынно. Не знаю, как я доплелась до своего подъезда, заползла в квартиру и без сил плюхнулась на кровать.

И еле продрала глаза в четыре часа дня. Встретила осуждающий взгляд папы, бормочущего укоризненно «Афина-Паллада», не обратила на него особого внимания и накинулась на салаты — благо, их осталось со вчерашнего дня огромное количество. Я бы слона съела!

К вечеру я пришла в более-менее вменяемое состояние. В шесть нагрянули тётя Лиза с женихом и Слава. К моему ужасу, папа отвёл его в сторону и довольно угрожающе произнёс:

— Что-то вы совсем забылись! Загулялись! Если бы не знал, что Вероника с тобой, я бы просто себе места не находил.

Слава промолчал. Сделал вид, что ему совестно, лишь мельком глянул на меня. Только потом, когда мы вышли из-за стола и остались наедине в моей комнате, он спросил:

— И что это было? Во сколько ты вернулась сегодня?

— В десять… — я опустила голову.

— Во сколько?! — он был по-настоящему удивлен. — Ты чё офигела? И где ты была столько времени? С кем?!

— Ну, мы с Инной ходили на каток, а потом к ней пошли… И я там… уснула немножко, — выдумывала я на ходу.

— Ну ты даёшь! Когда это вы успели такими подружками стать? Раньше, вон, только в школе и общались.

— Что поделать… Приходится как-то спасаться, пока тебя нет.

— Постой-ка… — Слава задумался. — Я только одного не понимаю: почему ты отцу соврала? Почему сказала, что со мной пошла?

— Много будешь знать — скоро состаришься! — я показала Славе язык и выбежала из комнаты, обратно к гостям.

Больше мы с ним вдвоём не оставались — я как могла пыталась избежать расспросов. Слава молчал, но смотрел на меня как-то удрученно. Наверно, я неправильно поступаю, ведь он всё же мой лучший друг, почти что брат, надо ему рассказать, но… Если я только заикнусь, что связалась с ребятами с «задворок» — мне конец. А оставить их я теперь не могу. Я разберусь с этим завтра. Надеюсь.

[i] Песня гр. Элизиум «До завтра!»

[ii] Песня гр. Ляпис Трубецкой «Саня»

Глава 3. Межвременной резонанс

Наивные мечты, наивные желания… Я размышляла о прочитанном на следующее утро. Теперь я хорошо понимаю, что мой дневник — не надёжный свидетель, а всего лишь пристрастная мазня. Всё было не так. Всё казалось не тем. Все углы были сглажены, прорехи залатаны, вся пугающая ясность произошедшего была упрятана мной. Намеренно ли? Или просто по незнанию… Или по большой любви.

Что, если бы возлюбленные мертвецы вернулись ко мне? Те, кого я сама зарыла в землю, забила крышку гроба, распрощалась навеки, вдруг пришли за мной? И что, если бы я почувствовала радость от их возвращения? У меня был шанс. Но радости я не почувствовала. Лишь страх и смятение. А любовь?.. От неё не осталось и следа.

«Девушка, у вас всё в порядке?»

Не в порядке. Совсем. На самом деле остался след — кровавый и слишком болезненный. Эта рана, тянущаяся из прошлого, прорезает настоящее и не даёт мне целостно воспринимать сегодняшний день. Вчерашний день. Всю мою жизнь.

Тогда, чуть больше месяца назад, в том злосчастном книжном, почему я была столь неосмотрительна? Рассеяна и задумчива, как обычно. Это просто настоящее провидение — не могла я так просто столкнуться с ним. Он спросил меня, ещё не осознавая всего абсурда вопроса:

— У вас всё в порядке?

Он не был случайным прохожим. Я знаю его. Его голос и выражение глаз заставили меня отшатнуться и бежать без оглядки. Но бросив этот единственный полный ужаса взгляд на обратившегося ко мне, я заметила, что он осознал свою ошибку. Он не за что не решился бы подойти ко мне и заговорить. Если бы он увидел меня издалека и узнал, то поспешил бы скрыться незамеченным. Он не ожидал, что мы ещё когда-нибудь встретимся. Я не ожидала. Я думала, что он мёртв.

— Сестрица! — голос Серёжи вернул меня к реальности. Я уставилась на него с выражением плохо скрываемой растерянности.

— Да, дорогой братец?

— Не сбегаешь ли ты за провизией?

Пока мы так самоотверженно хлебали чай — за встречу и за всё остальное, его запасы в нашем доме критически истощились. По старой памяти, на правах старшего ребенка, меня вновь отправляли в ближайший магазинчик, дабы спасти ситуацию, чтобы не пришлось пить отвар из брусники…

Наверное, я не прошла и пятисот метров, а уже готова была остановиться и заплакать. Здесь всё — память. На каждом шагу что-то напоминающее о моём прошлом. Вот та самая дорога, по которой я ходила в школу, вон угол дома, в котором жила Инна, а дальше «коробка», что превратиться зимой в импровизированный каток — на нём папа учил меня кататься на коньках…