Новый опыт в изучении языков через мнемошлем был интересным, необычным и выматывающим. И годился только для супер-героев блевотиков. Потому что я потом опять блевал, пытаясь усвоить то, что залили мне прямо в голову с помощью шлема. Поэтому обед не состоялся и все планы проверить, как я понимаю прочитанное, и вообще даже подержать книгу в руках не удалось.

Я заснул моментально и, когда проснулся со свежей головой, кишащей новыми знаниями, которые хотелось пощупать, разобрать, разложить по полочкам, опробовать, то был счастлив. Я любила новые языки. Изучать, вкушать, как доброе терпкое вино. Но здесь все было совершенно иначе. Там встречались странные фразы и слова, которые без образов и картинок были непонятны.

Например, иностранцам наши фразы типа «человек человеку — волк» звучали как «штангенциркуль отвертке линейка». Так и здесь. Многие названия и имена собственные тоже были лишены смысла и требовали доработки, узнавания и копания в сети и литературе.

Я была наполнена восторгом предвкушения новых знаний, и мечтала, как найду сейчас книгу и окунусь в целый новый мир интернета и картинок.

Но пришел Мэд, подождал, пока я оденусь и умоюсь, и повел меня представлять команде.

Ох уж, эти обязанности…

Никогда не мечтала быть королевой, потому что обязанности для меня всегда перечеркивали все прелести от короны, трона, балов, платьев и богатства. Да нахрен сдалось такое богатство, когда взамен на тебя вешали несвободу. Именно в это я и вляпалась.

Комментарий к 24. *В чужой монастырь, как известно, со своим усталым не ходят.

(Переделанная цитата, типа юмор)

25.

— Лиатт, не надо протягивать руку для поцелуев команде. Достаточно улыбнуться. Не так, как мне, а только уголком губ. Холодно. — Мэд прикоснулся к моим губам и нежно погладил уголок, отчего мое лицо расслабилось и немного поплыло. — Ну, почти так. Это альфы, Ли, им не надо давать надежду на большее.

Представление прошло, как в лучших домах ЛондОна и Парижа, почувствовала себя домовладелицей английского замка. Улыбалась холодно, величественно кивая, и почти ни одного имени не запомнила. Кроме последнего альфы. Совсем юнец. Милый и красивый мальчик. Во мне проснулась мамка и я, вспомнив сынулю, подошла к нему и погладила по чернявой кудрявой голове.

— Божечки-кошечки, такой молоденький, просто юный бог! — ласково улыбаясь, произнесла я.

— Мне восемнадцать, — чуть обижено и гордо возразил Мирро, неосознанно ласкаясь головой об мою руку. Пахнуло карамелью.

Мэд взял меня за предплечье и поволок в рубку.

— Что ты вытворяешь? Какой бог? Какие кошечки? Тебя тянет на молоденьких? — грозно шипел он в ухо.

Я вырвал руку из его захвата и гордо пошел сам.

Ну да! Со стороны это выглядело, наверное, довольно странно — им же неизвестно, что у молодого мужа, омеги девятнадцати лет, возгорелись мамские воспоминания. Чорд. Лиана, блэт! Ты еще Эзьку вспомни. Ой, нет. Зачем ты его вспомнила? Как теперь убрать стояк? Бляяяя! У меня встал на Эзру Бербоуна, только от воспоминания от его фоточки и видосика. Ипать мои старые костыли! Как это я избавлялась от стояка???

А! Дети! Надо подумать о детях! Но на ум вместо своих детей перед глазами упорно приходила картинка кудрявого альфочки.

Мэд тем временем погасил свет в рубке и открыл шторки на иллюминаторах.

Пока шторки жужжали, поднимаясь, он подошел со спины и закрыл мне глаза рукой.

Хоть бы стояк не заметил, позорище-то какое! Он ведь подумает, что встало у меня на молоденького альфу. Объяснить, что я не верблюд, и стояк на моего любимого земного свуна, не получится. Это будет еще хуже. Интересно, а это считается изменой? О чем ты сейчас думаешь, бестолочь!

— Смотри! — Мэд убрал от глаз руку и я оказалась в полной темноте, подсвеченной мониторами приборов. Когда глаза привыкли к слабому освещению, увидела звезды, мерцающие изо всех иллюминаторов. Космос был чёрен. Страшен. Пугающ.

