— Коммунизм, — сказал профессор, — есть не что иное, как углубленный социализм, но то, что мы застали здесь, является дальнейшей стадией усовершенствования общественного строя. Лозунгом социализма является — «каждому сообразно вложенному им полезному труду», а коммунизма — «с каждого по способностям и всем по потребностям»; принцип же политической системы ийо я сформулировал бы следующим образом: «свободное творчество при неограниченном пользовании для всех всеми общественными благами».

— Совершенно верно! — согласилась Афи. — Так это именно и есть!

— Теперь мне окончательно ясно, — продолжал профессор, — почему Айю изобилует продуктами и изделиями, несмотря на отсутствие власти и экономического нажима. Не совсем понятен только непомерно короткий рабочий день. Я сделал приблизительный подсчет, сравнив затрачиваемую обществом энергию на Земле и здесь. В итоге оказалось, что для производства виденных нами у ийо культурных богатств одной десятой части суток все же недостаточно. Дело, очевидно, не только в научных и технических достижениях.

— Конечно! Вы не учли, вероятно, некоторых побочных, но не менее актуальных факторов. В настоящее время совершенно отсутствует, например, весьма развитая при буржуазном строе индустрия роскоши. Подсчитайте, сколько энергии тратило общество на добычу и обработку драгоценных камней, металлов и материй и на дикие и нелепые прихоти богачей? Затем примите во внимание причиняемые периодическими войнами разрушения, чего уже нет у нас более тысячи лет; стоимость военной индустрии и промышленности; поддержку так называемых «дипломатических» и «мирных» отношений между государствами; содержание армии, королей, правительств, полиции, судов и тюрем; учтите легионы чиновников, массу ненужных и вредных учреждений и коммерческих предприятий, бесконечное количество ничего не производящих эксплоататоров, торговцев, спекулянтов и прочих разновидностей паразитов социального организма, рекламу, огромную буржуазную литературу, газеты и т. д. Я могла бы перечислять вам до вечера все то. чего у нас нет, но думаю, что и этого достаточно.

— Вполне! Все это старо и давно уже известно, но я просто упустил многое из виду: мозги здесь как-то иначе работают, и среди окружающих нас красоты и счастья поневоле забываешь о мерзостях…

— Этого одного было бы уже достаточно, чтобы отстроить еще одну такую же планету, но есть и другие причины. Так, например, прочность и высокое качество нашего производства уже сами по себе значительно сокращают рабочий день, помимо наличия прочих факторов. Мы работаем теперь, как вы знаете, не за страх и даже не за совесть, а из любви к делу и процессам производства. Ни один ийо не выпустит из рук работы, пока не добьется наилучших результатов, окончательно его удовлетворяющих. Наиболее веским доказательством сказанного является урожайность, которая повысилась в сотни раз. Затем мне кажется, что вы все-таки недооцениваете нашу технику, где решающим моментом в экономии работы казалась проблема энергии. Миллионы ийо занимались прежде организацией, добычей, транспортом и обработкой горючих веществ и использованием ветра, воды и солнечного тепла. С открытием способов утилизации внутриатомной энергии все это отпало: для обслуживания немногих мощных станций, снабжающих всю Айю и корабли светом, теплом и двигательной силой, достаточно всего лишь нескольких сот ийо. А отсюда выводы: полное упразднение морских судов, электрических и паровых подземных и надземных железных дорог и соответствующих служб, а также тяжелой индустрии.

— Значит, у вас существовали поезда, паровозы, трамваи, пароходы?..

— Конечно. Тысячу лет тому назад Айю была изрыта тоннелями. и покрыта густой сетью проводов, рельс и мостов и закопчена клубами черного дыма… Но мы давно уже очистили нашу планету от всего этого хлама, и теперь она блестит, как новенькая. Не правда ли, ведь, вы видели ее сверху?

Мы переглянулись и рассмеялись: шутливый тон, с каким Афи говорила о величайшем перевороте в технике, как будто вопрос шел о паре пустяков, был, по меньшей мере, забавен!

