– Вот как... очень неудобно.

На этот раз я не могу не рассмеяться.

– Произнося это вслух, я соглашусь. Мы учились во втором классе. Ладно, теперь моя очередь. Если бы ты была знаменитостью, живой или умершей, кем бы хотела быть?

– Одри Хепберн, без сомнения. А какой у тебя любимый запах?

– Хм. Думаю, запах дождя, хотя я никогда не задумывался над этим, – девушка кивает в ответ на мой ответ. – А какой у тебя была самая смешная шалость или игра?

Бренна смеется почти сразу же, как я начинаю спрашивать. Я могу только представить, что это было.

– Ладно. Это был парень. Вашон. Он был мудаком, даже в свои двенадцать. Я была всего лишь на год младше его, но он вел себя так, словно я была ребенком, а он каким-то опекуном. Как-то так. В любом случае, я знала, что он боится змей. Я подслушала рассказ приемной матери одной из своих подруг о том, как он плакал, когда увидел змею на улице. Так что мы с моей сестрой Джолин купили много змей. Когда Вашон улегся спать, мы натерли змей маслом и подложили ему в кровать. Их было тридцать. Я открутила лампочку, заперла дверь и вышла из комнаты. Примерно через пятнадцать минут я постучалась в дверь. Все, что мне довелось слышать потом, было одним сплошным ревом, который мог бы оживить и мертвого. Этот придурок обоссал штаны. Нам с сестрой попало тогда. Нас очень ругали. Но это того стоило.

– Напомни мне не показывать тебе мои страхи, – шучу я.

Бренна улыбается.

– Хэй, Эверет. Какой твой самый большой страх?

– Секс, – подмигиваю я.

– Черт, мне совсем не хочется тебя пугать, но, думаю, мы больше не можем позволить себе облажаться.

– Я пошутил, – спешу уточнить я. – Мой самый большой страх заключается в том, что с моей сестрой и племянником может случиться несчастье.

– Я понимаю. Теперь обо мне?

– Если бы ты знала, что умрешь завтра, что бы ты сделала в первую очередь?

– Что это за вопрос? – смеется девушка. – Я не знаю, что на это ответить.

– Правду. Хороший гипотетический вопрос. Заставляет задуматься, чтобы сделать такого, что без сомнения улучшит твою жизнь.

Бренна высовывает кончик языка, задумываясь. Останавливаясь, но все еще держа меня за руку, она сталкивается со мной. Выражение ее лица мгновенно становится серьезным.

– Я бы пожертвовала все свои деньги в приемную систему только затем, чтобы жизнь детей стала чуточку лучше. Даже если это будет только горстка детей. Еще написала бы письмо своей тетке, выразив благодарность за то, что она оказалась такой эгоистичной сукой, что даже не смогла взять племянницу к себе в тяжелый момент жизни ребенка. И третье... Если бы я знала, что скоро умру... Я бы сказала, что люблю тебя. Потому что я не хочу расставаться с тобой и не хочу, чтобы ты сомневался в моих чувствах.

Ее слова сокрушительным ударом врезаются мне в живот, но в лучшем из смыслов. Не задумываясь, я склоняюсь, чтобы прижаться своими губами к губам Бренны. Ее колени подгибаются. Обхватив талию Бренны свободной рукой, я притягиваю девушку ближе к себе. После мгновений самого упоительного поцелуя я отклоняюсь назад, надеясь прошептать в ее губы так, чтобы она поглотила мои слова.

– Я люблю тебя, Бренна. Никогда не думал, что такое возможно, но я никогда не любил такую женщину, как ты.

Когда я наклоняюсь за следующим поцелуем, гораздо более необходимым, Бренна отклоняется. Глядя в песок, она нервно проводит рукой по волосам.

– Эверет... Я не хотела говорить об этом между нами, – она смотрит на меня. Рука все еще зажата в моей. Бренна смотрит на меня, как на потерянного котенка, ищущего принятия и любви. – Мне нравится то, что происходит между нами. Я не хочу сковывать нас. Я не хочу зависеть друг от друга. Я не хочу чувствовать себя в ловушке. Давай... Пожалуйста, давай оставим все как есть сейчас между нами...

