– Это «Представь», – ответил Грант в микрофон.

– Почему у вас красный свет? – ее голос трещал от связи.

– Нет, – ответил он.

– Но я вижу красный свет, – сказала она.

Мы переглянулись, а потом посмотрели на тьму. На нашем корабле не было красного света, но он был на чьем–то корабле, плывущем к нам. Он поблескивал на боку нашего корабля, как светлячок, корабль двигался мимо нас на большой скорости.

Наши глаза были приклеены к нему, и вдруг стало темно, свет пропал.

– Это мне не нравится, – сказал Грант. – Я звоню МОС.

Квинн прижал ладонь к моему плечу.

– Расслабься. Все будет хорошо, – сказал он.

Грант заговорил:

– Эй, Крис, Это Грант Флинн с «Представь». Мы в восьми милях от «Весов», подавших сигнал тревоги, и наш радар показывает неопределенный корабль, агрессивно плывущий к нам.

Мы с Квинном ждали, слышно было только Гранта.

– Ага, – сказал он. – Я могу продержаться.

Грант посмотрел на Квинна.

– Он видит неподалеку военный корабль США. Ничего страшного. Они всегда спасают, – Квинн попытался успокоить меня, но мои руки дрожали.

– Я здесь, – сказал Грант в телефон. – Отлично. Да. Спасибо, – Грант повесил трубку. – Он поговорил с кораблем «Энтерпрайз», они направились к нам, вертолет найдет нас. Он дал наши координаты, – он улыбнулся, сжимая губы.

Квинн опустил бинокль, сел рядом с Грантом и потянулся.

– Вы зря меня разбудили.

Мы потеряли красный огонек из виду, не было видно, чтобы корабль приближался. Грант выставил максимальную скорость и пытался добраться до «Энтерпрайза» в двадцати милях от нас. Мы связались с военным кораблем, и они сказали, что доберутся до нас за двадцать минут. Это время казалось вечность, но было чудом, что они были так близко.

– Кавалерия в пути, – сказал Квинн.

– Он сказал что–нибудь еще? – спросила я у Гранта. – Командир из МОС?

Грант кивнул.

– Дал совет на крайний случай.

– На крайний случай?

– Если нас захватят. Не сопротивляться, поднять руки и так далее.

Мои глаза расширились.

– Они и не ждут отпора, ведь частная яхта может только подать сигнал тревоги и ускориться, чтобы не подпустить к себе, пока не прибудет помощь.

– Иначе кранты, – сказал Квинн и рассмеялся. – Шучу. Видела бы ты свое лицо.

– Уймись, Квинн, – сказал Грант.

– Но я не собираюсь сдаваться, это точно. Ни за что я не проведу весну в Сомали.

Я знала, что Квинн ведет себя так для меня. Он никогда не признался бы в тревоге, но я видела, что он изображает смелость для меня, и я любила его за это… хоть и не верила. Через десять минут «Энтерпрайз» сообщил, что видит нас и два других корабля нашего конвоя на радаре, и что они бросили «привет» в воздух в этой зоне. Командир спросил, не против ли мы, если они час побудут рядом. Мы были очень ряды, и Грант в шутку спросил, не против ли они сопроводить нас до Египта. На фоне разговора было слышно ответы на «привет» «Энтерпрайза», но не было ясно, подозрительные эти корабли или нет. Пришел отчет, что все чисто.

– Это я и хотел услышать. Я вернусь в кровать. Спасибо за веселье, – сказал Квинн и ушел.

– Наш конвой уплывет утром, так что хорошо, что это случилось сегодня, – Грант посмотрел на меня. – Я редко так говорю, но я бы выпил, – сказал он, качая головой.

Глава 21

Я спустилась в камбуз и схватила два пива из холодильника, а потом вернулась к Гранту в кубрике. Было за полночь, Грант сказал, что разбудит Квинна в два, чтобы тот не спал лишнее время.

Он сделал большой глоток из бутылки и выдохнул с облегчением.

– Буду честен. Меня это встряхнуло, – сказал он.

– И меня.

– Прости, что ты оказалась в этом. Может, это были рыбаки, но лучше тут быть начеку. Я не хочу, чтобы ты боялась.

– В такое время рыбачат?

Он склонил голову.

– Вряд ли.

– Я в порядке. Было напряженно, но я рада, что все спокойно. Думаешь, с «Весами» все в порядке?

