«Как же, не срочно!» — ворчал Васятка. — «Деньги тают, как снег на солнце, до выплаты за книгу еще как до Китая раком ползти, тошнота эта мешает писать… Опять твоя самостоятельность оттягивается, как резинка от трусов.»

Издательство первой книги двигалось к своему завершению, оказывается на правку и вычитку требовалось очень много времени. С волшебными палочками, которые будут продаваться отдельно, тоже дела шли хорошо — первую партию уже сделали и образцы лежали у меня дома.

После того, как новая прислуга, нанятая вместо Шиви, шарахнулась, разбив сервиз, который он нес на подносе, чтобы сервировать ужин, когда я напитывался вдохновением, размахивая палочкой и произнося заклинания подряд, освежая в памяти какое от чего — «аллохомора», «авада кедавра», «круцио», я старался перебирать палочки за закрытой дверью и без случайных свидетелей.

Свенсон Шубрич стал просто находкой, за что я не уставал благодарить Зорина. Он был заинтересован в выходе книги и больших доходах, поэтому через своего книгоиздателя-бету, которого он мне посоветовал, предложил развернуть предпродажную рекламную кампанию. Но на это нужны были деньги, в остаток которых Васятка вцепился мертвой хваткой и запрещал их трогать даже мизинчиком. Уж как я его ни обзывал, как ни уговаривал, но мистер Жабенций Сусликович ни в какую не разрешал мне потратить ни одного ома.

Его уверения были мне созвучны, все-таки мое шаткое положение с неизвестным отцовством ребенка могло в любую секунду взорвать общество и тогда я останусь без гроша, без помощи, без средств, и, возможно, без друзей.

Поэтому рекламную кампанию пришлось значительно сократить из предложенной и давать только бесплатные интервью, писать много разных заметок, вежливо отвечать растущему потоку комментаторов. Часть книги, по требованию издательства, пришлось удалить, и, естественно, поднялся шум из недовольных — тех, кто не успел скачать, но меня это не сильно волновало. Больше приходилось переживать по поводу интервью, в которых я старался отвечать с юмором и не повторяться из раза в раз.

После первого же опроса журналиста популярного молодежного радио, позвонил Мари и пожурил меня, напомнив, что известность имеет два конца, как и любая палка, и посоветовал мне придерживаться приличий. Папа Милоша просто восторгался, каким я стал умным и как все знакомые стараются сойтись с ним поближе, чтобы урвать хоть немного славы. А я не мог сдержаться, и в каждом интервью — на сайтах, в журналах и даже была парочка на телевидении — все-таки ходил по краю. Эпатажное поведение провоцировало внимание к моей персоне и к будущей книге. А это сейчас для меня значило больше, чем все рекомендации обоих о-пап, пекущихся о чести двух знатных родов.

Подумаешь, схохмил. Это, кстати, всё Василий виноват. И интервьюеры. Они задавали каверзные вопросы, даже невзирая на мою беременность и прочие детали. Одному я даже не сдержался и в конце нахамил. Прямо в прямом эфире.

— Если бы вы писали автобиографию, как бы вы её назвали?

— Васиссуалием.

Васятка тут же загордился и сделал даже парочку прыжков и кувырков, пройдясь колесом.

— Выругайтесь матом, но изысканно.

«ШТА?» — Мы с суслом переглянулись, но я тут же отбрил самоуверенного юного омегу-журналюгу:

— Мне папа не разрешает говорить изысканно.

— Вам не кажется, что вы исписались?

— Всем писателям так говорят. А я еще начинающий, поэтому исписаться по определению не мог. Учите матчасть.

Омега покраснел и поправил волосы, зацепив микрофон на ухе, но тут же продолжил:

— Что лучше — варежки или перчатки?

— Варежка, особенно когда она захлопнута.*

— Вы очаровательны! — сказал я журналюге улыбаясь, хотя мне хотелось ответить совершенно иначе — «Ошибочно считать, что добрый нрав и мягкий характер помешают пиздануть вас лопатой!» — но Васятка бдил. Старательно бдил и дергал меня за рукав, не давая переходить границу приличий.

— Не могу сказать того же о вас. — Ляпнул, не подумав, лупоглазый интервьюер.

— Ну тогда сделайте как я — соврите.