Мне, наверно, потребовалась бы группа поддержки, но я понимаю все, что сказала Бренна. Я уважаю ее желание и то, что она строга к себе в каждом аспекте. Я не могу лишить ее этого. Не могу возложить на нее больше, чем она может потянуть.

– Все, что захочешь, красавица.

– И никаких прозвищ домашних животных, – несмотря на свою просьбу, она краснеет. И именно так, как я люблю больше всего.

– Да понял уже, – подмигиваю ей, потянув за руку. Бренна улыбается мне. Между нами все еще сыро: густое облако висит как раз над тем местом наших отношений, где все должно быть простым и понятным. Пока нет грозы, мне нет смысла жаловаться. В конце концов, пока еще я чувствую радугу, проглядывающую сквозь эти облака. – Есть время, чтобы спросить кое о чем...

И как будто мы не пропустили ни одного раунда, Бренна снова продолжает играть в нашу игру.

– О, ладно. Итак, самое странное, что ты когда-либо ел?

Глава 17 

Бренна

Во время двухкилометровой прогулки по пляжу и игры в задумку Эверета «ответь на миллион вопросов» мы теряем счет времени и оба оказываемся обгоревшими на солнце. У Эверета обожжено лицо, у меня – руки и плечи.

Когда мы возвращаемся к машине, я подаю ему солнцезащитный крем, который всегда на всякий случай держу в машине. Эверет наносит немного на лицо. К счастью, мой собственный организм не сильно страдает от солнечных ожогов, так что я особенно не переживаю, но все же намазываю плечи и руки. Эверет просит опустить крышу машины, но я утверждаю, что ветерок будет как раз кстати против солнечного ожога.

У моего спутника нет предположений, где и как нам провести остаток вечера, поэтому я снова беру все в свои руки. Некоторое время спустя мы подъезжаем к оживленной парковке развлечений Дикого Бака.

– Мини-гольф? – Эверет удивленно таращится на меня. – Я хорошо играю в гольф, но ничего не знаю об этом детском дерьме.

– Что? Детский? Мини-гольф – это сильно. Плюс здесь есть картинг и лазертаг[33]. Да не будь таким старым занудой! Давай, иди и повеселись!

Эверет идет за мной внутрь, но по его дыханию я понимаю, что он посмеивается. Этот человек полон жизни с тех пор, как я попалась на провокации и рассказала ему о своих чувствах, в которых даже не была уверена, пока он не задал мне глупый гипотетический вопрос. Полагаю, что могла не говорить ему всей правды, но ни о чем не жалею.

– Ты только что обозвала меня старым? – переспрашивает Эверет, пока мы идем к стойке.

– Ну... Тебе ведь почти тридцать, – я смеюсь про себя, ожидая гневной отповеди.

Он смотрит на меня, сузив глаза:

– Дома тебе придется за все рассчитаться.

Обращаясь к подростку, стоявшему за прилавком, Эверет показывает ему свой пропуск и делает заказ, вручая кредитку. Я не хочу, чтобы он платил за все сегодня, но его поступок заставляет меня чувствовать себя женщиной... Чувствовать себя хорошо.

Несясь на своих тележках к полю, мы проводим два раунда. Я их выигрываю, но думаю, Эверет просто поддался. Третий раунд проходит вничью, и хотя я никогда не признаюсь об этом вслух, он пощекотал мне нервы.

Ухмыляясь, Эверет спрыгивает с тележки:

– Похоже, я следующий Дэйл Эрнхард[34].

– Я тебя взгрею, – говорю ему, проходя мимо на поле для мини-гольфа.

– Что? Не любишь проигрывать?

– Говорит человек, который два раза проиграл девушке, – подкалываю я.

– Да я ведь поддался тебе!

– Лжец. Так говорят все парни, когда хотят успокоить свое побитое эго.

– Ты думаешь, я стану стыдиться того, что девушка выиграла у меня? Нет, черт возьми! Отлично зная, как она управляется с тяжелой техникой и на скорости ведет себя так сексуально?

Какая-то женщина шипит сбоку:

– Это семейный парк, выбирайте выражения, пожалуйста.

Лицо Эверета становится пунцовым:

– Простите, мэм.

– Так-то лучше, – бормочет она, попутно протягивая руку дочери. – У некоторых людей нет никакого уважения к окружающим. Пойдем, Лалли.