Из-за придорожного кустарника высунулась машущая рука. Самого человека было не видно — мешали ветки и темнота.

— Брешет, — уверенно произнес Сони. — Там с ним подельники.

Один из любимых способов обвести дурака вокруг носа и забрать все его вещички — это притвориться человеком, которому срочно требуется помощь. Прохожие, искренне проникшиеся бедой незнакомца, обычно теряли бдительность и становились легкой добычей. Сыграть роль обездоленного, да так, чтобы тебе сразу поверили, было непросто, и у «ограбленного разбойниками» в этом явно не было опыта. Вполне вероятно, что практиковаться он начал только сегодня.

— Сех, подними щит вокруг Виллеты и Кийдана, — тихо приказал Кален.

Созданная сехеном золотистая пелена окружила переступившего с ноги на ногу коня и двух женщин с проснувшимся мальчиком, который удивленно смотрел на мужчин. Командир удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Я проверю, что с этим «избитым».

Кален шагнул к кустам. Благо он предусмотрительно окутал себя магией из Сердца Сокровищницы, потому что на дорогу с воплями выскочили восемь человек. Среди них Сони с изумлением обнаружил двух сехенов. Один из них был неприметным и держался позади второго, не обратить внимания на которого было невозможно. Толстая баранья шуба с поднятым меховым воротником прибавляла ему размера, делая похожим на быка, и он казался гигантом для своего низкорослого народа. Его некрасивое, приплюснутое лицо с маленькими глазками заросло рыжими волосами; в темноте белели оскаленные зубы. Вооружен он был, как и большинство его товарищей, топором. Лишь один из налетчиков, еще совсем мальчишка, с падающими на лицо грязными каштановыми прядями, держал на тетиве лука стрелу, и один был с мечом — девятый разбойник, тот самый, которого «избили». Он нарочито медленно, с безмятежной улыбкой на губах вышел из-за кустарника, наставив на Калена клинок.

Кийдан, стоило появиться разбойникам, вскрикнул и задергался в седле. Старуха, стискивая его, чтобы он не свалился, запричитала:

— Ох, милостивые боги, да что же это такое-то, одна напасть другую обгоняет… Да сохранит нас великая Богиня-Мать…

Конь всхрапнул и ударил копытом. Сони подозревал, что если бы не Ниланэль, которая вцепилась в узду, то животное уже бы галопом скакало к деревне. Ирьяс придвинулся к Виньесу, спрятавшись за его спину. Маг, уже потянувшийся к магии Сони и державший наготове дротики, раздраженно оглянулся, но промолчал.

— Бросьте оружие и отдавайте все свое добро! — потребовал «избитый». — Будете сопротивляться, я зарежу этого северянина, а потом мы и всех остальных покромсаем. Вы у нас не первые.

В подтверждение своих слов он продемонстрировал запястье с костяным браслетом, почти полностью покрытым зарубками. Судя по всему, этот молодой северянин от силы восемнадцати лет был предводителем шайки. Сони, глядя на него, покачал головой — в нем было легко узнать многих могаредских воров, которые отправились на погребальный костер гораздо раньше, чем подошел их срок. Нахальный взгляд, развязные движения, бородка и усы, отращенные только потому, что это прибавляло взрослости, и прущая изо всех дыр самоуверенность. Свора у него была под стать — сплошь сопляки, оборванцы, которыми нетрудно управлять. Самому старшему на вид исполнилось лет двадцать пять, и оказался им сехен в бараньей шубе. На матерых разбойников никто из них не походил, а какова банда — таков и главарь. Сони на золотой поспорил бы, что по меньшей мере две трети зарубок на его браслете сделаны для похвальбы. А то и все.

— Я тебя знаю, — Сех внезапно указал на «быка». — Я поймал тебя в Квенидире, когда вы грабили дом. Что ты тут делаешь? Ты ведь поклялся Прародителем, что присоединишься к добровольцам Энтарина, поэтому тебя и отпустили из тюрьмы!

В его голосе звучало возмущение, смешанное с искренним недоумением. Для сехена преступить клятву, в которой упомянуто имя Сатоса, было ужаснейшим святотатством и настоящим преступлением. Однако «быка» это не остановило. Не волновало его и то, что он направлял острие топора на сехена, готовясь нарушить еще один из страшнейших запретов — убивать соплеменников.