– Думаю, да. Иначе мы бы уже услышали. Был бы сигнал по зоне.

Грант опустил пиво на панель приборов и сбил случайно стопку журналов и любимую «Эмму» на пол. Мой рот раскрылся, письмо выпало, как было в ту ночь. Я тут же подняла его, и Грант посмотрел мне в глаза, когда я сунула письмо в его руку.

– Спасибо, – сказал он.

Я не могла отвлечься от письма ни взглядом, ни мыслями.

– Это письмо от моей покойной жены Джейн, – сказал он сухо. От ее имени у меня перехватило дыхание. – Это было в ее книгу. Уверен, Квинн тебе рассказал. Он любит угрожать мне тем, что выкинет книгу за борт, когда я бужу его рано.

Я улыбнулась.

– Он не говорил мне о письме, – сказала я, но я ведь уже читала его. Квинну не нужно было раскрывать секреты, я уже влезла в жизнь Гранта так, что едва могла простить себя, и не ждала, что он меня за это простит, узнав.

Грант вдохнул и робко улыбнулся, а потом спрятал письмо в книгу.

– Я еще не отпустил. Странно, да?

– Нет, конечно. Нет, – убедила я его.

– Я довезу книгу и письмо до конца путешествия по миру, а потом сожгу.

Я просто смотрела на него.

– Теперь странно? – спросил он.

Я издала нервный смешок.

– Нет, Грант, ты совсем не странный. Ты один из добрейших, умнейших, сильнейших и нормальных людей, которые я встречала, и мне очень жаль, что ты потерял жену, – выпалила я. – Она… Джейн… была явно особенной, раз нашла тебя.

– Спасибо, Джесс. Она была такой.

Я ненавидела себя за такое поведение. Почему я не могла просто исчезнуть с поля зрения, как мне говорила Кэролайн? Я никогда не училась.

– Какой она была? – спросила я. – Если не против вопросов.

– Не против. Редкие меня спрашивают о ней. Видимо, на мне написано «не говорите со мной об этом», но я не против говорить о ней. Джейн была просто… очень хорошей. Понимаешь? Верной, доброй, щедрой. Из тех, о ком никто ничего плохого не скажет. Она была тихой на вечеринках, но потому что не любила большие группы людей. Наедине она могла говорить часами. Она была счастлива со мной. Она была умной, была в школе медсестер, когда мы поженились. Она обнаружила рак груди после выпуска. К сожалению, слишком поздно, – он замолчал. – Мы старались, как могли. Химия, экспериментальные лекарства, но она умерла через два года после диагноза.

Я хотела что–то сказать, но молчала. А потом с губ сорвалось едва слышно:

– Мне так жаль.

Он кивнул.

– Спасибо. Тогда было плохо, я все еще скучаю, но она не хотела бы, чтобы я страдал за это, и я не хочу портить то, что у нас было, дуясь остаток жизни, – он выдавил улыбку. – Прошло почти четыре года.

Я хотела обнять его, прогнать боль, не отпускать. Слова, которыми он описывал Джейн, были теми, которыми я описывала его. Я опустила взгляд, думая о письме и ее красивых словах. Я должна была рассказать ему, я хотела поднять голову и признаться, и глаза заполнили слезы.

Он забавно посмотрел на меня.

– Джесс? Ты в порядке?

Я покачала головой и моргнула, капли полетели на рубашку.

Он был джентльменом, поднял мой подбородок пальцем, взял салфетку и дал мне.

– Ты очень милая, – сказал он. – Но я теперь в порядке. Правда.

Я покачала головой и подняла руку.

– Я сделала кое–что ужасное.

Он отпрянул на пару дюймов, спрашивая меня взглядом.

– Ты можешь не простить меня, – сказала я, вытирая щеки.

– Так точно не будет.

– Будет…

– Джессика, что такое?

Я стиснула зубы и посмотрела в глаза – темно–синие, как вода, что несла нас – и он точно ощущал стыд, что окружал меня.

– Я прочитала письмо. Письмо Джейн. Которое в книге

Он смотрел мне в глаза, а потом отвернулся и выдохнул носом.

– В ночь, когда я сидела одна, я пыталась тут убраться, и письмо выпало, когда я подвинула стопку журналов. Как только что. Любой положил бы на место, а я – нет, – я замолчала. – Мы сблизились, и я переживаю за тебя, так что не сдержалась… То есть, я должна была, но не смогла. Мне так жаль, Грант.