- Ну, давай прощаться! - Васька протянул руку.- Может, свидимся.
- Свидимся! - твердо сказал Димка и, обняв товарища, ткнулся губами куда-то в щеку.
- Ну-ну, обслюнявил! - недовольно отодвинулся Васька и пошел не оглядываясь.
Опять завыли сирены. За госпиталем ударили в обломок рельса. В тревожный звон вплелся жалобный крик гудков. Димка по привычке полез на крышу - здесь он чувствовал себя как-то уютней, чем на земле. Посмотрел на небо и обмер. Такого еще не было. С запада летели самолеты. Их было много, очень много, и шли они плотным сомкнутым строем, закрывали полнеба, затмевали солнце. Редкие разрывы зениток, бледные в ясном небе, казалось, не причиняли вреда этой армаде. Из-под крыльев самолетов срывались темные капли, неслись вниз, быстро увеличиваясь. Ураганный вихрь пронесся над городом, взметнулись столбы разрывов, налетел черный горячий ветер, сметая все на пути. Дом заходил ходуном. Димка вцепился в трубу…
Из дыма и пламени вылетела подвода, понеслась по улице. Бешеные лошади не разбирали дороги. Подводу нагонял грузовик. В кузове, плотно прижавшись друг к другу, стояли ополченцы. Земля на дороге вздыбилась. Подвода, отброшенная взрывом, перевернулась набок. Женщины, дети, узлы - все полетело в кювет. Грузовик, круто свернув, влетел в палисадник и, ломая кусточки и деревца, врезался в угол дома. Из-под капота брызнуло пламя. Ополченцы выпрыгивали из кузова, падали на землю, бежали в укрытия, в щели…
Из-под телеги выползла девочка и тоже побежала по улице. Яркое красное платье ее живым огоньком мелькало в дыму. Кто-то схватил девочку на руки, и тут же и ее, и спасителя скрыл черный грохочущий султан. Когда он опал, Димка с ужасом увидел только дымящуюся яму.
- Гады, гады! - кричал мальчишка и не слышал своего голоса.
Скатившись к слуховому окну, он прыгнул на чердак, выскочил во двор, полный дыма и огня. Все здесь, казалось, было сметено. Тяжелая фугаска разворотила угол флигеля и, не разорвавшись, ушла в землю у самой стены. Горел грузовик, возле него лежал ополченец, силясь подняться. Руки его подламывались.
«Сейчас рванет!» - подумал Димка, глядя на торчащий из-под обломков стабилизатор бомбы.
Ополченец пополз, оставляя за собой кровавый след. Димка, чувствуя смертный холодок на спине, подбежал к нему и, ухватив под мышки, надсаживаясь, поволок подальше от грузовика, от бомбы.
- Сюда, хлопец! - крикнули ему с улицы.
Кто-то подхватил ополченца, положил его на повозку. Туда же втащили и плохо соображающего Димку. Повозка загромыхала. Ополченец слабо стонал.
Наконец повозка остановилась. Пахнуло прохладой с реки. Димка выбрался. Над рекой кружили «мессеры», бомбя баржи и пароходы. На берегу собрались повозки и машины, с которых ополченцы и девчонки-санитарки снимали раненых и тащили их в ближние воронки и щели.
- Димка! - окликнул кто-то, и мальчишка увидел Юльку, вернее, одну ее голову, торчащую из воронки.- Димка! Разве ты не на пароходе? Разве без матери? А она уехала! Ей сказали: ты уже на том берегу!
- Где мама? - схватил Димка соседку за рукав.- Где? Говори толком!
Но толком Юлька ничего сказать не могла - только таращила глаза и охала. Наконец пробормотала:
- На «Калинине» она… Во-он он… Там семьи, дети переправлялись…
Димка во все глаза смотрел на реку. «Мессеры» улетели, но из-за тракторного ударили по реке орудия. От первых же снарядов пароходик загорелся, его завертело, понесло на мель. Вот он врезался в песок, накренился, и по нему ударили из пушек и пулеметов. Видно было, как люди стали прыгать в воду, плыли среди разрывов и огня. Волга горела.
Тихо стало на берегу. Юлька плакала позади Димки, с трудом выговаривала:
- Ой-ой, горе какое… Детишки там…
- Мама…- прошептал Димка.- Мама!..
- Ну-ну, чего, чего ты! - бормотала Юлька, гладила его по вздрагивающим плечам.- Может, и не уехала она вовсе, может, дома! Может, я обозналась! Чего реветь-то!
И зубы ее стучали.
Скоро от пароходика остался один обгорелый, исковерканный остов.
- Бежи домой! Бежи! - толкала его Юлька.- Может, она там, может, там дожидается!
К ОРУЖИЮ, СТАЛИНГРАДЦЫ!
Димка бежал… Смоленская улица лежала перед ним в руинах и черных проплешинах пожарищ. Только что отгулял по ней огненный вихрь, оставив дымящиеся груды развалин. Там, где были недавно дома, зияли глубокие воронки. Обломки мебели, изрубленные, переломанные деревья разбросаны по улице, перемешаны с землей. От старой школы, где жил Васька, остались только черные закопченные стены да груды битого кирпича возле них. Здание новой школы уцелело. Чудом уцелел и Димкин старинный приземистый дом, хоть взрывной волной и выбило окна да стены сделались рябыми от выбоин, оставленных осколками.
Димке показалось, что в окне второго этажа мелькнула чья-то тень. Он бросился наверх. Навстречу ему шел по лестнице невысокий военный с нерусским узкоглазым лицом. Увидев запаленного мальчишку, он нахмурился, спросил певуче:
- Зачем ты здесь, а? Ты отсюда уходи! Совсем уходи, понял?
- Куда ж мне уходить? - печально ответил Димка, поняв, что матери здесь нет.- Это мой дом…
Незнакомец помолчал.
- Как твой? Совсем твой?
- Ну да,- сказал Димка.- Мой! Тут я живу! И мама…
Мимо солдата Димка медленно прошел в комнату. Чемодана не было, на полу белел листок. Димка поднял его. Несколько слов: «Немедленно на пристань! Я - на «Калинине»!»
Сам не зная, зачем он это делает, Димка медленно открыл шкаф. На вешалках висели платья матери, рядом - вещи отца. Димка прижался щекой к платью, спрятал лицо в мягком шелке.
- Не надо, а? - попросил его военный.- Зачем? Совсем не надо! - Он повел Димку, как маленького, за руку, на ходу приговаривая: - Сейчас кушать будем, да? Ты кушать хочешь, а?
Димка ел, давился слезами, а узкоглазый солдатик, вздыхая, смотрел на него и покачивал головой.
Стрелковая рота, в которой осталось около полусотни бойцов, готовилась к обороне Димкиного дома. В подвале разместили раненых, возле которых копошилась девушка-санитарка. Сюда же узкоглазый солдатик привел и Димку, сказав серьезно:
- Тут твое место, понимаешь? У нас каждый человек на счету
- Не! - тихо ответил мальчишка, нахмурив брови.- Я - у окна! Как все!
- Это ты не говори! - отрезал солдатик.- Это не надо! Как я сказал, так и будет, понял?
- Командир какой! - пробормотал Димка.
- Командир! - кивнул тот, а усталая санитарка сказала Димке:
- Ты не ершись, парень. Ему передал командование лейтенант Иванов. Перед смертью передал. Понял? Так что запомни: командир роты сержант Урузбаев!
- Точно! - щурил зоркие глазки сержант.- А ты - рядовой боец Димка!
- Тогда винтовку дайте!
Урузбаев почесал затылок и пообещал, быстра уходя из подвала:
- Ладно, дадим, дадим, потом! А ты пока тут…
- Ну чего стоишь? - сердито спросила растерянного, подавленного Димку девушка, ладная, молоденькая, коротко подстриженная, в гимнастерке и юбке защитного цвета. Ремень туго перехватывал тонкую ее талию. Глаза девушки то и дело закрывались: видно сил у нее не осталось.- Чего стоишь? Думаешь, раненым удобно на голом полу лежать? Тащи матрацы, перины, одеяла!
- Откуда? - хмуро уставился Димка.
- Господи, какой ты!.. Из квартир, конечно! Ну, давай живей!
Димка, вздохнув, побрел выполнять приказание. Начал он со своей комнаты, собрал все с постели, и комната сразу сделалась голой, сиротливой…
Раненых уложили на мягкое, и они немного повеселели. Потом Дина, так звали девушку, показала Димке, как разрезать простыни на узкие полоски, чтобы готовить из них бинты. Потом погнала за водой, пока какой-то немолодой красноармеец не проворчал сердито:
- Дай передохнуть парню! Совсем ты его заездила!
- Ладно, передыхай! - разрешила Дина.- Только далеко не убегай.- И улыбнулась через силу, показав белые ровные зубы.