Чернота затягивала, но не отпускала. Звездочки маленькими точками светились в почти полной неподвижности. Больших планет не было видно. В горле пересохло, как только поняла, что наш малюсенький кораблик висит в бездонной черноте вакуума на многие-многие километры, как одна-единственная капсула с жизнью внутри.

Космос заглядывал в душу и, как дементор, высасывал всю радость.

Но оторваться и прервать контакт было невозможно. Это какой-то факин мэджик!

Я качнулась и прижалась к Мэду спиной, чтобы ощутить его тепло и поддержку в безмолвной пустоте, окружающей нас. Он мягко обнял меня руками и положил голову мне на плечо.

— Как красиво, Мэд! И как страшно! — выдохнула с восторгом.

— Знал, что тебе понравится. Ты первый омега, кому нравится открытый космос.

— А кого еще ты водил показывать это? — тут же возмутилась я.

— Долго рассказывать!

— Эй, это моя реплика! — ухмыльнулась я. И правда — мало ли что там до меня было. — А мы можем выйти в скафандрах на поверхность корабля? — мой голос дрожал. Этого хотелось и не хотелось. Но не спросить я не могла. Это же такой шанс. Даже если до усрачки страшно, упустить его было нельзя. Хотя ни разу не была в комнатах страха — там мне было страшно. А тут… Тут бы пошла.

— Нет. На поверхность можно выходить, когда корабль находится в статике. Пока мы движемся, этого делать нельзя. На орбите будет можно, но у нас не будет на это времени. Мы и так задержались с прибытием домой из-за нападения. А нам с тобой еще предстоит одно мероприятие, которому ты не обрадуешься. Идем в каюту, нужно поговорить.

Ну йопт. Опять. Да что ты будешь делать!

Мэд привел меня в мою каюту, как я ее теперь называла. Кстати, значки на дверях в коридоре действительно оказались цифрами. Еху! Мнемошлем сработал, не зря блевала.

— Ли, — Мэд сел за стол напротив меня. — Давно хотел тебе сказать, но все не находилось времени. По прилету на Элькору, через день, у нас состоится свадьба. Это публичное мероприятие, будет пресса, много столичной знати, это статусное мероприятие, без которого не обойтись. Костюм для тебя готов, тебе надо будет только позировать и улыбаться.

— Опяяяять!!! — застонал я. — Да сколько ж можно!

— Почему ты так не любишь свадьбы? — удивился Мэд.

— Не люблю публичные мероприятия. Хочу тебя обрадовать — похороны не люблю еще больше. Что-нибудь еще? — Я была расстроена, что этот чертов калейдоскоп, в который меня увлекло с момента пребывания в этом теле, никак не остановится, и все эти картинки, мелькающие перед глазами, не давали притормозить и успокоиться, прийти в себя.

— Вообще-то у меня много есть о чем с тобой поговорить, но оно потерпит. Хотел, чтобы ты знал об этом. А сейчас мне надо поработать, прости. — Он поднялся, собираясь выйти из каюты.

— Мэд, а что с кораблем Риона? Где он?

— После захвата всех налетчиков мы попытались пробраться на корабль Корриго, но он отстыковался и улетел. Полиции мы сообщили. Его преследуют. Я приду к тебе вечером, Ли?

— Незачем.

— Я буду просто спать, Ли. Я ведь твой муж. Что подумает команда?

— А мне начхать. На тебя было не начхать. А ты… Не приходи. Если не хочешь ломиться в закрытую дверь.

— Да, вот еще что. Взамен на причиненные неудобства со свадьбой, что ты хочешь получить в виде компенсации, Лиатт?

— Море. Песок. Пляж. Солнце. И чтобы меня сутки никто не трогал. — Я не верила в выполнение этой просьбы, но мне так хотелось небольшого отпуска. А дома отпуск — значит теплое море.

— Сразу же после свадьбы, Ли. У нас дом стоит прямо на берегу моря. Обещаю тебе день отдыха. Вдвоем со мной.

— Спасибо.

Мэд вышел, а я запрыгала по комнате от восторга. Дом на море! Да это же нереальный праздник какой-то. Свой дом. Море. Песок. Неужели хоть в этом мне повезло?

Солис поскребся в дверь и вошел с какой-то шкатулкой в руках. А! Это та же шкатулка, из которой доставали украшения к свадьбе.

— Мистер Лиатт, милорд Мэдирс велел отдать эту шкатулку вам, чтобы вы наряжались на каждый выход из каюты, как подобает вашему статусу.