— Его нет в лагере. Походу у нас намечается выходной.

Пол часа на помыться, побриться, доесть остатки хлеба с вечера, и вот уже троица стоит перед очень замызганым полу-джипом, полу-багги с огромными засохшими кусками грязи на нем. Не исключено, что Боров собственноручно пару ведер грязи накидал сверху, чтоб скучно новобранцам не было.

— Ну и как отдирать будем? Ножом — поцарапаем. — сказал Худорба.

— Руками придется, — подметил Дорм.

— Вот ты и отдирай самые большие куски, а мы с Кравчиком будем мыть. — спокойно предложила девушка и взяла ведро. Оспаривать ее решение никто не хотел.

Время потекло медленно, но приятно. В коем-то веке тебя не лупят, и не заставляют тренироваться до потери сознания, а ты просто водишь мокрой тряпкой по железу и наслаждаешься спокойствием.

— А зачем вообще её мыть сейчас? — нарушил тишину Худорба, когда правая сторона джипа уже сверкала от чистоты. — Все равно вернется Боров, проедется на ней до ближайшей лужи и сделает еще грязнее.

— Лоботряс лэдащий. — тихо промолвил Дорм, улыбнувшись самому себе. Он даже не думал, что после уезда из дома будет так часто цитировать слова бати.

— Что это значит? — спросила Рыжая, не отрываясь от мытья заднего бампера, плавно переходящего в крепежные балки.

— Так мой батя называл ленивых. А еще он говорил, что срам тому хозяыну, якый держит в грязи свое хозяйство.

— Да уж, Боров в этом плане идеальный хозяин. Вы видели его палатку? Безупречный порядок. Да что говорить, если он нас каждый вечер заставляет тренировочную площадку вылизывать до блеска, хотя уже утром она будет снова захламлена.

— Делай як положено, плохо — всегда само получытся!

— Снова слова твоего батяни? — улыбнулся Худорба.

— Ага.

— Который раз убеждаюсь, что умный мужик твой батя.

— Что есть то, есть, — улыбнулся Дорм, отрывая от капота огромный шмат засохшей грязи. Массивную решетку на переднем бампере он уже очистил.

— А вот мой отец — плотник. Тоже славный был мужик, только матерился много.

— Был?

— Та его бревно раздавило, когда они с соседом под настоечку начали сарай строить. Да уж, давненько это было. Мне тогда и шестнадцати еще не исполнилось.

— Мне жаль, — промолвил Дорм.

— Да нечего тут жалеть, не ты ж его придавил.

Разговор на какое-то время прервался, лишь возюканье тряпок по машине и хлюпанье воды в ведрах.

— Рыжая, а расскажи ты про своего отца, — ни с того, ни с сего изрек Худорба, в очередной раз пытаясь вывести девушку на диалог.

— Легко! — неожиданно выдала Рыжая, несказанно удивив тем самым своих боевых товарищей. — Он — алкаш. Каждый день напивался до зеленых соплей и избивал меня, крича при этом на всю округу, что я неблагодарная. Мама умерла еще при моем рождении, братьев и сестер нет, поэтому он вовсю отрывался на мне. Один раз даже бутылку об голову разбил. — преспокойно сказала Рыжая и подняла рукой челку, показывая шрам на весь лоб. Раньше парни его не замечали.

— Прости Рыжая, нам очень жаль, — промолвил Лупоглазый.

— Ой, заткнись, Дорм, не надо притворствовать. На самом деле всем плевать на проблемы чужих. Тебе все равно на мои проблемы, потому что ты волнуешься о своей семье. Кравчику начхать на нас, потому что он думает только о жене и дочери. Мне, так же само до лампочки ваши трудности. Так давайте же заткнемся и домоем этот треклятый джип.

Снова тишина и лишь звуки работы.

Когда с помывкой было покончено, Рыжая изрекла:

— Пойдемте, пообедаем, а потом сходим развеяться.

— Это куда же? Пробежимся до реки? Или будем колотить друг друга до прихода Борова, чтоб он с нас посмеялся и добил всех одним ударом? — скептически поинтересовался Кравчик.

— Нет, предлагаю сходить в бойцовскую яму, — спокойно ответила Рыжая, выжимая тряпку.

— Так Боров же говорил, что если увидит нас там — головы открутит, — удивленно подметил Дорм. Обычно девушка была примерной и старательной, никогда не ослушивалась командира.

