ЛАТВИЙСКАЯ СОСНА
Как свои иглы превращает в звезды?
Как поит ароматом? Как с руки
Целебным зельем насыщает воздух?
…Ту терпкость перенять бы для строки.
А после раздарить бы безвозмездно,
Чтоб совесть, как у ней, была чиста.
Тайн у нее ведь бездна. Всяких бездна
Глубин.
Не потому ли так проста?
Поверхностность всегда высокомерна.
На друга, на себя ты оглянись:
Заносимся.
Сосна во всем пример нам.
А вот на нас не смотрит сверху вниз.
ГИПОТЕЗА
О человек, ты не готов
Ответить, что бы означали
Вселенская тоска китов,
Ширь океанская печали?..
Какие тут найти слова,
Кто космос той тоски измерит?
Материки и острова
Выбрасываются на берег.
Непостижимых бедствий пир,
Их крик, спрессованный веками.
И если даже ты Шекспир —
Ты только разведешь руками.
Что это? Будущего весть?
Предупрежденье сил природы?
Чтоб знак судьбы своей прочесть
Смогли, опомнившись, народы?
Чтоб сразу спохватились те,
Чья слепота всего нелепей:
Подумать только! Красоте,
Земле сулят лишь пепел. Пепел!
Природа, ты опять, опять
Шлешь волны бурь, буранов ветры,
Но разве чем-то нас пронять?
И вновь ты сотрясаешь недра.
Когда же не помог и страх,
Чтоб вечности не рухнуть сводам, —
Твой взгляд, твой выбор на китах.
И вот по выбору природы —
Ее Величества Природы —
Они — фанатики-киты
Не властным идолам в угоду,
Во имя вечной красоты,
Чтоб прояснить все в этой драме, —
Идут не дрогнув, будто в бой,
Не в одиночку, а стадами
Плывут и жертвуют собой.
Пусть тайна скрыта и не там.
От тяжких дум не отвертеться.
И к погибающим китам
По-братски я склоняюсь сердцем.
К ПОРТРЕТУ «НЕИЗВЕСТНОЙ В РУССКОМ КОСТЮМЕ»
(картина И. Аргунова)
В разных землях в возвышенной силе
Неразгаданных много богинь.
Но лишь только, лишь только в России
Величавость на лицах рабынь.
Неизвестная эта известна:
Шла, приниженность преодолев,
По лугам и полям повсеместно
Королевственней всех королев.
Вдруг сверкнет огонечек неробкий
В уголках чуть насмешливых губ.
И в ответ разъярится — холопка!—
Оплеухой в лицо душегуб.
День, другой, и вот снова роскошно
Выплывает она на крыльцо.
Обрамляет высокий кокошник
Высоту ее духа — лицо.
У судьбы ее правила жестки,
(Все надежды свои изгони):
Разрешалось царить на подмостках,
Но чтоб в жизни такое — ни-ни!
Если так, то и это немало,
Затаенно решала ты, что ж,
И такие пласты поднимала,
Повергала властителей в дрожь.
Крепостная актерка Электрой
Будто громы свергала с небес.
И казались дешевым эффектом
Все ужимки природных принцесс.
Будто мстила размашисто, хлестко,
Устрашая вельможей самих.
Ведь не стащат,
не стащат с подмостков
В этот в вечность единственный миг.
Неизвестная в русском костюме,
Шла и шла ты, столетья тесня.
Добрела до моих ты раздумий,
До восторгов моих, до меня.
И когда вдруг строка бездыханна,
Верь не верь ты, но не утаю —
Талисман свой со дна чемодана,
Ненаглядный твой лик достаю.
Все решится во мне, в тугодуме,
Все продлится: и строки и дни.
Неизвестная в русском костюме,
Укрепи, не оставь, осени!
Надя РУШЕВА
I
Я знал, что в слове есть и звук, и цвет.
Что в слове — все. Его сильнее нет.
Что всех опередит. За ним плестись
Обречены и карандаш, и кисть.
Поколебала, если не разрушила
Уверенность такую Надя Рушева.
Но как же можно думать о таком?
Ведь не был я с художницей знаком…
Не странны ли подобные контрасты?
С другими смолкну, речь начав едва,
Про Надю говорят, что не жива…
Но с ней я разговариваю часто.
Видений лик не мрачен. То ошибка.
Нет, не всегда туманен он и мглист.
В руках у Нади белоснежный лист.
Ясна, хоть и загадочна улыбка.
Колдунья юная, почти дитя…
Я не пойму, всерьез или шутя
Вдруг скажет — В предсказаниях слабы
Гадающие по руке цыганки.
Не настроенья ждут — иной приманки…
Хотите видеть линию судьбы?..
И провела решительно прямую.
Задумалась и стала вдруг тиха…
В себя ушла, в предчувствии штриха…
— О чем ты, Надя?..
— Просто так. «Рифмую»…
Вот видите крючок? Ловись-ка, рыбка!..
Застенчивая, милая улыбка…
— Готов рисунок!..
— Ох, какой улов!
Ведь это Пушкин… И поры лицея…
И столько прочитал в его лице я,
Что просто никаких не надо слов.
Да, я не видел Пушкина такого,
Настолько нового, совсем живого!
И можно ли поверить чудесам —
Гляжу и дорисовываю сам.
Я вижу, что наивен и велик,
Что озорной и не по-детски мудрый.
…И создано все это за минуту.
А сколько мы о том читали книг?
От изумления сойдешь с ума:
Два-три штриха смогли затмить тома..