Некстати возникшие размышления о будущем прервал Сех. Мальчишка поднялся с земли, небрежным жестом отряхнув штаны, и шагнул к жрецу.

— Настоятель Мирран, я могу с вами поговорить? Наедине.

— Касательно чего?

— Лейтенанта Калена, — буркнул сехен, намеренно изучая колышки соседнего шатра.

— Сына Цветка, пресветлого када-ри, — поправил жрец.

— Лейтенанта Калена, — упрямо повторил Сех.

— Этот мужчины больше нет, юноша. Он пожертвовал собой, чтобы в его форме миру явилось дитя богов, поэтому называйте его соответственно божественной природе.

Мальчишка весь перекривился, как будто ему ужасно хотелось уйти отсюда, но что-то приклеило подошвы его ног к каменистой горной почве.

— Настоятель Мирран, все говорят о вас, как о предельно честном человеке. Но как вы можете так врать!..

Брови лысого жреца взлетели вверх.

— Тебе лучше объясниться, юноша, и прямо сейчас.

Из-за его спины, оттуда, где сидел Виньес, раздался тяжелый вздох и едва слышное бормотание, из которого удалось разобрать только фразу «не отряд, а балаган». Сони был с ним согласен. Если верить гвардейцам, такого разброда и шатания здесь не было с тех пор, как погиб Эйрен. И когда все поехало в Бездну — может, когда ранили Дьерда? Или когда Кален сдался под натиском Тьера и взял Сеха? А может быть, намного раньше, когда командира сломило предательство Тэби? Без сомнения, если бы не история с проклятым Черным Рыцарем, то он обращался бы с Сехом гораздо строже. Но теперь он как будто боялся того, что его жесткость способна привести к новой измене. В этом стремлении северянин переборщил — получилось прямо наоборот.

— В лейтенанте Калене нет ни капли божественного, — процедил сехен. — Настоятель Мирран, вы ведь сами знаете, что он за человек, как он поступал… И вы верите, что на него могло пасть благословение Небес? Это какой-то обман!

Сони как будто обожгло. Когда-то, в Аримине, он сказал Келси нечто похожее — что могаредской вши боги никогда не будут благоволить.

— Как можно отрицать величие дитя богини-матери Альенны, когда оно явлено во плоти? — изумился жрец, указывая на стоявшего неподалеку Калена. — Посмотри, юноша, и убедись, что ты видишь то же, что вижу я, — сына богов, который сияет и днем, и ночью и обладает отметками, свидетельствующими о его нечеловеческом происхождении. Если он когда-то и был лейтенантом гвардии Каленом Рондаллом, который запятнал себя неблаговидными деяниями, то Небеса даровали ему свое прощение и позволили ему искупить грехи, уничтожив када-ра. Это не обман, это милосердие богов!

Удивительно было слышать эту защитную речь от того, кто два месяца назад бросался обвинениями в убийствах и прямо-таки истекал желчью от ненависти. Виньес не спускал с настоятеля хмурого взгляда, не веря в преображение заклятого врага Калена. Сам же Сони решил, что это вполне вероятно. Мирран был фанатиком, а они непредсказуемы и не руководствуются логикой.

Кален, кажется, уловил их разговор, потому что отвернулся от офицера и всмотрелся в пространство перед разбитыми отрядом палатками, махнув собеседнику рукой. Тот, благоговейно поклонившись, с готовностью куда-то побежал, хотя количество полосок на его мундире было больше, чем у Калена. Во всяком случае до тех пор, пока на мундире Калена вообще были полоски. После объявления его Сыном Цветка любые обозначения ранга с синей куртки командира убрали. Ребенок богов не мог вписываться в человеческую иерархию.

Когда он приблизился к костру, мягкое сияние заполнило площадку, утопив в себе ореол Сеха и тем более тоненькую струйку магии, которую испускал камень королей. Сехен, державший сжатый кулак возле груди, опустил ладонь. Его лицо окаменело. Пожаловаться на плохого командира мальчишке так и не дали.

— Приятно знать, что тебя обсуждают у каждого лагерного костра, особенно у твоего собственного, — сказал Кален.

— Если тебе известны настроения среди твоих людей, — Мирран сверкнул холодными глазами на Сеха, — тогда я удивлен, почему ты игнорируешь подобное поведение.

