Поэтому я направился прямиком к крутой лестнице на второй этаж и поднялся наверх. Там оказалось пусто; прямо напротив лестницы я увидел большое окно, за которым едва шевелили листьями-опахалами пальмы на газоне. Направо и налево от лестницы начинались два коридора, стены одного оказались окрашены в жёлтый цвет, другого — в оранжевый. Мне, очевидно, надлежало направить свои стопы в первый.
Я завернул за нужный угол и оказался перед глухой пластиковой дверью. Потянул её на себя и, признаюсь, сделал это безо всякой робости или почтения. Всё-таки в бандитское логово направлялся.
И наткнулся на двух кряжистого вида мужиков с мачете и дубинами, сидевших на стульях в небольшом тамбуре с голыми стенами. За их спинами находилась другая дверь, которую они, очевидно, сторожили. Невысокие покатые лбы обоих мужчин украшали одинаковые татуировки в виде перекрестия коллиматорного прицела, а на темени была аккуратно выстрижена литера «Р». Очевидно, эти атрибуты должны были свидетельствовать о принадлежности обоих красавцев к банде Сэмми Гидролиза.
— Заходи, заходи, — ласково проговорил один.
— Кто такой и чё те надо? — пролаял второй.
— Зовут меня Очоа Акуамуртасара Очеуаквара. Умные сразу запомнят, а для тупых повторю: Очоа Акуамуртасара Очеуаквара. И буквы, блин, попрошу не путать, и местами, блин, не менять. А погоняло моё — Акела. Пришёл я Сэмюэлу Пидролизу, поскольку имею дело к этому почтенному бизнесмену.
— Не Пидролизу, а Пиролизу, — многозначительно поправил меня тот из часовых, что говорил ласковым голосом. — А я чегой-то не помню, чтоб тебе было назначено. Может ты помнишь, Грыжа? — он поворотился к напарнику.
— Нет, Анус, никакого Акелы в графике босса точно нет, — мрачно отозвался тот.
Я не успел открыть рот, как вдруг на стене замигала красная лампа. Произошло это явно не просто так — я был готов поспорить на что угодно, что подобная сигнализация, безусловно, неслучайно оказалась смонтирована в этом месте и её мигание что-то да означало. Свет лампы странным образом повлиял на поведение охранников. Они несколько секунд изумлённо таращились на лампочку, пока, наконец, тот, что казался любезнее и носил многозначительную кличку Анус, не проговорил вполголоса:
— Ну, коли так… пойду, что ли, доложу боссу.
Произошедшее обнадёжило меня не меньше, чем насторожило. Не верю я вежливым бандитам. С точки зрения криминальной психологии это явление даже более опасное, чем вежливый донской казак.
Часовой вышел, но очень скоро вернулся, кивнув мне:
— По коридору прямо, в последнюю дверь.
Я прошёл мимо него и оказался в небольшом коридоре. Одна его стена была застеклена и сквозь неё хорошо просматривался небольшой внутренний дворик гостиницы, невидимый с улицы. На противоположной стене имелись две полуоткрытые двери, каждая из которых вела в комнаты, полные вооружённых мужиков. Те пили какое-то пойло и курили какие-то самокрутки; в воздухе висело плотное облако вонючего сизого дыма. Неспешно пройдя по коридору, я насчитал боковым зрением в обеих комнатах не менее восьми человек, принимая во внимание, что ещё два богатыря несли службу в тамбуре, получалось, что «под ружьём» Гидролиза сейчас находились не менее десяти недобрых молодцев. Ну-ну…
Подойдя к последней двери, плотно прикрытой, в отличие от двух других, я энергично толкнул её без стука. И занёс ногу для того, чтобы войти.
Диспозиция мне сразу не понравилась. Под большой, нарисованной от руки картой Даннеморы, подле симпатичного стеклянного столика, сидел седой худощавый мужчина. В руках он держал термокинетический пистолет, которым метил мне в голову. Признаюсь, это по-настоящему выглядело удивительным, ведь к хорошему человек привыкает быстро и потому я уже никак не рассчитывал увидеть людей, вооружённых чем-то ещё, кроме холодного оружия. А тут — оба-на! — картина маслом, называется «Не ждали…».
