— Молодец! — наконец проговорил он, — после твоего приезда тут все стало так чисто, так прибрано.

— Ты что, снова уезжаешь? — спросила Мария.

— Да, ненадолго. Обещаю тебе скоро вернуться.

— Не хочу расставаться с тобой, мы всегда должны быть вместе, — со слезами в голосе проговорила сестра.

— Но ты же прекрасно без меня обходишься, весь день хозяйничаешь, наводишь порядок.

— Не оставляй меня, я боюсь! — продолжала упрашивать Мария.

— Успокойся, Мария. Тут тебе нечего бояться. Повторяю: я скоро вернусь.

И Тано, сделав над собой усилие, решительно вышел из комнаты. Внизу уже ждала машина. За рулем сидела, как всегда невозмутимая, Феде. По дороге они почти не разговаривали. Феде сосредоточенно вела машину, а Тано рассеянно глядел на пролетавшие за окном красивые пейзажи.

Сильвия и Браччо прилетели из Милана в Прагу самолетом. На аэродроме Рузин их любезно встретили чехословацкие коллеги, кто-то из них говорил по-итальянски. Их сразу повезли в гостиницу.

Тано и Феде подъехали к специально снятому для них особняку. Дом был обставлен тяжелой старомодной роскошью. На высоких лепных потолках сияли огромные люстры, стены были облицованы дорогим деревом.

У одетой по последней моде в немыслимое мини Феде был вид знатной путешественницы. Она распорядилась, чтобы внесли чемоданы, расставила по-своему цветы.

Прилетевший самолетом Браччо был уже там и заканчивал установку аппаратуры — из соседней комнаты большая гостиная прослушивалась по двум микрофонам и просматривалась на экране монитора. О том, что все готово, он доложил пришедшей следом Сильвии, добавив, что все осмотрел и чужих «жучков» не обнаружил.

Вновь главная роль в спектакле отводилась Тано. Все зависело от него. План был обдуман заранее во всех деталях.

Тано снял трубку и позвонил в банк, куда должны были быть перечислены деньги. На безукоризненном английском он авторитетно представился: «Гаэтано Каридди, владелец частного Нанка в Вене» и попросил соединить его с директором. Когда тот подошел, Тано сказал только, что он приехал из Вены специально для того, чтобы с ним срочно встретиться по важному делу, относящемуся к счету «Запад». Назвал адрес, где он остановился, и просил приехать к нему незамедлительно. И не слушая вопросов и возражений, повесил трубку.

— Ну что ж, — сказал Тано, обращаясь к Феде, — теперь остается только ждать.

Приедут или нет? К приезду гостей все было готово. Нервы у всех были напряжены. В гостиной находились лишь Тано с Феде, остальные — в комнате рядом, прильнув к экрану. Тано сохранял внешнее спокойствие, нервное напряжение выдавало лишь то, что он то и дело подходил к столу и наливал себе минеральной воды. Потом он принялся складывать из бумаги какую-то фигуру.

— Что это? — спросила Феде.

— Это называется оригами — я когда-то им занимался. А сложил я лебедя.

В комнату с аппаратурой постучали и, когда Браччо открыл дверь, вошел молодой мужчина, представившийся Пишником — работником пражской прокуратуры. Лицо у него было открытое, симпатичное, взгляд прямой и твердый. Он рассказал, что два года учился в Болонье и очень любит итальянский язык. По-итальянски он говорил довольно бегло.

— Ваше расследование нас весьма интересует, — сказал чех, обращаясь к Сильвии, — но боюсь, оно грозит занять очень много времени. Существует множество правил и установлений, которые придется соблюдать, а это долгое дело.

— Как раз времени-то у нас и нет, — ответила Сильвия. — Ситуация требует быстрых и решительных действий.

В гостиную заглянул наблюдавший за улицей Браччо.

— Приехали. Сейчас войдут. Их четверо.

— Постарайся не пускать всех зараз, — сказал Тано подошедшей к двери Феде. А сам встал в центре комнаты, приняв важный, недоступный вид.

Браччо прошел в соседнюю комнату и приготовился наблюдать.

— Это вы установили здесь всю эту аппаратуру? — спросил его Пишник. — Боюсь, придется подать на вас иск за ущерб, причиненный зданию… — И после паузы добавил: — А также и за более серьезные вещи… Я правильно выразился по-итальянски, судья Конти?

— Да, правильно, коллега Пишник, — ответила Сильвия.

