– Потому что я… – начал он и замолчал. Нет, незачем это рассказывать, Бекки и без того тяжело. – Потому что я забрался по пожарной лестнице через склад… и потому… так получилось, Бекки! – закричал он, взглянув на ее расстроенное лицо. – И не выспрашивай, не мучь меня. Это скоты! А мы слишком слабы. Тут ничего не поделаешь. Или надо найти вора и кружево!

Бекки взяла себя в руки. Она не станет плакать и жаловаться, не станет больше мучить его расспросами. Бедный Джо! Вместе с жалостью к ней вернулась ее обычная рассудительность.

– Постой… – проговорила она и провела рукой по лбу. – Надо бы эти кружева найти… Это был узор «колокольчик»? – неожиданно задала она вопрос.

Джо ничего не понимал, однако взглянул на Бекки с внезапно пробудившейся надеждой. Уж не придумала ли она чего?

А Бекки вспомнила о том, что произошло недели две назад. Тогдашний разговор казался ей теперь исполненным зловещего смысла.

Она рассказала, как две недели назад хозяева послали ее куда-то с поручением и она встретила Билли. Он стал ее расспрашивать, как они все живут. Устроился ли отец на работу? По-прежнему ли он на него сердится?

Она все ему подробно доложила. И про маленького, который должен появиться вскоре после дня рождения матери. Так ей мама сказала.

«Я достану вам теплый платок, – пообещал Билли, – чтобы мама меньше кашляла. А что она сейчас делает? Зарабатывает хоть немножко больше?»

Бекки похвалилась брату, что мама придумала красивый новый узор. Шеф назвал его «колокольчик», сказал, что она лучшая его работница и такие кружева впору носить герцогине.

Она все рассказала Билли, как если б он жил с ними вместе, и еще подивилась, что старший брат принимает во всем такое горячее участие.

Но тут Билли, весь красный от злости, начал ругаться:

«Чтоб ему провалиться, вашему шефу! Не стал бы я этой сволочи никаких новых узоров придумывать за те гроши, что он платит маме! Лучшая работница! Плевать я на это хотел! Пусть бы ей побольше платил, скотина такая! Кучу денег наживает на ее кружевах, а она с голоду подыхай! Что может быть глупее такой работы! Гнуть спину над коклюшками по двенадцать часов кряду! И всё скрючившись. Наживет она чахотку, и всё! Давно бы надо подпалить ему фабрику, чтоб его холера взяла!»

Билли не мог без возмущения и злобы говорить о прядильне Кровососа, в которой мучился, подобно всем остальным, пока не сбежал оттуда со своим другом Джеком. Бекки вытащила из кармашка кусочек кружев и показала ему. Это был пробный образец, который ей подарила мать. Билли долго его разглядывал и вдруг спросил:

«Тебе деньги нужны, пичужка?»

Бекки рассказала ему о кровати и о том, сколько еще не хватает шиллингов. Старший брат у нее на глазах обшарил свои карманы. Всего оказалось четыре шиллинга и несколько пенни.

«Возьми на кровать, – сказал он, даже немножко рисуясь, – и оставь мне кружева».

«А на что они тебе? – Бекки не хотелось расставаться с лоскутком, но как ему откажешь, когда он дал столько денег? Все же она спросила: – Зачем тебе этот лоскут?»

«Покажу своим грачам. Пусть посмотрят, какие кружева плетет моя мать. И все для этого мерзавца, живодера! Матери платит двенадцать шиллингов в неделю, а сам загребает фунты! А ведь это наши кровные денежки».

Бекки не без сожаления рассталась с лоскутком кружев, но зато завязала в платочек горстку монет.

– Вот как было дело, – закончила Бекки свой отчет. – «Наши кровные денежки» – что он хотел этим сказать?

Джо внимательно слушал, но, когда она поделилась с ним своими подозрениями, так и подскочил. Однако сразу же решительно затряс головой и, будто отстраняя от себя что-то, поднял руку.

– Билли? Не может быть! Не станет он так огорчать маму. Тем более, что он уж раз впутал нас в историю с твоими хозяевами.

– Но ведь он же не знает, я никогда ему этого не рассказывала.

– Верно, не знает… – размышлял Джо. – Но как он мог пробраться на фабрику? – И вдруг, к ужасу своему, вспомнил, что именно Билли показал ему как-то пожарную лестницу, по которой можно пробраться в склад. – Нет, нет, он не стал бы так огорчать маму!

