— Благодарю! После получасового кружения под дождем я все же предупрежден!

Дара понимает, что тот, кого она втайне ждала, никогда уже не появится. И не желает примириться с этим. Она прямо-таки пышет гневом!

— Вы сердитесь на кого-то?

— На себя! Что поверила! Звезделина столько рассказывала: Асен — то, Асен — это! Уши мне прожужжала его мужеством. Откуда мне было догадаться, что альпинист ходит с зонтиком?!

Он невольно принимается оправдываться:

— Это я для Звезды, чтобы у нее прическа не испортилась под дождем, а вместе с прической и настроение.

Асен кинул быстрый взгляд на прямые и светлые повисшие беспорядочными остьями волосы незнакомки.

Дара уловила этот взгляд и тотчас резко отреагировала:

— Здесь ваш зонтик не пригодится. Неужели вам непонятно, почему Звезделина выбрала именно меня?

— Даже не пытаюсь разгадывать женскую душу!

Дара откинула волосы со лба и открыла лицо.

— Она выбрала меня, потому что я не представляю собой никакой опасности.

— Что сие означает? — полюбопытствовал он заинтересованно.

— Я самая некрасивая у нас на курсе. Очень подхожу для роли телефона-автомата! — Дара подалась вперед всем своим худеньким, как веретенце, телом.

Асен внимательно посмотрел на нее. Если бы она действительно считала себя некрасивой, то не говорила бы об этом так открыто. Интонации его голоса несколько изменились:

— Вы из самых опасных!

— А я-то не знала!

— Я серьезно! — тихо отвечал он, стараясь внушить ей доверие.

— Не нужно меня жалеть! — Она оборвала его угловатым мальчишеским жестом.

Но Асен стал настойчиво приглашать ее:

— Прошу вас, не будем здесь стоять как памятник ссоре, давайте пройдемся.

Они зашагали под дождем. Молча. Она поморщилась в ответ на его улыбку.

— Вы знаете мое имя, — осторожно начал Асен. — А я не знаю, как зовут вас.

— Дара! — Чувствовалось, что она сердита даже на свое имя.

— Дара! — повторил он мягко.

В воздухе зазвенело непроизнесенное имя Звезделины — Звезды, как он называл ее.

И все же любопытство пересилило раздражение, и Дара спросила:

— Что же все-таки во мне такого опасного? Хочу знать — вдруг пригодится!

Асен говорил медленно, словно бы сам себя старался убедить:

— Вы обладаете одним из самых очаровательных женских свойств, мало кто из женщин обладает им.

— Эпохальное открытие! Каким же?

Асен немного помолчал, подождал, пока слова сложатся соответственным образом, и поднес их ей, как вино:

— Вы такая естественная, непринужденная, нескованная. Берегите этот «боЖЕНственный» дар, Дара!

Она даже пригнулась от внезапной вспышки хохота и тотчас вся переменилась:

— БоЖЕНственный! Такая законспирированная женственность! Как я сама не догадалась!

— Искренность. Редчайшее полезное ископаемое! — ностальгически добавил Асен.

Дара смеялась всем своим худеньким телом:

— Я — ископаемое! Как же мне сегодня не везет из-за этой моей искренности!

Вдруг она снова окаменела и желчно глянула на него:

— Плоская выдумка! Плохая месть Звезделине! Думаете, я вернусь в общежитие после полуночи и все ей перескажу? Я ведь болтунья, так?

Она дернула в раздражении древесную ветку и вытянулась под ледяным душем.

Но Асен смотрел на нее, все более увлеченный своими комплиментами:

— Вам все идет: дождь, ветер, деревья. Вы ничего не боитесь: ни слов, ни резких движений. Вы независимы, вы свободны!

Но самую важную мысль он оставил при себе: «Вы и других освобождаете от малейшей скованности!»

— Альпинистка, одним словом! — Она снова засмеялась и все ее существо блеснуло импульсивной гибкостью.

Асен сделал внезапное открытие:

— Шутки в сторону! Знаешь, как пошли бы тебе скалы и облака!

Представив ее в горах, он невольно перешел на «ты».

— Нечего! Нечего! — Она пыталась защититься от своей же податливости.

