— Ты должен быть благодарен мне, — я совершенно спокойно скинула его руку, освобождая себе проход. – Или было бы лучше, чтобы рассказала правду?
С этими словами я гордо встряхнула кудряшками и ушла. Блондин не стал меня догонять. Только краем уха услышала, как он стукнул по стене и обозвал меня «дурой».
И что он вообще хотел?..
ГЛАВА 3
Сегодняшним утром проснулась даже без магического каркуша2. Просто неожиданно пришло осознание, что за всеми событиями совершенно забыла написать родителям! Тут же неприятно закололо в правом подреберье. Чтобы хоть немного унять боль и отогнать от себя плохие мысли, по привычке перекатилась на другой бок. Вот только кровать у меня теперь была слишком узкой, отчего я вместе с простынкой слетела на пол, попутно завернувшись в нее, как в кокон.
В дверь постучались. Сперва проскользнула мысль, что Итан или Эй, но почти сразу вспомнила, что они обычно вламываются без спроса.
Стянула простынь с головы и любопытно глянула на дверь.
– Леди Рэйнардин, – я узнала голос одной из служанок, что обслуживают комнаты первого курса, – вас ожидают в приемной.
– Сейчас спущусь! – изумленно крикнула в ответ, не понимая, кого могло принести в такую рань.
Девушка опустила какую-то незначительную дежурную фразу, после чего удалилась. Я же, продолжая удивляться, отправилась в ванную. Понежилась под теплой водичкой недолго, желая поскорее закончить с утренним туалетом и узнать, кто же все-таки ко мне пришел. Явно кто-то из родственничков. На душе похолодело. Неужели мама решила забрать меня? Тогда дело полная задница…
Я оделась в скучное траурное платье, распушила волосы и поспешила вниз. Одна из особенностей общежития была в том, что в учебный корпус можно было попасть по небольшому переходу, соединяющему само общежитие и главное здание, благодаря чему не нужно было выходить на улицу. Правда, временами проход оказывался закрыт, так как с той стороны дверь вела прямо в аудиторию, а не все преподаватели любили, когда во время их лекции туда-сюда слонялись студенты. Глупая планировка, но, повторюсь, я сама отказалась от столичной элитной академии.
Сидевшая на выходе секретарь подсказала, где находится приемная. Я только подходила, а уже прекрасно поняла, кого сейчас увижу. Моего отца нельзя было назвать тихим и спокойным человеком, так что до меня еще в коридоре долетели некоторые обрывки его фраз на повышенных тонах. Папа явно был недоволен, что ему нужно дожидаться дочку в приемной.
Когда же вошла, субъект в виде молодого работника секретариата, на чью голову вылилось все негодование отца, посмотрел на меня как на святую избавительницу и облегченно выдохнул, а в следующую секунду незаметно ретировался. Папа только фыркнул и тут же расплылся в счастливой улыбке, замечая в дверях меня.
– Искорка! – с любовью произнес родитель, расставляя руки для объятий.
Долго упрашивать меня не надо было, я радостно кинулась к папе, ощутив, как меня ласково поцеловали в макушку.
Когда же обмен нежностями был закончен, я с не охотой отстранилась и с удивлением поинтересовалась, где мама.
– Я приехал без ее согласия, – привычно махнул рукой папа, – хотя она и была против.
Мой отец отличался уникальной способностью оставаться ко всему происходящему беспредельно равнодушным, конечно, если это не касалось его личных интересов.
– Мы получили твое письмо, Искорка, – продолжил папа, цепко хватая меня за плечи, чтобы заглянуть в такие же, как у него ореховые глаза. – Мама не хотела, чтобы я ехал, потому что не намерена забирать тебя из академии, по ее словам, уже поздно что-то менять, ты ведь не сдавала экзамены в другие учебные заведения. Однако я не мог так просто все оставить! – На этих словах, мои плечи сдавили куда ощутимее. – Тебя обижают? Скажи мне кто – и я устрою им сладкую жизнь! Кошмары будут сниться до конца жизни…
Глаза отца потемнели, а к ладоням прильнула сила, готовая покарать любого, кто посмел обидеть любимую и единственную дочурку. Я ощутила это даже сквозь плотную ткань платья.
