— И-и! — мелодично прозвучало из тысячи уст.

— Нам повезло… — натянуто улыбнувшись, сказал профессор. — А мы уже готовы были остаться здесь несколько дней. Бодрее, Брайт! Переоденьтесь — раз-два! Чем быстрее, тем легче вам будет!

Снопы лучей продолжали ласково искриться, но мрачная, мглистая пропасть пугала меня.

Я начал быстро разворачивать узел… Минуты через три я стоял уже в своем темном, тяжелом, засаленном и неуклюжем земном одеянии, а легкая и блестящая чешуя, сверкая на солнцах, лежала у ног.

— До свиданья, друзья! — крикнул я окружавшим меня ийо и в тот же момент стремительно бросился в пропасть.

……

Весь мир закружился и перевернулся. Стихия подхватила меня, с предельной быстротой завращала и мгновенно перебросила через всю Бесконечность. Раздался оглушительный взрыв, сознание угасло, и я погрузился в мрак. Молниеносно пролетев темное царство полусмерти, я снова был выброшен могучей волной в бытие и пространство. Ударившись и почувствовав боль, я осознал, что живу. Раздался еще один взрыв, и узел с вещами скатился мне на ноги. Над головой жужжал резонатор. Я с трудом приподнялся, держась за стол и шатаясь, как после припадка…

……

Я находился в коттедже. Было темно. Оправившись, я нащупал на стене выключатель. Вспыхнул резкий электрический свет. Ухватившись за рычаг резонатора, я бросил прощальный взгляд на «Следующий мир». В последний раз промелькнула где-то вдали блестящая ладонь профессора и освещенное солнцами прекрасное лицо Афи, с глубокими, смеющимися глазами… Хронометр показывал 1 час и 16 минут дня.

Я решительно повернул рукоятку: резонатор смолк и угас… Поблекло отверстие и, как призрак, рассеялось. Я остался один — совершенно один, заключенный меж четырех стен. Чувство щемящей тоски сдавило мне грудь, и я вспомнил… я вспомнил чудесную сказку. Она незаметно и тихо ушла, и громко вступила Реальность. Первое было — неприятный и затхлый воздух Земли. Затем резко скрипнул отпираемый снаружи замок, дверь распахнулась, и в коттедж вскочили три полисмена. В руках они держали направленные на меня револьверы.

В коттедж вскочили три полисмена.

— Стоп! Ни шагу вперед — или мы будем стрелять! Что вы тут делаете?

— Я только что прибыл.

— Откуда?

— С другой планеты.

Полисмен недоверчиво посмотрел на меня.

— Как вы попали сюда? На окнах ставни, двери закрыты и все под замком. Мы неотлучно дежурим у коттеджа, и никто вас не видел входящим сюда. И что это за взрывы вы устроили здесь? Прошу дать объяснение.

— К сожалению, не могу — вы не поймете этого. Но я готов тотчас же разъяснить все коллегии профессоров при государственном университете, куда и прошу вас доставить меня.

Полисмен пронизывающе взглянул мне в глаза. Затем, повысив тон, он медленно отчеканил:

— Именем закона вторично требую немедленно же, дать мне объяснение! Не забывайте, что вы не в какой-либо Советской России, а имеете дело с представителем британской полиции!

О, я хорошо это понял и ответил:

— Я прибыл из следующего мира, попав сюда из иного пространства через четвертое измерение. Поэтому ставни и двери остались неповрежденными.

Полисмен взглянул на меня уже с явной угрозой.

— Это все?

— Да.

— Больше вам нечего сказать?

— Нет.

— Прекрасно!

Он сунул револьвер в кобуру и достал карандаш и записную книжку.

— Ваше имя?

— Вилли Брайт.

— Профессия и род занятий?

— Инженер-электромеханик, ассистент профессора государственного университета мистера Джемса Брукса.

— О-чень хорошо-с!.. — медленно процедил он с кривой усмешкой, пряча книжку в карман. — А не будет ли вам угодно, сэр, — продолжал он саркастически, повысив го-гос, — сообщить мне, где находится сейчас труп того самого мистера Брукса, о котором вы только что изволили упомянуть, смотря мне прямо в лицо? А?

