«Старая ветла!»… На какое-то мгновение Ольга задумалась. Она не видела ни планшета, лежащего у нее на коленях, ни стоящего возле Подымахина, ни внимательно разглядывающего ее чернобородого Максима, который картинно развалился под кустом, подперев кулаком лохматую голову.

«Конечно, это именно та ветла!..»

И Ольга, как наяву, увидела себя сидящей, прижавшись к шершавому стволу дерева на берегу залитой лунным светом реки, погруженной в неспокойные девичьи думы, под тихий, но несмолкаемый плеск речных струй под откосом… Как ей хотелось, чтобы он был возле нее!.. И как она сурово осуждала себя за это… Но как ни осуждала, все ее существо жаждало встречи с ним. И он пришел…

Все это в несколько мгновений промелькнуло в Ольгиной памяти. Она на миг закрыла глаза и, сразу же широко раскрыв их, увидела Подымахина.

— Почему у вас ветла показана почти у самого обрыва? Она значительно дальше от кромки берега.

— Показана точно. Семь-восемь метров. Не больше.

Ольга покачала головой.

— Вы разве бывали здесь раньше? — спросил Подымахин.

— Бывала.

— Весной? — спросил Сеня, имея в виду рекогносцировочную поездку с Сергеем Кузьмичом весной этого года.

— Летом.

Сеня и Подымахин недоумевающе переглянулись.

— Я прожила на этом острове целое лето. Это было до войны. Ветлу я хороню помню. И если можно согласиться, что полосу берега смыло и ветла стала ближе к воде, то мне непонятно, почему откос берега стал за эти годы значительно выше. Если ваша отметка правильна, то берег поднялся метров на десять против того, что было на моей памяти. Чем это объяснить? Сегодня вечером я похожу по острову, а завтра, может быть, сделаем поверочную съемку.

— Разрешите обратиться, товарищ начальник, извиняюсь, не знаю, как вас называть положено, — сказал Максим и глянул прямо в глаза Ольге пристальным нагловатым взглядом. Его взгляд насторожил Ольгу.

— Меня зовут Ольга Григорьевна, — сухо и строго ответила она.

— Может, потребуется помочь, проводить вас по острову, Ольга Григорьевна. Остров знакомый, можно сказать, каждая тропка исхожена.

И он снова молодцевато посмотрел на Ольгу.

— Спасибо, — поблагодарила Ольга. — Остров я и сама знаю не плохо. К тому же и заблудиться теперь негде. Тальник на острове я же и вырубила.

Дед Захар, вернувшись вечером в сторожку, застал своего постояльца за странным занятием. При тусклом свете огарка, воткнутого в горлышко пустой бутылки, ахая и сквернословя, Максим брил перед осколком зеркала свою разбойничью бороду.

— Зачем это ты? — спросил дед Захар, подергав свою жиденькую бородку. — Хорошая борода была, — и, не дожидаясь ответа, вышел.

Надо еще переметы проверить, а Максиму сегодня некогда. Придется ехать с Егоркой, а с ним дольше провозишься.

Впрочем, Максим вряд ли и стал бы объяснять деду, что побудило его расстаться с бородою. О своих любовных похождениях Максим рассказывал только тогда, когда они заканчивались успешно. Тут же, как говорится, дело было еще впереди и исход его был неясен.

Не то чтобы Максим на себя не надеялся. Нет, он был достаточно высокого мнения о своей неотразимости. Бурная, связанная с быстрыми, зачастую непредвиденными перемещениями жизнь наталкивала его на мимолетные связи. Обычно успех сопутствовал ему. Женщин, знакомство с которыми не сулило легкого успеха, он старался не замечать.

Но Ольгу он не смог не заметить. Весь день после ее приезда он ходил взбудораженный. Под конец дня ему даже начало казаться, что если бы такая женщина попалась на его жизненном пути раньше, то не был бы он тем, чем стал теперь.

Но Ольга обошлась с ним, можно сказать, недружелюбно.

«И то, — думал Максим, — одежонка незавидная, а морда и вовсе таежная, зарос до ушей. Не хочешь, да испугаешься».

Так пришла мысль снять бороду.

Наутро Максим надел свежую рубаху, почистил сапоги и, ухарски посадив фуражку набекрень, отправился на работу.