Он подождал, пока она снова улыбнулась, и пристально посмотрел на нее.

— У тебя есть все для того, чтобы стать настоящей скалолазкой!

— Здесь у меня должно не хватать, чтобы быть с такими, как вы! — она повертела пальцем у виска.

— А какие мы? — Его, кажется, немного задел этот жест.

— Лазаете по горам непонятно для чего!

— Можно считать так, а можно и по-другому!

— Ну зачем вам все это? — Она искоса глянула на него, пытаясь представить его на скале, но не могла объединить его теперешнее лицо и свое представление о горах.

Он снова помолчал, словно дожидаясь, пока придут слова.

— Каждому хочется подняться вверх. Вопрос: где и когда? Для одних высота это высокий пост — взберутся и после всю жизнь трепещут, как бы не свалиться! А другие карабкаются на скалы…

— И тоже дрожат — боятся упасть. В чем же разница? — посмеивалась она.

— Разница вроде бы ничтожна. А все же люди очень отличаются друг от друга.

— Почему вы не ходите по земле?

— Если ходить только по проторенным тропам, никуда не придешь!

— Теперь всюду проложены дороги. Глаза могут проесть эти дорожные указатели — будто пальцем грозят! Негде потеряться. И ничего нового не откроешь!

— Скоро на Луну полетим, там нет ни дорог, ни указателей!

Она презрительно глянула через плечо:

— Значит, только альпинисты получат пропуск на Луну?

— И не на одну Луну, на другие планеты тоже.

— А на Земле что они делают?

— Через них Земля познает себя.

— Какой ты альпинист?! Ты — философ!

— Мы альпинисты только по выходным дням.

— А в свободное время?

— Я, например, скучный экономист. Есть у нас врач, есть химик. Даже одного скульптора имеем. А ты?

— Кончаю учебу. Стану инженером-электронщиком, если выдержу!

— Выдержишь!

— Откуда тебе известно? Я сама не уверена, а он…

— У тебя мысль быстрая.

— Можно подумать, что надо мыслить для того, чтобы успешно учиться!

Дара закинула голову, выпятила губы клювом, потом открыла рот и на ходу жадно глотала дождевую воду.

Он разглядывал ее: заостренная, угловатая, неподатливая, будто лунный камешек упал на Землю и — чудно́ — уцелел среди множества земных булыжников, что трутся друг о друга, пока не сгладятся и не станут совсем похожи!

А она продолжала небрежно:

— Найдутся связи — буду инженером!

— А по выходным? — спросил он.

— Отношу душу в химчистку.

— То есть?

— Отсыпаюсь!

— Если случайно проснешься пораньше, давай на автобусную остановку возле церкви Александра Невского! Горная химчистка с гарантией!

— А что брать с собой?

— Только себя саму!

Она отреагировала на шаблонный оборот пренебрежительным взглядом. Он поспешил дополнить:

— Не забудь ни одного своего движения, ни единого жеста! Там у нас простор — есть где размахнуться! Развернешься там!

— Сколько километров бечевки принести?

— А ты хочешь свой язык привязать?

— Там что, тоже будут учить меня молчанию?

— Напротив, айда, и кричи сколько захочется!

Так они почти уговорились и расстались.

Даре казалось, будто сегодня она простилась с собой, прежней и стала совсем иной. Она не знала, радоваться или огорчаться. Шаги ее невольно складывались в какую-то новую походку.

Она почувствовала что-не незнакомое — собственную ранимость!

И вдруг Асен вернулся, догнал ее! Они посмотрели друг на друга, будто каждый с трудом верил, что другой действительно существует.

— Я забыл тебя предупредить, — наконец произнес Асен. — У нас нельзя употреблять слово «тимьян»!

— Надо же, табу! А почему?

Голос ее словно бы сверкал любопытством в этот мутно-серый вечер.

— А я-то думала, что у вас все возможные табу — на дне пропасти, что вы от них давно избавились! — добавила она разочарованно.

— Должно же что-то остаться! — примирительно заметил Асен, пытаясь разгадать, какие такие запреты уже успели надоесть ей в ее почти ребяческом возрасте, когда все так упрощено!