Предвестники бури появились не только в Германии, но и в Англии, Франции.

В конце января 1847 года в Брюссель из Лондона приехал Иосиф Молль. Карл принял его на квартире в доме на Рю-д’Орлеан, куда он вместе с семьей переехал в ноябре минувшего года. В «Буа-Соваж» начался ремонт печей, в номерах было холодно, то и дело приходилось кутать детей в одеяла, дети простывали, стала болеть Женни. Тогда-то Маркс и переехал на новую квартиру. Квартира оказалась довольно скромной, но теплой. К тому же теперь рядом жил врач Фридрих Брейер, который охотно лечил детей, Женни, да и самого Карла – время от времени вскрывал ему вену на левой руке, пускал кровь, когда Карла начинали донимать сильные головные боли.

Для разговора с Моллем Маркс пригласил Филиппа Жиго и Вильгельма Вольфа.

Беседа с Моллем началась с того, что Молль достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Марксу.

– Что это? – спросил Маркс.

– Мое удостоверение, – ответил Молль.

– Я и без удостоверения поверил бы в то, что это вы, Молль, – улыбнулся Маркс, беря удостоверение. – Я хорошо помню нашу встречу в Манчестере, а затем в Лондоне. В Манчестере вы спасали какого-то ирландца, а в Лондоне – меня от Генриха Бауэра… Кстати, здоров ли наш Бауэр?

– Здоров.

– И Шаппер?

– И Шаппер. Они подписали мое удостоверение. Оно удостоверяет не мою личность, а мои права.

Маркс ознакомился с удостоверением, передал его Вольфу. Вольф – Жиго. В нем говорилось, что подателю сего, Иосифу Моллю, дано полномочие сообщить о положении дел в Лондоне и разъяснить его точку зрения на все важные вопросы.

– Прекрасно, – сказал Маркс. – Итак, слушаем вас.

– Мне поручено сделать вам предложение, – сказал Молль. – Предложение о вступлении в наш «Союз справедливых».

– Почему возникло такое предложение? – спросил Маркс.

– Мы разделяем многие ваши взгляды, – ответил Молль. – Более того, мы намерены пригласить вас и Энгельса на ближайший конгресс, чтобы вы на нем провозгласили свой «коммунистический символ веры». Я убежден, что большинство примет его. Я знаю, что Энгельс сейчас в Париже. Я поеду к нему.

– Вы действительно разделяете наши взгляды? – с интересом спросил Маркс.

– Нам нужны ваши знания, ваше умение убеждать. Грубо говоря, нашему союзу нужна ваша голова. Нужно научное понимание задач, целей и методов борьбы. Таково, как нам кажется, требование времени. Впрочем, это и ваше убеждение?

– Да, Молль, – сказал Маркс. – Это и мое убеждение. Я согласен стать членом вашего союза. Я согласен принять самое активное участие в подготовке конгресса «Союза справедливых». И еще, – добавил Маркс, – нужно раз и навсегда отказаться от заговорщичества и сектантства.

– Думаю, что мы примем и это ваше условие, – сказал Молль.

– Вот и ладно, – весело проговорил Маркс. – А теперь расскажите нам, каково настроение у ваших товарищей.

– Настроение боевое. Организуемся и примемся за дело. Руки чешутся. К тому же само дело, кажется, подпирает. Но начнется оно, по-моему, не в Англии.

– Пожалуй, – согласился Маркс. – Скорее всего, начало революции положит Франция. Но и Германию она не обойдет. Да, не обойдет. – Маркс встал, подошел к камину, прикурил от уголька. – Но надо торопиться. Надо торопиться: сколько путаницы, сколько чепухи вбили в головы рабочих всякие пророки! А революция не шутит с теми, кто вступает в нее с допотопным оружием, с ложными идеями и целями. Ложь и путаница в головах сегодня – это напрасная кровь и напрасные страдания завтра. Это поражение. Это продление мук рабочих на десятилетия.

– Что же делать? – спросил Молль. – Что надо делать?

