Стреляли все! Признаюсь безо всякого самодовольства: получалось громко…

Когда я поднялся на ноги, над моей головой пролетела Хайри Маус, едва не угодив ботинками мне в лицо. Она палила в кого-то, кого я не мог видеть. Древовидные растения вокруг выкашивались очередями точно триммером. Я крутил головой, пытаясь понять, откуда исходит угроза, но ничего подозрительного не мог заметить.

«Тихо! Ша! Всем остановиться!» — скомандовал я. Всё стихло. Ну, то есть, почти.

Секунду-другую ещё доносились отдельные выстрелы, затем наступила полная тишина. Народ наш разбежался кто куда. Краем глаза я видел Константина Головача с «канделябром» наперевес, стоявшим на одном колене спиной ко мне. Ху-Яобан лежал на спине, воздев вверх руки с пистолетами. Прямо напротив него, оборотившись лицом в мою сторону, стояла Наташа с полуметровым «ариведерчи, мачо».

Наши взгляды встретились. Через секунду Наташа вскинула оружие… прямо перед моим носом блеснул массивный платинированный ствол и… выстрел в упор разорвал субъективно воспринимаемую мною цепь событий.

Время исчезло. А вместе с ним и всё остальное. Должно быть, тут-то я и умер.

6

Вернулся я к жизни очень скоро, едва ли минул десяток секунд. Меня прижимало к грунту нечто грузное, смердящее, облепившее руки чем-то похожим то ли на перо, то ли на пух, то ли на волосы. Несколько мгновений ушли на то, что бы догадаться — я придавлен массивным, покрытым шерстью телом одной из тех прыгающих тварей, что видел незадолго перед тем, как потерять сознание.

Поджав ноги, я покрепче уперся ими в грунт и толкнул себя вверх, подобно тому, как домкрат толкает вверх груз. Туша подалась, причём её хозяин никаких телодвижений не сделал, из чего я заключил, что обезьян с заячьими ногами глубоко и бесповоротно мёртв. Через секунду я распрямился и, сбросив с себя волосатый груз, облегчённо вздохнул.

Вокруг стояла тишина. Или, может, я контужен?

— Ух, ты жив! — воскликнул Костяная Голова. — А я решил было, что Наташа тебя завалила! Всё, думаю, отбрехался наш придурок… ну, в смысле, атаман. Но если бы она не выстрелила, ты бы сейчас давал письменный отчёт о прожитой жизни в другом месте. Эт-то точно!

— Да ладно, подумаешь! — раздался в наушниках насмешливый голос Олы. — Чем старательнее мужчина изображает перед женщиной страдания, тем несерьёзнее его планы! Наташа, запиши на память! И никогда не верь страдающим мужчинам! Если он страдает — дай ему пинка в зубы, пусть страдает сильнее — это я тебе советую как жена со стажем.

Мозги мои, оглушённые выстрелом в упор и последовавшим падением, медленно возвращались в назначенное им природой место. В ушах немного гудело, покачивало из стороны в сторону — видать среднее ухо восприняло падение как разновидность нокаута! — но я находился в сознании, мог слышать, видеть и даже понимать юмор:

— Я, как хозяин своего слова и дела…

— Чёрт побери, атаман, звучит угрожающе!

— Так вот, я как хозяин своего слова и дела, хочу пообещать, что поцелую Наташу в маковку. — выдавил я из себя. — В благодарность за спасение.

— А может не надо такого самоотречения? — встревожился Головач. — Атаман, побереги себя. Может, не надо поцелуи направо-налево опрометчиво раздавать, а-а, как думаешь? Ведь тогда тебе надо будет и Хайри Маус поцеловать, и Сырожу Лазо! Они тоже тебя спасали…

Рядом со мной опускались разлетевшиеся в разные стороны члены группы, а где-то в сером небе застрекотали винты геликоптера.

— Шеф, вы тут без меня четырнадцать рыл завалили! Как с куста сняли, любо-дорого глядеть! — загундосил в наушниках голос Нильского Крокодила. — Расстреляли как на показных учениях! Всё стадо, вместе с детёнышами! Я не успел даже назад возвратиться, вы всё без меня сделали!