Так, надо быстрее расставить все точки над «ё», пока не стало слишком поздно.
– Папа, не волнуйся! – Я освободилась от его рук и отошла на несколько шагов назад, ведь сейчас мне предстояло разочаровать родителя. – Все хорошо, правда.
Могу поклясться, что отец искренне обрадовался письму, наверное, даже уже договорился о моем месте в своей академии. Неважно, что мама против, я слишком хорошо знаю отца: он горы свернет ради своей Искорки.
– Тебя запугивают?! – он по-своему расценил мои слова, сжимая кулаки, чтобы сдержать бушующее пламя в ладонях. – Ничего, они у меня попляшут…
– Нет-нет, – поспешно затараторила я, – никто меня не запугивает. Да и кто посмеет? Ведь я – Рэйнардин Вортан-Ноаэль, твоя дочь!
Я обняла отца за шею, и это хоть немного его успокоило: на слегка небритом лице вновь возникла улыбка, а проступившие морщинки на лбу почти сразу же разгладились. Отец усадил меня на колени, совсем как в детстве и крепко обнял. Было видно, что он очень по мне соскучился, хотя прошло совсем немного времени. Папа настолько привык, что его Искорка всегда возвращается домой после школы, что теперь никак не мог смириться с моим отъездом.
– Согласен, только Ноаэль тут явно лишнее – ты стопроцентная Вортан!
– А как же прабабуля? – лукаво подмигнула я.
– Ты хочешь сказать, что у тебя есть ее черты?! – наигранно ужаснулся отец. – Не дай боги! Если обнаружу – клянусь – выгоню из дому и оставлю без наследства.
Я засмеялась. Папа ловко скопировал манеру речи бабушки и ее привычку угрожать наследством.
– Послушай, пап, тут такое дело… – я на секунду замялась, подбирая подходящие слова. – Я решила остаться!
– Что?! – Отец вскочил на ноги, скидывая меня с колен. В последний миг успела поймать равновесие, чтобы позорно не упасть на пол. И хоть устояла на ногах, все равно послала отцу возмущенный обиженный взгляд, который решили просто не заметить!
– Что значит «решила остаться»?!
– То и значит, я просто пересмотрела свои приоритеты и пришла к выводу, что мне нравится в Альмаранской академии.
– Врешь!
– Па-па, – с упреком протянула я, раздраженно скрещивая руки на груди.
– А! Понял!– в глазах отца неожиданно проскользнули знакомые мне безрассудные огоньки. – Это все старая карга тебя надоумила?! Кто же знал, что она окажется такой двуличной, а говорила, будто едет забирать свою любимую правнучку из этого «ужаснейшего места». Думаешь, я не знаю, что старшая Ноаэль была у тебя?
– Бабушка тут ни при чем!
– А кто?
– Мое собственное мнение!
– Не смеши! – фыркнул отец. – Какое «собственное мнение» у шестнадцатилетнего подростка?
Последние слова прозвучали до боли обидно, но так легко сдавать позиций я не собиралась. Подбоченилась и с вызовом посмотрела на отца.
– Я буду здесь учиться и точка! – Для пущей эффектности топнула ножкой. Жаль только черные простецкие туфельки с ремешком не издавали нужного звука.
Мой отец был достаточно суровым человеком, который пугал одним своим грозным внешним видом толпы студентов. У него широкие прямые темные брови, которые он часто хмурил, высокие скулы, тяжелый волевой подбородок и поджатые в вечном недовольстве губы. Черные волосы, с уже первой сединой на висках почти всегда небрежно взлохмачены. Хоть мама и следила за тем, чтобы отец аккуратно зачесывал волосы, он так и не отделался от привычки их взъерошивать, особенно когда его что-то сильно беспокоило. Вот и сейчас папа испортил уложенные мамой волосы.
И только я знала, какой он на самом деле добрый и заботливый, как при виде меня его прищуренные ореховые глаза начинают светиться радостью, словно у мальчишки, только мне он посылал свои искренние и счастливые улыбки… еще маме, но ей, конечно же, реже, чем мне.
В итоге, как и ожидалось, отец не мог долго продержаться под моим натиском. В следующее мгновение губы расплылись в гордой улыбке: