Блиааать! Если кто-то еще раз скажет при мне слово «статус», вцеплюсь ему в морду!

Видя мое перекошенное лицо, Солис открыл шкатулку и протянул ее мне. — Мистер Лиатт, посмотрите, какая красота! Вы же на свадьбе этого не видели, а тут столько изумительных вещей! Вот, например, — он достал какую-то цепочку с подвесками, которая мелодично позвякивала.

— И что это? — удивленно спросил я.

— М-м-м! Это ножной браслет с бубенчиками. Посмотрите, какой изящный, с маленькими подвесочками. Какая миленькая вещица!

— Дарю ее тебе, Солис, за твою помощь, которую ты мне оказывал дома, да и здесь, на корабле.

— Что вы, мистер Лиатт! — Он вытаращил глаза и побледнел. — Это очень дорогая вещь и мне не по статусу…

— Блэт! Солис! Возьми молча! И не говори при мне больше об этом ебучем статусе! — мне казалось, я сейчас взорвусь.

— Спасибо, мистер Лиатт. Я очень вам благодарен! Сейчас принесу ужин в каюту, вы же не обедали.

— А вот за это спасибо. Искреннее. Есть хочется.

Исследование шкатулки я оставил на потом. Достал книжку из панели в стене и принялся разбираться в этом месиве букв, сопоставляя информацию в голове с написанным в книге. Это был сборник стихов, что сильно затрудняло моё первое чтение, но оторваться и не впитывать в себя новое я просто не мог.

Поэтому обед проглотил, не чувствуя вкуса, с огромным удовольствием читая стихи. Ну, как, читая… Пытаясь уложить в голове то, что видел. Многие слова были непонятны. Кое-что выписывал в дуол-планшет. Использовать его было несложно, надо было только методом тыка и какой-то матери разобраться в значках. Но я же умная, я разобралась. Не так уж сильно он отличался от моего домашнего планшета.

Очень хотелось попасть в мировую сеть, посмотреть, как у них тут все устроено, но глаза слипались. Улегшись после душа в постель, я перебирала в голове прошедшее за день. Но, как только закрывала глаза, чернота космоса вставала перед ними пугающе и смертельно. Так, что стыла кровь и сердце замирало, останавливаясь.

Надо было как-то отвлекаться от мыслей о своей ничтожности перед космосом, в котором мы сейчас двигались с огромной скоростью.

Перед глазами встало лицо Мэда. Ладно, Лиана. Будь честной. Столько событий и приключений, сколько случилось за эти две недели с Мэдом, ты со своим мужем за тринадцать лет не испытывала. И вёл он себя очень мужественно в любой ситуации. Кроме последней.

Но, окей. Представь себя на его месте: вот ты потрахалась с презервативом — в ущерб, кстати, своим желаниям и мечтам о детях — тут это гадское похищение, предательство члена команды, приволакивают меня, и Рион утаскивает мужа в каюту, бла-бла-бла, вас находят голыми в крови, и ты говоришь — я беременна. Что делать с ребенком?

Ну? Что бы ты подумала? То-то же. И сразу бы побежала успокаивать? Ну, ок, ок, ты, может быть, и побежала бы — мамское в тебе не изжить, и жалеть всяких убогоньких из тебя не вытрясти никакими переселениями душ. Но он же альфа. Ужалили, понимаешь, в самое дорогое!

«Ой, всё! Да я давно это поняла, что ты мне тут объясняешь. И что ты предлагаешь — броситься ему на шею с криками — Ваня, я ваша навеки, прости дуру?» — м-м-м, обожаю сама с собой разговаривать. Добрый и злой полицейский. Ли добрый, Лианка дура. «Нет уж, надо учить Мэда, что такое поведение недопустимо».

Но, как только закрывала глаза, космос обрушивался на меня всей громадой и раздавливал так, что дышать становилось трудно.

Так. Ну, нах. Я встал и надел шальвары и тунику — в темноте не видно было, какого они цвета, но выбор этой домашней одежды был сейчас не в приоритете. Их было дофига среди всей одежды, поэтому и нацепила первое, попавшееся под руку.

Выйдя из каюты, прошла по пустынному коридору до двери Мэда и аккуратно толкнула дверь, даже и не подумав постучаться.

Гибкое обнаженное тело со спины, с черными распущенными волосами, привставало и опускалось на члене лежавшего под ним. Хриплые постанывания, запрокинутая голова. Пальцы на ногах альфы сгибались в такт двигающегося на нем мужчины. На ноге блеснула тонкая цепочка с позвякивающими бубенчиками. Солис? Мэд?!

Выскользнула за дверь, прикрыв ее, и в глазах потемнело. Ноги подогнулись, и я сползла по стенке на пол, уткнувшись лицом в колени. Тьма в глазах расцветилась яркими искорками.

26.

— Ли? Ли, что ты делаешь один в такое позднее время возле каюты Тира? Тебе плохо? — Мэд присел на корточки, приподнимая мою голову за подбородок длинными музыкальными пальцами.

— Да вот смотрю, как вы там ебё… Мэд? Каюта Тира? А где твоя? — Меня обсыпало мурашками и волна облегчения прокатилась, смывая черноту ночи и заполнивших тягостных дум.

— Моя каюта дальше. Но ты так и не ответил: что делаешь один в коридоре ночью? — Мэд поднял меня с пола и взял на руки, как принцессу.

— Искал тебя. Заблудился. Мне было страшно, Мэд. — Я протянул руку и погладил его лицо с проступившей щетиной.

— Космос?

Я кивнул.

— Ли! Радость моя! А если бы я не вышел в коридор и не увидел тебя, что бы ты делал? — Мэд злился, ему хотелось поцеловать меня, и в то же время узнать ответы на свои вопросы. Но наблюдать за сменой эмоций на его лице было забавно.

— Я бы подумал, что ты трахаешься сейчас с Солисом. — Мой взгляд остекленел от осознания, в какую яму загнал бы себя, не появись Мэд в эту секунду у этой двери.

Мэд запнулся и остановился, вглядываясь в меня внимательно и удивленно.

— Я? С Солисом? У тебя жар, милый?

— Я зашел к тебе в каюту, а там… там Солис на ком-то скачет. Голый. Красивый. Вот и подумал, каюта твоя, кто еще там может под ним стонать? — безжизненно произнес, все еще не отойдя от увиденного.

Мэд развернулся со мной и пошел в другую сторону.

— Стой. Ты куда? Ты хочешь помочь Тиру? Думаешь, он один не справится? — ухмыльнулся, глядя на очумелое выражение лица Мэда.

Мэд остановился: — Тир и Солис? Не так уж и странно. Вся команда ходит со стояками от твоего присутствия. А уж Мирро весь день куда-то пропадает — видимо, бегает подрочить, вспоминая твои прикосновения. Что это было, Ли? Тебе понравился мальчик? — Мэд вошел в свою каюту, включил свет и положил меня на кровать.

Затем снял рубашку, и в неярком свете его красивое тело с кудряшками волос на груди всколыхнуло во мне теплую волну, зародившуюся в паху и медленно разлившуюся по всему телу.

— Мэд, Мирро похож на моего сына. Он всего на два года старше него. Такой же милый и славный.

Мэд снял брюки, и вид его длинных, стройных ног, от которых невозможно было отвести взгляд, плеснул жаром в лицо, окрасив щеки румянцем желания.

— Твоему сыну шестнадцать лет? Он живет с тобой? — Мэд прилег на кровать рядом, взял мою ладонь и поцеловал, прижимая к своим губам.

— Нет. Мы развелись с мужем три года назад и сын живет с ним. Мальчику нужен отец в этом возрасте больше, чем мать. Мы с ним созванивались каждый день, а на выходных встречались, и он ночевал у меня. Жили на две семьи.

— Дурацкие у вас правила. Ты скучаешь по нему, Лиана? — Мэд с сочувствием посмотрел на меня.

Я заплакала, и он прижал меня к своей груди, баюкая. Поцеловал в висок, погладив по волосам, уткнулся губами в щеку. А потом припал к моему рту, нежно целуя и возгораясь, как порох.

Томление во мне быстро разгорелось в желание, член мучительно напрягся, требуя внимания к себе, и я кошкой прижалась к такому родному и желанному телу, жадно вдыхая его запах.

Мэд уложил меня на спину и стал спускаться поцелуями по груди, животу, и накрыл, наконец, своим ртом член, заставив тело выгнуться от яркого, сладкого удовольствия.

Его мычание, волнами вибрации ласкающее возбужденную плоть, заставляло меня мучительно поджимать на ногах пальцы, разводя в стороны колени, приглашая к этому танцу присоединиться.

Капнула прохладная смазка и потекла по яичкам. Мэд ввел в меня палец, растягивая и поглаживая. Он оторвался от члена и неотрывно смотрел на мое лицо, наслаждаясь моими метаниями и эмоциями, поглаживая мой фаллос рукой.