Между тем в гостиную постучали, и Феде приоткрыла дверь. Грубо оттолкнув девушку, в комнату ввалились все четверо — плотные, плечистые мужчины.

— Нам надо с вами поговорить. Уберите эту женщину, — сказал немолодой мужчина в темных очках, по-видимому, самый главный из них.

— Прежде всего, господа, — резко проговорил Тано, — надо вести себя воспитанно. Первое — не забывать о вежливости. Второе — моя секретарша останется здесь. И третье — ваши спутники должны уйти. Я не привык у себя дома разговаривать с незнакомыми людьми.

— Моя фамилия Кертеш, — представился мужчина в темных очках и властным жестом велел своим людям убраться. — Директор банка сообщил мне о вашем звонке, — начал Кертеш, — и мы…

— Проходите, не стойте в темноте, — перебил его Тано. — Присаживайтесь, господин Кертеш.

— Какой к черту это Кертеш! — воскликнул Пишник, наблюдавший вместе с Сильвией и Браччо за происходящим в соседней комнате на мониторе. — Это же Отто Варфель, я прекрасно узнаю его. Этот человек занимал очень важный пост в руководстве компартии. Опасный, насквозь коррумпированный тип. Он всего лишь год, как вышел из тюрьмы…

— Что означает ваш приезд и ваша инициатива встретиться с нами? — проговорил Кертеш (он же Варфель). Кто вам позволил приезжать сюда? Ваше дело было лишь перечислить на наш счет деньги — и больше ничего! Также считает и директор банка. Ведь была договоренность — никаких встреч, никаких вопросов, никаких других шагов.

— Вы весьма заблуждаетесь, когда разговариваете со мной как с исполнителем чьих-то распоряжений, как с курьером. Я всегда выступаю в делах от собственного имени. Всей этой операцией руковожу я. И не могу действовать вслепую, всегда должен убедиться во всем собственными глазами. Иначе это все равно, что ложиться в постель и заниматься в темноте любовью с женщиной, которая держит нож под одеялом…

— Ну что вы, никто не собирается вас зарезать, господин Каридди. Ни я, ни мои друзья, — поспешил с улыбкой заверить Кертеш, — хотя бы по той простой причине, что вы нужны нам. И прекрасно это понимаете, иначе не приехали бы сюда. Ну, давайте, выкладывайте, сколько вы хотите? Каковы ваши требования?

— Так, значит, вы опять не поняли, — ответил Тано. — Вы вновь ошибаетесь. Деньги меня не интересуют. Меня интересует другое — стоять у руля всего этого дела. Ведь речь идет, насколько я понимаю, о наркотиках, не так ли?

— А если и так? — помолчав, ответил Кертеш.

— Я прекрасно знаю, что ваша страна до отказа набита наркотиками, — продолжал Тано. — Тонны наркотиков, завал товара, а рынок слишком мал, страна ведь маленькая. Куда вы думаете сбывать эту прорву, вы же задыхаетесь от товара…

— Спрос рождает предложение и наоборот, предложение рождает спрос, — отозвался Кертеш. — Мы ведь можем сбывать наркотики ближним соседям — в Польшу, Венгрию, Румынию и, конечно, также и в Россию.

— Но это слишком большая территория. Вам одним не справиться. Тут нужно действовать масштабно и без колебаний. И каким же образом вы думаете осуществлять поставки? У вас имеются каналы, пути сбыта?

— Сохранились старые связи и каналы, — ответил Кертеш. — Те, что раньше служили для другой торговли, сбыта другого товара…

— Какого? — спросил Тано.

— Что вы, сами не понимаете?..

— Мне хочется услышать из ваших уст.

— Оружия, — сказал Кертеш.

— Теперь вы понимаете, почему я спросил о прежнем товаре и о каналах, — проговорил Тано. — Передайте мои поздравления тому, кто додумался использовать проторенную дорожку для сбыта нового товара! Это гениальная идея! Особенно в нынешний момент, когда в бывших социалистических странах развивается первобытный, варварский, дикий капитализм! Удовлетворить немедленно их спрос, дать им то, чего им не хватает. Кто этот умный человек? Я очень хотел бы лично познакомиться, встретиться с ним. Передайте ему об этом моем желании. Я был бы готов предоставить в его распоряжение свой банк, свой опыт, компетентность, свою хитрость — словом, всего себя без остатка. И как только вы могли принять меня за какого-то простого связного?