250. Действие Нинхурсаг не совсем ясно — сажает ли она больного Энки на свою матку или просто на колени или, может быть, даже помещает и спою м.ику, Болезнь Энки — видимо, беременность съеденными растениями (ср. м|мк1икующийся в ряде индейских племен обычай кучгады, когда мужчина по ирсмя родов жены имитирует родовые боли).
252—268. Этот отрывок построен на постоянной игре слов: имя рождасмо-ю божества и больной части тела близки по созвучиям. Также и само имя большей частью может быть обыграно — Нин-сики-ла (или Иин-тул-яа) — тладыкз шерсти, волос» звучит почти гак же, как Нинсикила, Он — «хозяин страны Маган», она — «хозяйка Дильмуна»; Нин-кири-уту — «рождающая нос» (а также и «сад») — супруга бога врачевания и сама ассимилируется с бо-шпей-цслительницей Гулой; Иинкпси — «наполняющая рот» — богиня пива (отсюда ее эпитет — «удовлетворяющая желанья» или «ублажающая сердца»); Наш — «глотка», «горло», но и «право», «порядок» (она богиня права); Ти — не только «ребро», но и «жизнь» (отсюда догадка Крамера, что миф о создании f-'иы из ребра восходит к этому сказанию); Эншаг/Энзаг — «господин бок» и «добрый/благой господин».
253. Или «я рожаю для тсбя»(?).
269. Восстановление условное, возможно: «Да будет определена им судьба» или «Я (то есть Нинхурсаг) определю им судьбы».
ОТ НАЧАЛА НАЧАЛ, ОТ ДНЕЙ СОТВОРЕНИЯ МИРА... Сказание об Энки и Иинмах
Перевод по изданию: Benito С. Enki and Ninmah. Dissertation. 1969. Ann Arbor Mi-вчШгив: 70—16, 124.
Текст сказания об Энки и Нинмах, произведения необычайно важного для представления о шумерской мифологии, к сожалению, настолько сильно поврежден, что не позволяет нам понять его содержание полностью. Любое восстановление может оказаться натяжкой и увести далеко в сторону от изложения материала шумерскими авторами — слишком много соблазнов для толкования по ассоциациям. Так, как будто бы ясно, что первая часть сказания близка вавилонскому мифу об Атрахасисс, и, видимо, правы те исследователи, которые считают, что вавилоняне взяли за основу вводной части своего произведения шумерский рассказ. Но в какой мерс можно пользоваться вавилонским текстом •тля реконструкции гтгумерского мифа? Эпос об Атрахасисс — вполне самостоятельное произведение, вавилонским автор скомпоновал и обработал шумерский материал вполне свободно, в соответствии со взглядами и вкусами своей люхи. Близкие параллели дает сказание об Энки и Нинхурсаг, помещенное выше, но и это произведение не может служить опорой для сколько-нибудь надежного восстановления: пока не обнаружен полный вариант текста, придется о1раиичиваться лишь острожными предположениями. Поэтому надо помнить, что все курсивные реконструкции и дополнения именно этого текста условны в большей мере, чем восстановления в других шумерских памятниках.
Сказание, в том виде, в каком оно сейчас лам доступно, повествует о первозданном состоянии мира и о происхождении человека, Очень важная роль в самом акте творения отведена богу Энки, мудрейшему из богов. В кратком нве-.]ении-запевке говорится о самозарождении божеств (?) — тема, развитая вави-юняннми в другом аккадском мифе о мироздании — «Энума элиш» — «Ко]да вверху...» Далее развивается тема труда богов и их ропота, хорошо известная по аккадскому эпосу об Атрахасисс. Сон Энки в глубинах Мирового океана снова сближает этот мотив с вавилонской поэмой «Энума элиш»: в ней в со-* стоянии неподвижности и покои — символе начала начал — находится первозданный хаос, матерь ТиамЕ1Т.
