Сехен тряхнул волосами, словно сбрасывая с себя ужасное наваждение.

— Мы должны взять в деревню хотя бы Хида и Рифа, — твердо сказал он.

Густые брови Виньеса взлетели вверх. Сони показалось, что он ослышался, но плотно сжатые челюсти и хмурое лицо мальчишки не оставляли сомнений в том, что он ничего не перепутал. К своему народу Сех относился так трепетно, что от него следовало бы ожидать большей терпимости к поступку собратьев, особенно если они не солгали по поводу того, как с ними обращался хозяин. Будь они обычными слугами и попадись им неподкупный судья, то самое серьезное наказание, которое им бы назначили, это лишение руки до локтя. За разбой и нападение на путников полагалась совсем иная кара, но после того, что сказал Кален, Сех мог просто промолчать — и его сородичи получили бы шанс выжить. В деревне же ни за что не отпустят сехенов, которые посмели нападать на северян. Суд в селах не такой, как в городах, — у крестьян, занятых круглыми сутками тяжелой работой, нет времени на жалость. С теми, кто может угрожать их спокойствию и благосостоянию, они расправляются быстро и жестоко.

— Ты уверен? — уточнил Кален, внимательно изучая Сеха.

Он сглотнул.

— Да. Хида точно. Ему даровали амнистию взамен на то, что он присоединится к добровольцам, но он сбежал. Его предупреждали, что за это полагается смертная казнь. Мы должны защищать квенидирцев, а я уверен, что Хид будет и дальше грабить.

— Ладно. Это действительно было бы правильно.

Услышав подтверждение своему решению, Сех, вместо того чтобы взбодриться, сгорбился и низко опустил голову. Хид будет уже вторым сехеном, который мог спастись, но погибнет по его вине.

Кален снова встал перед шайкой разбойников. Те, не умолкавшие все это время, притихли, ожидая нового — возможно, еще более страшного, чем предыдущее, объявления.

— Ты, — командир ткнул пальцем в парня, одежда на котором висела лохмотьями, а колени предательски тряслись. — Я отпущу тебя, если ты знаешь, где сейчас солдаты, которых привел в Квенидир генерал Ламан.

На лице разбойника отразился ужас.

— Я… Я… Они, наверное…

— Он не знает, — прервал Гирдин. — Зато знаю я.

Кален дернул плечом.

— Ты соврешь.

— Нет, если вы меня отпустите.

— Провались ты в пузо Огрошу Обжоре, Гирдин! — завопил Хид. — Это я тебе сказал, где они! Это я выходил с ними из города!

Главарь изрыгнул проклятие — уловка не удалась.

— Тогда отпустите нас обоих, — потребовал он у Калена.

Тот только хмыкнул, встав перед «быком».

— Говори, где солдаты.

Хид исподлобья глянул на него.

— Я скажу вам, а вы отпустите меня и Рифа. Обещаете?

— Конечно, — с легкостью согласился Кален.

— Они вышли из северных ворот, но потом пошли на юг, по Кольведскому тракту.

— Почему туда, а не в Беллесвард?

Хид сложил толстые коровьи губы в улыбку.

— Волчий генерал вас опередил. Когда мы уже вышли из города, прискакал гонец, который во всю глотку орал, что крепость заняли мятежники.

— Первозданный Хаос… — пробормотал Виньес.

Беллесвард располагался всего в нескольких часах от Квенидира. Наверняка окрестности так и кишели волками Таннеса, а отряд мало того что зря потратил целый день, так они еще и шли в прямо противоположном направлении от Ламана.

— Что будем делать? — тихо спросил Сони.

Командир скрипнул зубами.

— Нам все равно нужно дойти до деревни впереди, чтобы не ночевать под открытым небом.

Он взмахнул рукой, распуская часть невидимых нитей, которые связывали разбойников. Виньес последовал его примеру, оставив лишь Хида и Гирдина. Некоторые из парней, не удержавшись на ногах, повалились на дорогу.

— Чтобы я вас больше ни разу в жизни не видел! — проревел Кален. — А узнаю, что кто-то из вас опять занимался грабежами — найду и отправлю в Бездну!