Ольга вместе со всеми была у геодезической палатки. Увидев преобразившегося Максима, она удивилась и, с трудом удерживая улыбку, спросила:

— Где же ваша великолепная борода? — и тут же, не ожидая ответа, отвернулась, продолжая начатый с кем-то из геодезистов разговор.

«Поди, знай, чего ей надо», — с досадой подумал обескураженный Максим и весь день ругал себя за неосторожную торопливость. Борода не только краса, но и защита.

Повторную съемку начали с пятого квадрата. Она подтвердила правильность всех данных, нанесенных на планшет. В то же время на глаз было видно, что высота откоса показана неправильно. Ольга и Подымахин с недоумением переглянулись.

— Вы что-нибудь понимаете, Подымахин? — спросила Ольга.

— Нет, — честно признался Подымахин. — Чертовщина какая-то.

— А я, кажется, понимаю, — сказала, наконец, Ольга и сдвинула брови.

Она подошла к кипрегелю и, быстро повернув трубу инструмента, проверила правильность его наладки.

— Подойдите сюда, — позвала она Подымахина. — Когда вы проверяли место нуля? — строго спросила Ольга.

Подымахин так густо покраснел, что стал виден свежий пушок, покрывающий его полные щеки.

— Вы даже не помните когда?

— Перед началом работы на острове, — ответил он наконец.

— Шесть дней тому назад, — безжалостно спокойно уточнила Ольга (уж лучше бы она кричала на него). — А вам известно, что ежедневно перед началом съемки вы обязаны проверять место нуля на своем кипрегеле. Это основа основ в геодезической практике.

— Я раньше так и делал, — глухо сказал Подымахин. — Вот только на этот раз не сделал… Да и все геодезисты считают это пустой формальностью.

— А теперь вы тоже считаете это пустой формальностью? — спросила Ольга и, посмотрев в упор на понурившегося Подымахина, встретилась с пристальным взглядом Максима. Впрочем, Максим тотчас же отвел глаза в сторону и сам отошел подальше от Ольги и Подымахина.

«Что это его так заинтересовало? — шевельнулось у Ольги подозрение, но тут же она подумала: — А может быть, его вовсе не кипрегель интересует?..»

— О вашей халатности я доложу Сергею Кузьмичу, — сказала Ольга, — а вам предлагаю съемку по квадратам пять, шесть и семь сделать заново… И еще хочу посоветовать: поторопитесь с выполнением этой работы. Так будет лучше, учитывая предстоящую вашу беседу с Сергеем Кузьмичом.

И только после того, как, отчитав Подымахина, Ольга несколько успокоилась, дошло до ее сознания, что день встречи с Андреем опять отодвигается.

Глава восемнадцатая

Пришел катер линейного участка, привез продукты бакенщику и письмо Максиму Щелчкову.

Егорка тотчас же помчался с письмом к Максиму. Дядя Максим не удивился письму, и когда взял его, то прежде всего осмотрел, хорошо ли запечатано, потом отошел в сторону и прочитал его. Егорка смотрел не отрываясь, но не понял, обрадовало письмо дядю Максима или огорчило. Лицо его осталось непроницаемым. Он только еще раз не спеша перечитал письмо, достал папиросу, неторопливо размял ее пальцами и, отойдя к догоравшему в сторонке костру, сунул свернутое трубочкой письмо в огонь, прикурил от вспыхнувшей бумаги и бросил ее в костер.

Подымахин и Егорка с удивлением наблюдали эту сцену.

— Отпустите на сегодня с работы, — обратился Максим к Подымахину. — Товарищи с пароходом будут. Надо на пристань, встретить.

— Как же вы поедете? — удивился Подымахин.

— Лодку у бакенщика возьму. Перебьюсь на ту сторону, а там на бечеве затянуться можно. Не шибко далеко — двенадцать километров.

— Вот, право, не знаю, — замялся Подымахин, — время дорого. Мы и так отстали.

— Работе ущерба не будет, — степенно возразил Максим. — Вот, орел, — он хлопнул Егорку по плечу, — походит за меня с рейкой.

— Ну, если так, — согласился Подымахин.

Максим быстрым шагом направился к сторожке, растолкал спящего деда Захара, сказал ему несколько слов и спустился по береговому откосу. В руках он нес весла, брезентовый плащ и шоферские очки-консервы. Три лодки деда Захара, привязанные к забитым в песок кольям, покачивались на легкой волне. Максим облюбовал двухместную лодочку, отвязал ее, вставил весла в уключины и быстро погнал лодку поперек течения.