– Все, – ответил Маркс, – все, что в наших силах. И делать это сегодня, сейчас, немедленно. Надо брать пример с Энгельса. Он в Париже не знает ни минуты покоя, борясь за умы и сердца рабочих. Он выступает на собраниях, пишет, ведет постоянные дискуссии, бегает по кружкам, редакциям газет. Много неприятностей доставляет ему там Карл Грюн. Не без помощи Прудона, этого социального знахаря, книгу которого, полную вздора, сейчас переводит на немецкий язык Грюн. Я прочел эту книгу, – сказал Маркс, возвращаясь к столу. – Это действительно вздорная книга. Прудон при помощи Грюна уговаривает рабочих копить средства, чтобы затем купить у капиталистов Франции все заводы и фабрики…

– А! – хлопнул себя по коленям Вольф. – Черт возьми! Как же мы не додумались до такой идеи? Действительно! Давайте не только копить деньги, но и чеканить фальшивую монету! И купим весь мир! А купив его, объявим о наступлении эры коммунизма! Ай да Прудон, ай да молодец!

– Грюн же, вероятно, полагает, что золотом солнечных лучей можно заменить рабочим настоящее золото. Я пишу теперь книгу против Прудона, – сказал Маркс. – Я напишу ее на французском языке, чтобы Прудон и другие французские социалисты могли ее прочесть. И назову ее «Нищета философии» в ответ на его «Философию нищеты».

– Не отправиться ли и мне в Париж на помощь Энгельсу? – сказал Вильгельм Вольф, когда Маркс замолчал. – Энгельс пишет, что друзья Грюна науськивают на него французскую полицию. – Эти слова Вольфа были обращены к Моллю. – И делают они это так, как способны делать только трусливые и подлые люди: на рабочих собраниях, где обычно бывают шпионы, кричат, что Энгельс заговорщик, что он подбивает рабочих к восстанию. Попались бы они мне в руки!.. – Вольф потряс перед собой кулаками так, словно враги Энгельса были у него уже в руках.

– Я вас понимаю, – сказал Вольфу Молль. – Очень хочется схлестнуться с врагами в открытом бою. Я вас отлично понимаю.

И Вольф, и Молль – оба они были крепыши, широкоплечи, с крупными и сильными руками.

– Успеете еще, – сказал им Маркс. – Открытый бой для революционера – праздник. Но, как и всякий праздник, он должен быть подготовлен.

– Что представляет собой «Немецкая брюссельская газета» фон Борнштедта? – спросил Молль. – Каково ваше отношение к ней?

– Пока это бесцветный листок, – ответил Карл.

– Листок этот не пользуется спросом и скоро разорит Борнштедта, – добавил Вольф. – Чтоб стать популярной среди рабочих, газета должна стать по-настоящему революционной. Борнштедт это понял и скоро обратится к нам за помощью.

– Если это говорит Вольф, значит, так и будет, – сказал Маркс.

Молль уехал. Маркс возвратился к работе над книгой против Прудона. Он и без Энгельса работал помногу. Не раз обращался за помощью к доктору Брейеру.

– Остановитесь, господин Маркс, – предупреждал его Брейер. – Вы загоните себя. Вы работаете на износ.

– Да, да, – обещал Брейеру Маркс. – Еще немного, и я закончу книгу. Тогда отдохну. Тогда непременно отдохну.

– Еще немного, и вы заболеете основательно. Немедленно прекратите работу. Я настаиваю. Иначе я пожалуюсь вашей жене.

– Только не это, – сказал Карл. – Выпустите из меня всю кровь, но жене не жалуйтесь. Достаточно того, что голова болит у меня. Но если вы будете жаловаться на меня жене, голова разболится и у нее.

– Черт побери! – воскликнул Брейер, едва вскрыв вену на руке Маркса. – Вы подсунули мне не ту руку! Я должен был сделать это на левой руке. Вы совсем заморочили мне голову, господин Маркс. Как же вы теперь будете работать? Ведь вы пишете правой, вы не левша.

– А, теперь мне ясно все ваше коварство, господин Брейер, – беззлобно проговорил Маркс. – Вы не могли подействовать на меня уговорами и произвели операцию на правой руке. Что это, если не коварство?

– Да нет же! – всерьез стал возражать Брейер. – Я не хотел. Это вы подсунули мне другую руку. Господи, как же это случилось? Неужели вы думаете…

– Успокойтесь, – сказал Маркс. – Ваша пустяковая царапина не помешает мне работать правой рукой.

– Не помешает?

– Конечно же.

– Уф, какая нелепость! Но работайте осторожно, следите за повязкой, чтобы не сползала и снова не пошла кровь… Обещаете?

– Обещаю, – рассмеялся Маркс. – Это я вам обещаю. Буду работать осторожно.