Разбойники, не ожидавшие такого легкого освобождения, растерянно переглянулись, однако уже в следующее мгновение бросились врассыпную. Убегал со всех ног и Риф, который все это время прятался за спиной своего более сильного товарища, а теперь забыл о нем, словно его никогда и не было. Через три удара сердца бандиты растворились в темноте леса, только издалека раздавались треск сломанных сучьев и ругательства, когда кто-то из беглецов падал. Гирдин и Хид с остервенением забились в магических узах.

— Урод, ты пообещал, что отпустишь меня! — зарычал «бык».

Кален, зашедшийся затяжным грудным кашлем, перевел дух.

— Я соврал, — хриплым голосом сообщил он. — Сех, свяжи им руки ремнями. До деревни поведешь их ты. Если откажутся идти, подгоняй магией, не стесняйся.

Несколько мгновений низину оглашали такие ядреные выражения, что поморщился даже Сони. К счастью, это продолжалось недолго. Головы двух разбойников, не позволяя разомкнуться их челюстям, обвили новые золотистые нити. На сей раз они исходили от Ниланэль, которая, не выдержав, воспользовалась магией Сони.

— Сех, и заткни им чем-нибудь рот, пожалуйста, — попросила стражница.

Сони, прихрамывая, ковылял по северной дороге из Квенидира. На Великое Око Бездны наползали тучи, а Малое заслоняла вершина холма, и все погружалось в кромешный мрак уже на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, возможно, в этом были виноваты слипающиеся глаза. Временами Сони сам не знал, открыты они у него или нет.

Щеки и нос так онемели от холода, что он их не чувствовал. Голова гудела от усталости и из-за сволочи Хида, который постоянно мычал, несмотря на запихнутые ему в рот куски его собственного заплечного мешка. Он делал это назло гвардейцам, и заткнуть его не помогали никакие способы. В конце концов все просто смирились — терпеть поганого сехенам оставалось примерно полчаса, пока впереди не загорятся огни деревни. Сони не мог дождаться момента, когда это произойдет. Пусть даже их пустят не в дом, а на сеновал, можно будет лечь и поесть, причем второго хотелось чуть ли не больше, чем первого. Наспех нарезанного сыра с хлебом, после того как разбежалась банда Гирдина, насытиться не хватило.

Маги, Ирьяс и Ниланэль тоже едва двигались. Гирдин и Хид, которых изредка подгонял Сех, волочили ноги впереди отряда. Ленился и конь, который тащил задремавших старуху и ребенка. Временами Виллета вздрагивала, просыпаясь, и тогда от нее раздавались тихие молитвы пречистым Небесам и Богине-Матери. За этот день Сони так к ним привык, что уже не представлял, как до сих пор жил без монотонно звучавших над ухом просьб к Альенне защитить их. Ему казалось, что они теперь будут сопровождать его всю оставшуюся жизнь.

Почти все звуки окружающего леса для Сони перестали существовать, остались только шаркающие шаги спутников, молитвы Виллеты да мычание сехена-разбойника. После рассказа о захваченном Беллесварде он еще пытался прислушиваться к странным и пугающим ночным шумам, но быстро устал. Да и зачем это нужно было, если с ними шел Ирьяс? Судья усиленно пялил глаза во мрак, подскакивал от каждой ветки, потревоженной совами или другими птицами, а несколько раз повторившееся «ку-ку» треть часа назад чуть не вызвало у него истерику. Он клялся собственной матерью, что настоящие кукушки поют совсем иначе, а это — сигналы врагов. Кален приказал всем приготовиться, они постояли какое-то время, но ничего так и не произошло. Отряд медленно двинулся дальше.

— Эй, вы слышали это? — опять встрепенулся Ирьяс, крутя головой. — Там что-то зашумело.

— Лиса или росомаха, — предположил Виньес тоном, намекающим, что его все достало.

Сони зевнул. Если бы Ирьяс не дергал их каждые несколько мгновений, то они ощущали бы себя гораздо менее вялыми. Судья умудрился заколебать даже такого зануду, как Виньес, а это говорило о многом.

— Скрип какой-то… Как будто ветка сломалась, — прошептал он. — Лейтенант Кален, вы слышите?

— Слышу, — сквозь зубы ответил командир.

— Может, кто-то к нам подбирается?

— Может.

Ирьяс выдержал паузу.

— Может быть, это те разбойники, которые на нас недавно напали? Хотят отомстить за причиненный им позор и отбить своих друзей…