— Чтоб меня раздавило, — выругался «бык», шагнув назад. — Гирдин, мы неправильных беженцев поймали. Это, побери их Бездна, проклятые солдаты, да еще и маги!

По разбойникам, наконец-то заметившим синие мундиры гвардии и коричневый — стражи, прошла волна беспокойства — они стали переминаться, кое-кто убрал оружие, вздрогнула стрела на слабо натянутой тетиве. Все уставились на главаря, с лица которого сразу исчезла беззаботность. Он перетрусил, но признаться в этом и тем более приказать своре отступить означало упасть в глазах подельников и потерять свою банду, а в худшем случае к утру обнаружить в своей спине нож. Поэтому единственное, что оставалось Гирдину, — продолжать фарс, чего бы это ни стоило.

— Ты ошибся, Хид, — с фальшивым равнодушием сказал он. — Это просто беженцы, которые вырядились в солдатские мундиры.

— Идиот, — тихо произнес Кален. — Виньес, начинай.

Они одновременно взмахнули руками, оплетая оружие нитями. Не успели грабители моргнуть, как возле Виньеса сама собой выросла куча топоров. Сверху аккуратно приземлились лук и меч.

— Великая Бездна! — сдавленно вскрикнул один из бандитов, когда из его ладоней выдернуло древко.

Он попытался удрать в лес, и его тут же против воли развернуло обратно. Потоки магии невидимыми веревками стягивали разбойникам руки и ноги, так что те не могли двинуться и беспомощно застыли перед теми, кто должен был стать их жертвами. Участок дороги наполнился отборными ругательствами; четверо из разбойников сразу начали хныкать и божиться, что они больше никогда в жизни на ближнего своего руку не поднимут. Молчал, прикусив губу, лишь Гирдин. Наверное, боялся опозориться перед товарищами, выпрашивая снисхождение.

Кален, проигнорировав все просьбы и проклятия, повернулся к спутникам.

— Ниланэль, ты знаешь этих недоумков?

Женщина всмотрелась в разбойников.

— Только Лидди, — она указала на патлатого лучника. — У него добропорядочные родители. Они будут очень страдать, если он погибнет. Лидди, тебе не стыдно так их подводить?

Лучник отвел глаза, не вымолвив ни слова.

— Значит, по крайней мере одного не убиваем, — громко подытожил Кален. Когда кто-то из разбойников застонал, на его лице появилась хищная улыбка. — Парни, — он посмотрел на подчиненных, — есть какие-нибудь идеи по поводу остальных?

— Надо забрать у них еду, — быстро произнес Сони. Живот согласно заурчал.

— Ограбить грабителей? — усмехнулся Виньес. — Неплохо. Нужно взять оружие, теплые вещи, которые нам нужны…

— Эй, эй! — Гирдин встревоженно забился в волшебных путах. — Вы не можете у нас все отобрать! Вы думаете, мы от хорошей жизни на дорогу вышли? У нас у самих ничего нет!

— Один из вас позавчера залез в дом купца Торгейла! — обвинил его Сех. — Когда мой патруль вас нашел, он и несколько других квенидирцев уже почти всё вынесли!

— Проклятый предатель! — Хид плюнул в него, но плевок не достиг цели. — Мы не грабили, а забирали то, что нам причитается! Переметнулся на сторону врагов и теперь защищаешь их золотишко, надеясь, что тебе тоже перепадет?

— Что? — ошеломленно переспросил Сех.

— То самое! — огрызнулся Хид. — Если бы не я да Риф, — он махнул головой в сторону второго сехена, — и не другие слуги, хрен бы Торгейл себе такое состояние скопил. А какой его благодарность была? Он нас голодом морил и плетьми гонял, потому что мы сехены! У нас было полное право забрать то, что ты, сволочь, Торгейлу вернул!

— Вы пошли против закона!

— А когда закон был на нашей стороне? — осмелев, подхватил второй сехен, Риф.

Растерявшийся Сех нашелся далеко не сразу.

— Сейчас! При королеве Невеньен все будет иначе. Ее ближайшая служанка — сехенка, а среди советников один из кесетов.

Звероподобный Хид в ответ ощерился.

— Предатели они все треклятые, вот что я тебе скажу. А тебя Великий Сатос умом обделил, раз ты этим бредням веришь. Да и сам ты — перебежчик вшивый! Вместо своего народа этим господам служишь!