Богиня Намму, матерь всего живого, шумерская персонификация первозданных вод, будит своего сына и требует, чтобы он «создал нечто», напрягая свой разум. Энки встает, совершает жертвоприношение, погружается в глубокое созерцание, начинает размышлять. Создание мыслью, прежде чем сотворение действом, как уже подчеркивалось, — мировоззренческий принцип Древнего Двуречья. В творческих актах роль исполнителя падает на долю женщины, и* в этом тексте кроме Намму в процессе создания человека принимает участие' богиня Нинмах, одно из воплощений образа богини-матери. Она творит в сопровождении семи богинь-помощниц. Творение создано и освящено. В большинстве вавилонских сказаний человек создается из глины, замешенной на1 крови специально для этой цели убитого бога. Есть возможность для аналогичной интерпретации и в атом тексте, благодаря многозначности слова муд —' «кровь» и «творение». По мнению некоторых исследователей, сам Энки дает свою кровь для создания человека. Другие же считают, что шумерский мотив близок библейскому и что человек был слеплен из одной глины, а добавление крови — чисто вавилонская концепция.
После пира, обязательно сопутствующего в шумерских сказаниях любому ЗЕтчигельному событию, интонация и содержание текста резко меняются: происходящее как бы зеркально отражает события первой части, по в более подробном изложении и с сатирическими элементами. Захмелевшие Энки и Ник-мах снова начинают лепить из глины, но под влиянием опьянения создают нечто неполноценное: бесполых уродов, людей полуслепых, хромых люден, бесплодных женщин и т. д. При этом ловкий Энки ухитряется и этим несчастным «определить судьбу». То, что вылепил Энки, настолько слабо и беспомощно, что у Нинмах ничего не получается — существо даже не может ответить на се вопросы. Происходит конфликт, и Нинмах проклинает Энки. Исследователи видят ключ ко всему сказанию в предпоследней, 140-н строке сказания: «Нинмах не соперница великому Энки», считая, что все произведение создано с целью превознести Энки и умалить роль Нинмах как воплощения женского древнего начала. Однако действительно ли неудачное существо вылепил Энки? По мнению американской исследовательницы Анны Килмер, Энки создал новорожденного младенца, чем самым гениально решив проблему продолжения, человеческого рода, ибо огныне не надо будет лепить ш глины новые существа, но каждая женщина будет индивидуально рождать из матки человеческое существо. Чем отличен этот способ рождения от способа Нинмах, мы из-за плохой сохранности текста судить не можем. Наш перевод следует трактовке Килмер, отличной от большинства интерпретаций (Крамер, Бенито и др.), ибо грамматические формы допускают такое толкование (подробнее см. ком-мент, к строкам S8 и далее).
1—3. Уже при восстановлении несохранившейся глагольной формы в начальных с1 роках этого, как будто бы вполне стереотипного введения возникают проблемы. Показатель исходного падежа послелог -та дает возможность восстановить текст аналогично началу сказания о Гильгачсше, Энкиду и подземном мире: «Когда небеса отделились (отошли) от небес». Но сохранившиеся в начальной части текста аккадские строчки дают: «небо и земля», тем самым указывая что и а шумерском тексте можно читать не -та, но -да (комитадивный падеж, обозначение совместного действия). Интерпретация будет зави-к с гь от выбора чтении знаков.
4. Или «были зарождены». И в том и в другом случае некая неопределенность в моменте появления на свет богов Ануннаков отражает общую и для других шумерских текстов тенденцию.
б—7. В одной из версии порядок строк изменен — вступление в брак предшествует распределению богинь. В строке приведены сразу два варианта из разных версий — богини сходятся с богами, богини становятся беременными.
8—11. Тема, развитая в аккадском эпосе об Атрахасисе.
10. Вместо выражения «под надзором» возможна интерпретация — «в Ха-]1пли», т. с. указание на местность. Харали может быть понято как Арали -подземное парт во».
12. Или «он — кровь богов» (муд-дингир). См. коммент. к строке 28,
23. Интерпретация существительного, обозначающего будущее создание, сложна, его переводят «слуги» (очень условно), а также и «замена», хотя для этого значения есть другое шумерское слово. Однако смысл фразы ясен и близок соответствующему месту текста об Атрахасисе — речь идет о создании существа, которое бы могло заменить богов в их тяжком груде.
25. Слово «жертвенный» добавлено: маш-ку —«козленок светлый ["чистый, непорочный)» и есть жертвенный козленок,