У противоположных стен стояли два здоровых молодых мужика, откормленных и раскаченных выше всяких разумных пределов. Килограммов по сто пятьдесят отборных, любовно наращенных мышц. Разумеется, у каждого на лбу красовалась татуировка в виде коллиматорного прицела. Литера, выстриженная на темени, оставалась незаметной, но я не сомневался, что она там присутствует. А прямо посреди комнаты ничком на полу лежал невысокий босоногий мужчина в грязной балахонке. Руки его, заведённые за спину, стягивала небрежно закрученная верёвка; из разбитой головы текла кровь. На полу натекла уже целая лужа.
— Я прошу прощения, но охранник сказал, что я могу пройти, — невозмутимо проговорил я, остановившись у порога и так и не опустив занесённую для шага ногу.
— Ну, заходи, — спокойно отозвался мужчина, сидевший с пистолетом в руке.
— Позвольте представиться… — начал было я, но тут мужчина, лежавший ничком на полу, повернул в мою сторону лицо и слова, готовые сорваться с моих уст, застряли в самых недрах глотки.
Потому что я без труда опознал в связанном человеке Ху-Яобана.
12
Серёжа Лазо меня, разумеется, тоже узнал. С момента нашего расставания на побережье Сентрал-Блот едва минули четыре условно-земных часа, так что не узнать меня было довольно сложно.
Но в этой ситуации молчать я никак не мог, а потому с видом жизнерадостного дебила оттарабанил начатую фразу:
— Меня зовут Очоа Акуамуртасара Очеуаквара, погоняло — Акела. Меня направил к вам повар заведения под названием «Абрам-Моцик Штангенциркуль. Место для тех, кто ест настоящее мясо». Повара зовут Йоханн. Он сказал: «Акела, блин, загляни к господину Сэмюэлю Пиролизу, у него для таких как ты отчаянных парней всегда есть квалифицированная работа». И вот я здесь…
— Н-да? — мужик с пистолетом как будто бы озадачился. Моё упоминание повара Йоханна, видимо, сбило его с толку. Получалось, что я явился к нему не с бухты-барахты, а вроде как по рекомендации. Не знаю, сколь коротко повар знался с главой банды, но мой рассказ, похоже, несколько успокоил Гидролиза.
Он пару секунд раздумывал над услышанным, затем коротко приказал, обратившись к одному из двух крепкотелых охранников:
— Дроссель, ну-ка метнись к портье вниз и спроси, какого хрена он на сигнализацию нажимал.
Мужчина, мягко ступая в мягких поликарбонатных тапочках (а вовсе не ботинках, как остальные жители Даннеморы), шмыгнул за дверь. Получилось это у него на удивление беззвучно и шустро, особенно если принимать во внимание его комплекцию! Гидролиз, проводив охранника взглядом, обратился ко мне:
— А с чего Йоханн вдруг проникся к тебе расположением? Сфинктер у тебя шибко тугой, что ли, или рот хорошо тренирован?
— Сфинктер и рот у меня нормальные, как и положено по мужской конституции. Много было горячих голов, желавших проверить это, да только теперь все они сложены в моём холодильнике. А Йоханн проникся ко мне добрым чувством после того, как я принёс ему на покупку настоящее мясо со сломанными руками и ногами. Повар тело у меня купил, заплатил триста УРОДов, между прочим. Ну, и к вам направил.
— А ты, типа, мастер руки-ноги ломать? — уточнил Гидролиз.
— По преимуществу чужие, сэр.
— Угу… — Гидролиз опять задумался; у меня вообще сложилось впечатление, что разговор со мною отвлекал его от каких-то важных раздумий. — А почему я тебя раньше не видел?
— А я в Чек-Пойнт не задерживался. Я вообще-то из Норы-на-Скале, есть такое поселение на Ист-Блот. За главного там чувак такой, может слышали, Свен Борцль. Могу вам на карте показать, где это находится, — я ткнул указательным пальцем в карту, висевшую за спиной Гидролиза. Тот механически повернул голову, словно пытаясь проследить взглядом в указанном направлении и эта автоматическая реакция лучше всяких слов убедила меня в то, что Сэмуюэль не испытывает ко мне прежнего недоверия. Если бы он продолжал сомневаться в моих словах, то не отвёл бы от меня взгляда.
Что ж, очень хорошо.
— Борцль, да? — механически повторил главный бандит. — А почему ты по-русски разговариваешь?