Я подскочил, дико вытаращив глаза… Волосы зашевелились у меня на голове и леденящий холод разлился по жилам. Я мгновенно все сообразил: меня подозревают в убийстве профессора и сокрытии его тела… И вдруг, как из царства сна, в моем воображении вырисовалась сталактитовая глыба, залитая огнем восходящих солнц, и в ушах зазвучала «Симфония Миров»… Я еще острее почувствовал, что нахожусь на старой, родной, знакомой Земле…

Вперив в меня испытующий взгляд, полисмен ядовито улыбался. Он был, видимо, доволен своим искусством сыщика-психолога, выведшего преступника на «чистую воду».

— Ну-с, сэр, — торжественно и с расстановкой произнес он, забавляясь моим смущением, — именем закона покорно прошу вас последовать за мной!

Я молча взял узел, и мы вышли из коттеджа. Дверь заперли на замок. Воздух снаружи был хотя и лучше, но все же неприятен, и мне казалось, что от полисменов разит падалью.

Наше единственное тусклое земное солнце заходило, мрачно и слабо освещая унылое поле. Было пыльно, грязно и душно… Чернея, шумел позади жидкий лес, а профессор сидел в это время с блестящими ийо в голубом эллипсоиде: витая меж звезд, он летел на прекрасную Айю. Где-то вдали грустно прозвучал заводской гудок.

За свою участь я не боялся: со мной были письмо и доверенность профессора, и, кроме того, я мог продемонстрировать суду действие резонатора. От всего этого было только противно и гадко, и чувство непреодолимого отвращения до тошноты наполняло все мое существо.

Вскоре мы достигли деревни и вошли в знакомую гостиницу. Мне показалось, что она сильно изменилась: всюду было мрачно, грязно и шумно. Узкие и тесные помещения давили меня; в воздухе стоял тошнотворный туман от сигар и трубок, смешанный с угаром жареного на каком-то отвратительном масле мяса; в ушах неприятно отзывался звон посуды и пивных бокалов, а кругом сидели одетые в темную и грязную одежду пьяные люди с узкими лбами и каким-то тупым и зверским выражением лиц. Я закрыл на мгновение глаза и увидел блестящую армию Великой коммуны совершенного мира.

Когда меня ввели под конвоем в столовую, селяне вскочили с мест и зашептались: они узнали меня.

— Я голоден, — обратился я к полисмену. — Разрешается мне законом покушать?

Не поняв иронии, он спросил:

— А деньги у вас есть?

Я порылся в карманах и достал несколько случайно застрявших там серебряных монет.

— Можете, — снисходительно разрешил он, убедившись, что у меня есть самое важное, дающее в земном мире право на жизнь. — Прошу сесть и не покидать это помещение! Я сообщу о вас комиссии по расследованию дела об убийстве профессора Джемса Брукса! — прибавил он многозначительно. — Вы арестованы и находитесь под наблюдением моих помощников.

Пьяный шум раздражал меня, а от вони я прямо задыхался. Резкие, хриплые голоса резали ухо. Опустившись на кривой и жесткий стул, я кликнул кельнера.

— Сделайте яичницу, — сказал я, кинув монету.

Вместе со мной уселись за стол оба полисмена.

— Какой сегодня день и число?

— Четверг, 15 апреля.

— А который теперь час, точно?

Полисмены вынули часы и ответили:

— 8 часов и 24 минуты, но больше вам разговаривать не полагается.

«По закону», — подумал я, усмехнувшись. Я взглянул на свой хронометр и убедился, что профессор был прав: земное время отстало от показываемого на 17 часов и 47 минут.

Вскоре старший полисмен вернулся и торжественно объявил:

— Комиссия выехала на место происшествия.

— Очень рад! — громко ответил я.

Посетители снова зашептались.

На стол поставили грубый хлеб, а затем подали, наконец, и яичницу. Она была чем то засалена, но голод превозмог отвращение.

«Я вернусь туда, будь это связано с величайшим риском для жизни!», — думал я за едой.

Через некоторое время послышался шум подъехавшего автомобиля, и в комнату вошел высокий джентльмен. Посетители заволновались, полисмены вскочили, стали во фронт и взяли «под козырек».