— Особенно отличается в этом отношении один город. Если хотите, мы можем сегодня вечером полететь туда и зайти, кстати, в театр.

— Конечно хотим! Но разве у вас только в одном городе театры?

— В каждом, но я хочу показать вам специальный город «красоты и искусства», как он называется.

— Хорошее дело… — пробормотал я в недоумении, взглянув на профессора. — Интересно знать, какие сюрпризы ожидают нас там, если все то, что мы до сих пор видели, не является еще, в достаточной мере, красотой и искусством!

Афи улыбнулась.

— Этот город интереснее прочих: он построен в другом стиле и заключает в себе большое количество картинных и скульптурных галерей и театров. Ну, а теперь оставим этот хлев и двинемся дальше.

Беседа действительно происходила в «хлеву»…

Мы удивленно оглянулись и расхохотались: беседа действительно происходила в «хлеву», но разговор настолько поглотил нас, что это обстоятельство не доходило до сознания. Дело было, конечно, не только и увлекательности тем: мы сидели все время на мягком диване в огромном круглом помещении. Оно имело двенадцать больших окон, изображавших прозрачными красками перспективу полей, лугов и лесов. Высокий, сферический потолок пропускал зеленый свет, причудливо отражавшийся на спинах животных. Пол и стены были покрыты растительностью. Если бы не рогатый скот, который спокойно ел что-то из больших блестящих чанов, я никогда не догадался бы, где мы именно находились. Это была насмешка над хлевом и пощечина законным грабителям труда, если бы они не потеряли способности испытывать чувство стыда: не одна загнанная у нас в подвал рабочая семья была бы счастлива поселиться в этом «хлеву». О чистоте, механизации и практичности устройства и оборудования говорить, конечно, не приходится. Но что нас поразило — это полное отсутствие запаха — явление, с которым мы уже неоднократно сталкивались и в других местах.

— Неужели же весь секрет в вентиляции? — спросил я.

— Нет, не только: есть так называемые «контрвещества», уничтожающие всевозможные запахи. Кроме того, воздух искусственно насыщается своими составными элементами. Эти три способа применяются также и во всех публичных местах: университетах, столовых и т. д.

— Многие люди с удовольствием согласились бы стать коровами, чтобы жить в таком хлеву, — заметил я выходя.

— Да…. — пробормотал профессор, — на Земле случается, что люди живут в хлевах, а скоты занимают виллы…

Мы прогуливались по золотистым нивам и бархатным лугам, покрытым высокой и мягкой травой, густо усеянной цветами. Хлебные злаки походили на земные, но с той лишь разницей, что между ними находилось более двух дюжин искусственно созданных разновидностей. Я любовался крепкими стеблями высотой в человеческий рост, которые не гнулись под тяжестью чудовищных колосьев, наполненных десятками огромных зерен. Значительные площади полей и огородов были застеклены. Овощи и ягоды отличались от земных своими крупными размерами и многообразием сортов. Их величина зависела от искусственного удобрения и богатого ультрафиолетовыми лучами белого солнца.

Мы осмотрели, далее, полевые орудия и ознакомились со способами обработки молочных продуктов, зерна и муки и выпечкой хлеба. Все это производилось совершенно автоматически фабричным путем, при помощи многочисленных машин, связанных конвейерами. Под конец мы попали на колоссальную ферму, оглашаемую хором многих тысяч разносортных птиц. В центре фермы находилась научно-исследовательская станция.

— Обратите внимание, мистер Брукс, на то, что никто в этом пернатом царстве не боится нас: птицы слетаются со всех сторон, садятся на плечи и сами лезут в руки. Я поймал уже несколько штук.

— Это потому, — объяснила Афи, — что у них совершенно атрофировалось чувство боязни живых существ иной породы, так как ни мы, ни какие-либо животные никогда не причиняют им ни малейшего зла.