Кристофер машет, чтобы магистр не говорил, и держался тихо, как мышь.

— Явилась Керолайна, — шепчет он, запирая дверь, — нужно подумать, как нам быть…

Но Янис Вридрикис лишь зырит в зеркало, в глазах — райское блаженство. Нос, щеки — ни одной морщины, ни одной рытвины или там пятнышка. Кандиристый и басый молодчик, лет двадцати пяти от роду. Писаный красавец!

— Спасибо, Марлов. Превзойдены самые оптимистические чаяния. Я в вашем распоряжении, едем к Маргарите. Но вот незадача — не могу же я надевать свой ветхий поношенный сюртук. Дайте мне ваш спенсер, покамест я не приобрету себе облачение по моде.

Кристофер со вздохом развязал чресельник и стянул пестрый спенсер. Теперь он остался в мятой тельнице весьма сомнительной свежести. С портками дело обстояло сложнее, не мог же он ради Трампедаха оголять причинное место?!

Они долго рылись в скарбнице, по ларям и сундукам, и — надо же! — нашлись совершенно новые никербокеры. Лет двадцать тому назад Янис Вридрикис играл в них в гольф — ныне они опять вошли в моду, и магистр смотрелся в них как заправский столичный щеголь, разве что несколько выпирали икры.

Снаружи послышались шаги Керолайны. Верно, что-то учуяла: повертела дверной ручкой, поскреблась, но, найдя комнату запертой, удалилась, после чего ее голос послышался во дворе, где она принялась разговаривать с воркунами. Кристофер ловко отомкнул дверь и вытолкнул реставрированного джентльмена в кабинет. Магистр метнулся к письменному столу, чтобы схватить деньги, банковские чеки и книжку текущего счета. Долю Керолайны он заблаговременно отсчитал и положил в ее комнате на комод, что оказалось весьма дальновидным поступком. Затем они вошли на кухню, и Кристофер крепко-накрепко наказал, чтобы Трампедах не смел выпадать из своей роли и не подавал виду, что знает шотландку, не то могут возникнуть серьезные неприятности.

— Вы теперь мой товарищ по ученым занятиям и называетесь Янис Сковородка, — говорит Кристофер.

— Нет уж. Такое имя я не возьму, — протестует магистр. — Называйте меня Джон Амбрерод — порождающий благовоние.

— Вот еще! А на такое не согласен я. Ни то ни се: Джон — британское, Амбрерод — не поймешь какой стряпни.

— Ну, пусть тогда будет Альгимант Амбрерод.

— Чуть лучше, хотя тоже — чушь собачья. Ладно. Альгимант. Пошли! Я предлагаю отказаться от угощений. Не ровен час… Чем скорее смотаемся отсюда, тем лучше.

— Пока не позавтракаем, я никуда не пойду, — противным голосом заупрямился обжора Трампедах. — Уже сутки как у меня во рту не было и маковой росинки. Old gorilla, подавай сюда завтрак!

Кристофер едва успел зажать горлопану рот — пришла Керолайна и, ошарашенная, спросила, не звал ли ее кто?

— Нет, нет! Good morning, miss Campbell. Разрешите представить: мой товарищ по ученым занятиям Янис Сковородка, excuse me — молодой писатель Альгимант Амбрерод.

— How do you do, mister Skovorodka, excuse me — Ambrerod!

— How do you do, miss Campbell!

Керолайна смотрит и дивится, какое знакомое лицо… изъясняется по-английски, знать, важный господин. А эти карие глаза, о боже, как они смотрят на Керолайну!

— Mister Skovorodka, excuse me — Ambrerod, пока не попотчую, я никуда вас не отпущу. Таков закон гостеприимства в этом доме. Мой хозяин Янис Вридрикис вовек бы не простил, буде вы уйдете ненакормленные.

— Что верно, то верно, мисс Кемпбел, — подтверждает магистр. — Я голоден как волк.

— Посидите, пожалуйста, я сейчас же подам полдник.

Из продовольственных кладовых Яниса Вридрикиса извлекается самое наилучшее. Керолайна должна живо решить — что да как, юноши торопятся. В чулане она сорвала с крюка кусок копченой телячьей грудинки, ковалок свиного филе. В леднике схватила двух вальдшнепов, которых на прошлой неделе магистр принес с охоты, выпотрошила их на кухне, вынула из кишечки ее ароматное содержимое — благоухающие мускатом какашки, смешала их с соком гадючьих ягод и намазала полученный паштет на ломтики французской булочки, каждый размером не больше пятки винной рюмочки. Редкостное лакомство! Англичане эту снедь называют muck sandwich. Вдобавок она еще приготовила печеных яблок в сахаре, желтый сок Роберта, успела даже нажарить оладий (молодые люди ведь охотники до таких пышных прягв) и сварила вкуснейший напиток — флипп.