Зато остальные после этого перестали относиться ко мне, как к говорящей кукле и стали задавать действительно интересные вопросы. Очень многие из них были посвящены отношению общества к омегам, и я, вспомнив текст из земного интернета от «злой критикессы», накатал в своем блоге маленький постец с претензией на феминизм.

«У ПЕТЕНЬКИ ПОЛУЧИЛОСЬ!

Общество: Дорогие наши милые и прекрасные омеги! Вот вам кубики с буквами Ж, О, П и А, предлагаем вам собрать из них слово «СЧАСТЬЕ»! Мы в вас верим! Вы все можете!

О1 (растерянно): Что-то у меня все время, я прошу прощения, «жопа» какая-то получается, что я делаю не так?

Общество: Плохо старался! Может, ты просто не настоящий омега?

О2 (волнуясь и радуясь): Вы знаете, вот я тоже долго собирал только слово «жопа», но теперь я смог собрать «апож». Да, это еще не «счастье», но уже и не «жопа»! Я так рад!

Общество: Так держать, все правильно, продолжай в том же духе, рано или поздно у тебя получится слово «счастье»!

О3: Э-э, простите, вы тут все с дуба рухнули, что ли? Вы не видите, что в слове «счастье» тупо букв больше? Вы в жизни не соберете из вот этого «счастье». Тут из необходимых кубиков только один, и вообще…

Общество (перебивает): Дал бог буквы, даст и мешок брюквы!

О3: Что-что? А нахера мне брюква? И при чем тут она?

Общество: Зато голодным не останешься!

О3: Я вам тут о другом говорю, вот, смотрите, кубики нужно взять другие…

Общество: А ты погляди на Петеньку, у него все получилось! Значит, это реально!

Рядом сидит альфа Петенька, у которого есть кубики с нужными буквами, он собрал слово «счастье» (ему помогал муж, он сидит возле него и очень рад за Петеньку).

О2: Ой, и правда, получилось, может, и я смогу!

О3: То есть вы реально не замечаете, что у него кубики другие?

Общество: Вот, погляди, есть целая коробка кубиков, иди выбери любые, какие только захочешь! Все в твоих руках! Ты все можешь!

Омеги заинтересованно копаются в розовой коробке. Там только кубики с буквами Ж, О, П и А.

О3: Послушайте, но тут же далеко не все кубики, где остальные буквы?

Общество: Вот вам не угодишь, омеги. Кубики вам дали? Дали. Полная коробка кубиков. Пример, когда у человека все получилось, вы видели. Что еще надо-то? Настоящий омега из любой ситуации выкрутится, из любых кубиков «счастье» соберет! Вечно вы виноватых найти пытаетесь! Хватит быть жертвами!

О3 (видит рядом голубую коробку, в ней с горкой насыпаны кубики на любой вкус и цвет): Подождите, возьму-ка я кубики отсюда. Ща у меня все получится.

Общество: Стоп-стоп-стоп! Это же альфья коробка! Мужские кубики! Помогите! Ущемляют!

О3 (не обращая внимания): Ну вот, я справился с вашим заданием. Где мои ништяки?

Общество, О1 и О2: А-а-а! Так ты альфа в омежьем теле! Так бы сразу и сказал!

О3: Звезданулись вы, что ли? Я омега! Вы сказали мне собрать слово «счастье», я собрал, в чем ваша проблема?

Общество: Но ведь омегам полагается брать кубики только из розовой коробки!

О3: Но ведь там только жопы!

Общество: Ну и что? Непонятно, как это может помешать составить слово «счастье», честно, непонятно.

О3: Ладно, тогда я объясню вам на пальцах. Видите средний?»

Я, разумеется, помня наставления о-папы Тори, разместил текст, как перепост, якобы автор — кто-то из сети.

О-о-о! Что тут началось! Комментаторы взорвали интернет перепостами, воплями, визгами, протестом. Позвонили сразу все — и юрист, и книгоиздатель, а папы с отцами даже приехали. Попили чайку, пообщались, погладили Бубочку, но перед этим заставили меня пост удалить. Из-за книги — как по-юридически дипломатично посоветовал Свенсон:

— Тут надо определиться — или книга, или революцию среди омег начинать. Низы пока не готовы подхватить знамя из рук беременного омеги.

Шубрич был мягок, но настойчив.

Да и Васятка подбрасывал в костер поленья — «Давай ты разберешься с отцом ребенка, издашь книгу, решишь вопрос с Тори и деньгами, а тогда уже, родной мой, будешь борцом за права омег.»