Бекки, однако, стояла на своем:

– Маму нет, а вот Кровососу он бы с радостью насолил! Ты же знаешь, что Кросс-младший до полусмерти избил Джека. – Бекки почти не сомневалась. – Лучше всего тебе сегодня же разыскать Билли, – продолжала она. – Они опять на старом месте, возле доков Сент-Кэтрин. Мне Чарли сказал. Ты обязательно должен туда пойти, Джо. Если это сделали они, кружева еще там. Так быстро они не могли их продать. А мы сейчас забежим к Пэтту и попросим его подождать еще несколько дней.

– Об этом и думать нечего, Бекки! Ведь тогда Билли – если только кружево у него – должен положить их обратно в шкаф. Это больно опасно. Идти в доки – только обувку напрасно трепать.

– А может, мы сами продадим кружева? Я знаю покупателей.

– И все подумают, что ты их украла, – возразил Джо. – Нет, нельзя. И все равно подозревать будут маму. Это мама-то воровка!..

Бекки совсем загрустила.

– Все знают, что мама наша честная, – тихо сказала она.

Однако девочка была достаточно умна и понимала всю безвыходность положения. И все же она никак не хотела примириться с тем, что надо отказаться от кровати.

– Подождем хотя бы Робина, – сказала она, утирая глаза.

– Робина? Он не придет. Зачем ему приходить – мама ведь дома все рассказала.

Слова Джо быстро подтвердились. Оба глядели в ту сторону, откуда должен был показаться Робин, и вдруг увидели Полли. Она шла одна и, видимо, торопилась. За собой она катила детскую колясочку с Лисси. Полли, нахмурившись, подошла к сестре и, как всегда, коротко отрапортовала:

– Робин велел передать, чтобы вы попросили вернуть деньги и скорее шли домой. У мамы только что родился маленький. Он кричит. Это мальчик. Соседки говорят, что у мамы жар.

Несмотря на все, это была радостная весть. У них братец. И мама жива. Это главное. У Бекки отлегло от сердца. Но для малыша сразу же потребуются деньги. Она решительно сказала:

– Пошли, Джо, заберем задаток!

Наклонившись к Лисси, она растерла ей окоченевшие ручонки и вдруг вспомнила о печенье, которое бабушка Квадл дала ей с собой для ребенка. Положив печенье сестричке на одеяло, Бекки скрылась в вонючем подъезде, где ее уже дожидался Джо.

Долговая расписка

– Поздновато пришли! – пожурил детей Пэтт, когда они на полчаса позже назначенного времени постучались к нему в дверь. – Мне в церковь, так что давайте-ка поживей!

Шаркая ногами и брюзжа, он повел их через темный коридор в лавку.

– Тележка с вами? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Но сперва давайте сюда деньги! – Он не собирался быть резким, но Джо и Бекки боязливо попятились от протянутой к ним крючковатой руки.

Возраст крохотного, словно карлик, Соломона Пэтта трудно было угадать. Лицо у него было сморщенное, как печеное яблоко, походка стариковская. Но совершенно неожиданно он вдруг принимался прыгать, как гном, одним скачком взлетая на высокий ящик, стоявший за конторкой. Там он чувствовал себя «великим Соломоном Пэттом» и мог сверху вниз взирать на покупателей. Одевался он неряшливо. Сегодня на нем опять были большие, не по ноге, шлепанцы и пропахший дешевым табаком потертый бархатный халат. Воздух в лавке был такой спертый, что не продохнешь.

Неужели это та же самая лавка? Когда они пришли сюда в первый раз, Пэтт зажег свечи в серебряном канделябре. Он позволил им обойти все закоулки, чтобы посмотреть на всякие наставленные здесь диковинные вещи. Кроме старой мебели и ларей, скатертей и одежды, здесь были и клетки для попугаев, и золоченые кофейники, какие-то причудливые маски, стенные часы и часы под стеклянным колпаком, украшенные золотыми фигурами. Тогда у пришепетывающего горбатого карлика нашлось для них время: он показал им все свои сокровища, даже уговаривал потрогать то или взять в руки это. Сегодня он не засветил огня, и потому все предметы казались призрачными и таинственными. Из темноты доносилось тиканье часов, и со стен на них таращились страшные застывшие маски.