— Хочешь сказать, что кому-то из моего отряда здесь не место? — голос Калена был ровным. — Может быть, и так. Но мы братья, а из дома сор не выносят, и, если нам завтра суждено умереть, я не позволю своей семье перед этим разделиться. Мы или выстоим вместе, или вместе погибнем.

Командир положил руку на плечо Сеху. Тот вздрогнул, лицо у него перекосилось, словно он хотел вырваться, но не решался. Кален оказывал ему поразительное доверие, и с этим следовало считаться.

— Делай как знаешь, — медленно произнес Мирран. — Но советую тебе проследить за тем, чтобы во время боя тебе никто не поставил подножку. Сын Цветка нужен Кинаме не только для битвы с када-ра.

— На что вы намекаете? — вспыхнул Сех. — Я не клятвопреступник! Не равняйте меня с…

— С кем? — сухо осведомился жрец.

Что бы ни собирался сказать сехен, он это проглотил и ответил совсем другое.

— Даже если Небеса смешаются с Бездной, я не нарушу заветы, оставленные моему народу Прародителем Сатосом, — отчеканил Сех, не заметив, что вытянулся по стойке смирно.

— В твоей верности никто не сомневается, — успокоил его Кален, при этом, однако, хмуро оглядев брата и с нажимом добавив: — Я надеюсь.

Не желая продолжать очевидно бессмысленный разговор, Мирран поклонился и направился прочь. Подождав, пока он скроется за рядами разноцветных шатров, Виньес сказал Калену:

— Он тебя все еще ненавидит.

— Да. Но справляется с этим героически. Представь себе — человек, о чьей мучительной смерти ты мечтал двадцать лет, вдруг оказывается легендарным пресветлым када-ри и все вокруг перед ним пресмыкаются. Я бы на месте Миррана давно себя убил. Думаю, его от этого удерживает лишь то, что он искренне верит в мою божественность.

Командир пододвинул к костру одно из одеял и растянулся на нем, подложив под голову заплечный мешок и непринужденно закинув ногу на ногу.

— Кстати, — намекнул командир, — вроде у кого-то тут возникли проблемы с моим новым статусом?

Сехен, растерявшийся от того, что Кален слышал его обвинения, мялся возле огня и поглядывал на палатку. Своеобразное приглашение поговорить заставило его уставиться вниз, как застигнутого за пакостью ребенка, но он так и не раскрыл рот.

— Сех, лучше решить это сейчас, между нами, чем втягивать посторонних людей, — недовольно сказал Кален.

— Я не верю, что боги могли наградить этим даром тебя, — наконец выпалил он. — Это наверняка какая-то уловка, связанная с майгин-тарами. Ты не можешь быть пресветлым када-ри!

— А кто я, по-твоему? — спокойно спросил командир. — Мошенник?

Над костром зависла пауза. Виньес хитро усмехнулся, но Сони поймал себя на том, что, задай Кален этот вопрос ему, он бы не знал, как ответить. Командир определенно не был мошенником, но был ли он действительно сыном богов?

— Я не знаю, — признался Сех. — Знаю лишь то, что ты недостоин милости, которой, по словам настоятеля Миррана, тебя одарили Небеса.

— Я тоже думаю, что недостоин ее, — согласился Кален, вынудив мальчишку на него вытаращиться. — Никакой божественности, честно говоря, я в себе тоже не ощущаю, если не считать того, что я умирал, а теперь здоров. Что я знаю наверняка, так это то, что я обязан уничтожить када-ра. И вы мне в этом поможете, потому что вы единственные, кто натренирован достаточно хорошо, чтобы понимать мои приказы с полуслова. На нас в бою будет ориентироваться вся армия. Мы не имеем права облажаться, потому что от нас зависит жизнь двух тысяч магов и еще сотен тысяч кинамцев. Если мы выиграем, там уже разберемся, кто кому что должен и кто когда ошибался. Всем ясно?

— Конечно, — вставил Сони.

— Более чем, — бодро ответил Виньес.

— Угу, — промычал Сех.

По его лицу было видно, что ситуация ему не нравится, но, раз он отсюда не ушел, значит, долг все-таки собирался выполнить.

— Хорошо, — Кален кивнул. — А сейчас идите в палатку и поспите. Нужно урвать несколько часов, пока это возможно.