— А ты видишь его рядом? Он не узнает. Плюс ко всему, ты ж сам сказал, у нас выходной, что хотим то и делаем.

— Когда-нибудь меня спросит дочка: папочка, а тебе приходилось влипать в неприятности по чужой глупости? И я скажу ей, доченька, как-то раз, тетенька Рыжая и дяденька Лупоглазый…

— Хорош причитать! Можешь не идти с нами. — перебила Худорбу девушка.

— Я не слышал, чтоб Дорм согласился.

— А я не слышала, чтоб он отказался.

— Ладно, пошлите есть, а то и обед пропустим, — подытожил Лупоглазый.

Насытившись в привычной столовой-шатре супом с галушками, салатом с капустой и куском сала с хлебом, троица направилась к бойцовской яме.

Солдатам тоже нужно развлекаться, а что может быть лучше для воина, чем развлечение, совмещенное с тренировкой. Бойцовская яма — именно то место, где желающий получал все это сполна, наравне с побоями, синяками, ссадинами и драгоценным опытом.

Схема была проста, как камень. Вырывался котлован, размером десять на десять и глубиной два метра. Туда запускали двух желающий развлечься бойцов, они месили там друг друга, пока один не вырубался. В чем же развлечение здесь? А в том, что это единственное место в лагере, где были разрешены ставки. И порой устраивались целые турниры с нехилыми призовыми фондами. Даже офицеры не чурались возможностью попрактиковать свои навыки на солдатах, и заработать пару лишних золотых.

— Обалдеть! — выдал Худорба, увидев эту самую бойцовскую яму.

— Поддерживаю! — сказал Дорм. Рыжая лишь хмыкнула.

Яма была действительно размерами десять на десять и глубиной два метра, а вокруг нее солдаты возвели трибуны с тремя уровнями скамеек. Невысокие и неудобные, но это явно вариант получше, чем просто толпиться на краю ямы, норовя упасть туда в любой момент.

Троица протиснулась к углу бойцовской ямы, но свободных мест на трибунах не было, пришлось ютиться с другими солдатами стоя. По углам котлована оставались проходы для участников, но вовремя боев даже тут толпился народ, желающий посмотреть на действо, происходившее внизу. Откуда здесь столько солдат, среди дня, когда все должны быть на учениях, вопрос без ответа. Дорм подумал, что, наверное, офицеры регулярно приводят сюда своих учеников в обучающих целях.

В бойцовской яме уже кто-то дрался. Каково же было удивление Рыжей, Худорбы и Лупоглазого, когда они увидели там Борова.

Гигант бился с каким-то другим офицером, который лишь слегка уступал ему по размерам. Оба уже были уставшие и на пределе. Синяков, ссадин и кровоподтеков было полно у обоих. Это не походило на бой между профессионалами, скорее махач между двумя тупыми качками. Они не уворачивались и не защищались, лишь поочередно били друг друга со всей мочи, ожидая, что этот удар будет последним для противника.

— И давно они так? — спросила Рыжая у какого-то солдата из толпы.

— Да минут десять.

— Мда-а-а, не такой уж и крутой Боров на деле. — насмешливо бросила девушка.

— Ты что с ума сошла, девка? — несказанно удивился всё тот же солдат. — Боров просто машина! Это уже его восьмой противник за сегодня.

— Неплохо! — присвистнул Дорм.

— Да это он еще только разогревается! Его рекорд — семнадцать побед подряд. В тот день он бы мог завалить еще парочку солдат, но желающие закончились. А сегодня я на него аж четыре золотых поставил.

Внизу Борову весьма внушительно вмазали по корпусу, от чего он припал на колено, и толпа восторженно загудела.

Противник не добивал. Возможно, не хотел, а возможно просто не было сил. Он стоял над командиром новичков, очень часто дышал и ждал, что же будет дальше.

— Ну! Давай! Вставай! Это что, всё? Это всё что может выдать знаменитый Боров? Давай! — орал распаленный противник босого гиганта.

Как уже успели прочувствовать новобранцы на своей шкуре, Боров — человек простой, дважды его уговаривать не надо. Просят дать, так получите и распишитесь.

Он со всех оставшихся сил, а может и просто, наконец, размявшись, резко встал, при этом выставив локоть вперед. Удар пришелся четко в бороду. Соперник успел только цокнуть зубами, а в следующее мгновение уже валялся без сознания на спине. Этот бой был окончен.