Я устало опустился на тушу поверженного Наташей геноцвала. Рыло мерзкой твари оказалось обезображено выстрелом в упор, чёрная кровь сильными толчками всё ещё вытекала из раны размером с мой кулак, стало быть, сердце хищника продолжало биться даже в теле, лишённом мозга. Прям лягушка какая-то, а не высшее млекопитающее!

Я услышал за спиной голос Ильицинского:

— Они преодолели за семь секунд более ста метров. Это феномен какой-то! Ведь тяжесть заметно больше земной, а они скачут, как резиновые мячики. Какие же у них кости и суставы!

— Теперь понятно, почему местные жители забились на скалы, — вторила ему Ола. — Эти же красавцы перепрыгнут через любой забор. Они очень подвижные, я даже не могла представить, чтобы столь крупное животное могло так шустро скакать.

В воздухе висел смердящий букет палёной шерсти и плоти. Ещё бы! Ольга Анатольевна встречала атакующих огнемётом! Впрочем, как говорят казаки, лучше вони копчёного врага может быть лишь смердение сожжённого живьём.

Наташа приблизилась ко мне, осторожно наклонилась, заглянув в лицо.

— Ты как себя чувствуешь? — осведомилась участливо.

— Собираюсь с силами, попробую жить дальше.

— Стало быть, всё в порядке! — бодро прокомментировала мой ответ Хайри Маус. — Как членики? Ручки? Ножки? Огуречик? Ничего не сломалось?

— Нет. Немного оглушён, но через минуту буду готов поскакать дальше, — заверил я. — До Бэлд Маунтайнз осталось всего ничего.

В скором времени мы продолжили движение. Нильский Крокодил держался всё время рядом, высматривая через мощный инфракрасный прицел возможного противника. Но за те четверть часа, что мы потратили на преодоление последних двух десятков километров, геноцвалы нам более не попались.

Когда мы достигли первых торчавших из почвы скал, тусклая Витта Прайонис окончательно закатилась за горизонт. Что ж, хорошо, что ночь не застала нас в пути! Теперь нам оставалось только отыскать место для привала и как следует отдохнуть.

Нильский Крокодил на геликоптере облетел округу, освещая прожектором окрестные скалы. Ему надлежало выбрать оптимальное место для нашей стоянки — достаточно большое для того, чтобы мы могли разместиться там вместе с геликоптером и достаточное возвышенное, чтобы нас не могли достать прыгучие красавцы с равнины. Мы с Наташей следили за тем, как метался по скалам яркий электрический луч прожектора и когда он выхватил из темноты православный осьмиконечный крест, установленный на одном из утёсов, синхронно воскликнули:

— Смотри!

Нильский Крокодил, превратно истолковав возглас как обращение к нему, буркнул в динамик:

— Да вижу я… Но только жилья там нет.

Он облетел скалу, на которой помещался христианский символ, внимательно осмотрелся окрест и наконец скомандовал:

— Давайте все сюда, тут никого нет.

В последний раз включив заплечные двигатели, мы поднялись наверх. Место оказалось довольно необычным. Скала словно бы состояла из двух довольно больших ступенек или платформ: та, что пониже возвышалась над равниной на тридцать с лишним метров и явно была недоступна для геноцвалов. На ней росли несколько деревьев, но при этом оставался довольно значительный кусок свободной площади, куда без всяких затруднений можно было посадить геликоптер. Верхняя платформа располагалась гораздо выше нижней и имела куда меньшую площадь. Растительности там не оказалось вовсе. На небольшом пятачке, втиснутый глубоко в расселину, стоял крепко сколоченный крест с двумя прямыми и одной косой поперечными перекладинами — в высшей странное изделие в странном месте.

Все мы примерно четверть часа осматривали скалу, пытаясь понять кто, когда и зачем поставил на этом месте православный символ, но ответов на свои вопросы так и не нашли. Дёрн вокруг деревьев на нижней платформе оказался выложен камнями наподобие газонов, что свидетельствовало о попытке неизвестного человека облагородить это место. Впрочем, ничего более обнаружить не удалось. Никаких следов постоянного пребывания здесь людей и их хозяйственной деятельности мы не нашли, как не нашли жилья загадочных жителей и тропы, по которой они могли бы попадать сюда.