Господин Сковородка, прошу прощения — Амбрерод, уписывал так, будто его месяц морили голодом, но Керолайне его прожорливость доставила истинное наслаждение. Поведение молодого человека и его манеры она нашла подлинно comme il faut.

Дабы нарушить воцарившуюся в трапезном зале тишину и хоть как-то приглушить лязг зубов (Трампедах носил искусственную присасывающуюся пластинку, которая во время еды шумно ворочалась во рту и щелкала, восстановить зубы — увы! — не удалось), Кристофер зычным голосом продекламировал предписанье, как приготовить копченое мясо:

— Отрежь рамена у отборной и добротной телячьей туши, возьми пол-лота селитры, смешай с мелкой солью и уксусом и натри ими оные рамена. Затем поклади их в чистую деревянную кадь, прижми сверху крышкой, а на крышку навали увесистый гнет. Спустя неделю вытаскивай и подвешивай в трубу. Дым твори из толстой березовой коры, добавляя помаленьку можжевельника, дабы копоть стала позлее, затем вынимай и подвесь на ветру, пускай подсохнет. Все!

— Кто выхлестал мое Chianti 1913 года? — возопил магистр, увидев пустую скляницу, которую хозяйка не успела убрать.

— Поискать вам вина, мистер Сковородка, то есть Амбрерод? — в недоумении спрашивает Керолайна.

Кристофер наступает магистру на ногу, наворачивать наворачивай, да честь знай. Но тот возмущен до слез и кричит дурным голосом:

— Я пью только Chianti. Может, у вас еще есть бутылка?

— К сожалению, нет, мистер Амбрерод. Эту мы выпили в честь памяти Яниса Вридрикиса.

— Ах, вот как! А почему вы в нашу честь не приготовили карп по-еврейски? В погребе лежат четыре карпа.

Керолайна смутилась. Откуда Сковородке было знать, что у нее в погребе припасены четыре карпа? Неужто он, покуда хозяйка спала, лазил по погребам?

Однако Керолайна смиренно и с подлинно английским спокойствием ответила:

— Простите, сударь! Я запамятовала, как этого карпа по-еврейски готовят. Янис Вридрикис свои рецепты мне всякий раз подсказывал, сама я ими не интересуюсь.

Тут Сковородка не утерпел и, давясь от гнева, выдал мелкой дробью:

— Того карпа очищают, режут на куски, кладут в скудель, опрыскивают винным соусом, добавляют перец и гвоздику. Затем в горшок наливают полштофа некрепкого пива из Кокмуйжской пивоварни и присовокупляют столовую шевырку сливочного масла. Когда сумесь порядком нагреется, в нее опускают карпа вместе с соком, подсыпают ирги, красного венгерского порошка и дают прокипеть полчаса, пока вся жижа не загустеет.

«Освирепел-то как, голубчик, — думает про себя Керолайна, — знать, кто-то обидел».

Когда все прягвы умяты, а флипп выпит, оба охальника без долгих проволочек и церемоний направляются к дверям, не забыв перед этим поблагодарить хозяйку за сытный полдник.

Керолайна понимает, что вместе с уходом молодых людей начнется печальное одиночество, которое продлится, быть может, год, а то и два, как сказал приснопамятный Янис Вридрикис.

— Прощайте, прощайте!

Она еще долго смотрит им вслед, но вот юноши стремительно сворачивают за церковный вертоград и скрываются из виду. Амбрерод особенно понравился старой леди. Какие у него блестящие кудри, сколь мужественная поступь! Видать, из хорошей семьи — портки для гольфа, то бишь никербокеры, сидят — глаз не оторвешь. Настоящий джентльмен! В молодости у нее был поклонник, тоже носил никербокеры и происходил из хорошей семьи. То Керолайна вела свой род от пуритан-рыбаков, те не считались людьми знатными, потому с поклонником ничего у нее не выгорело…

Керри заперла дверь и направилась в горницу, где на комоде обнаружила письмо Яниса Вридрикиса с деньгами. Магистр с вящей дотошностью отметил, какие долги нужно взыскать, какие платежи погасить, куда следует спрятать сейф с бутылками Т-1, какие хозяйственные работы провернуть в его отсутствие. Он сердечно приветствует ее и желает ей хорошо провести время и отдохнуть.