Изменить стиль страницы

«…Она обманула. А я простоял под дождем…»

…Она обманула. А я простоял под дождем…
Влюбленные люди, чего мы от женщины ждем?
Едва лишь узнает, что кто-то надежно влюблен,
И чуткость срывается с рельсов, летит под уклон.
И дружеской ласки легко обрывается нить.
Уже не захочет в обещанный срок позвонить.
Хоть взвой по-собачьи, хоть по-человечьи заплачь,
Но в ней просыпается средневековый палач.
И знает она, что нельзя так, нельзя так, нельзя.
И чуткость придет на секунду, всем зверствам грозя.
Но только заслышит, как молит мужской наш народ,
Презрительно взглянет, холодным ехидством убьет.
Что хочешь — разбейся, состарься иль даже умри, —
Но с нею, как нищий восторженный, не говори.
Собрат по мученьям, влюбленный родной человек!
Любви не поможет грядущий сверхатомный век.
Хоть женская воля врезается в космос уже,
Орудия пытки у женщины те же в душе,
Что были в ходу у далеких, забытых эпох…
И женскую душу ничто не застигнет врасплох.
Она не предаст первобытное дело свое,
Страдаю, но славлю величие пыток ее!

«Что это? Знаю, что она предаст…»

Что это? Знаю, что она предаст,
Не только подведет, но и продаст.
И жизни не сулит, а только смерть.
И все ж хочу лишь на нее смотреть.
Смотреть, встречая наглый вызов глаз.
В нем все: и обещанье, и отказ,
Дразнящая усмешка, злость и страсть.
И тянет к ней, и хочется пропасть.
И наплевать на доводы друзей,
Что я слепец, безвольный ротозей,
А все, что есть в ней, все не от души,
В сравненье с ней — все бабы хороши;
И только лишь она — жалка, мелка,
Не верь слезам — то брызги коньяка.
Свихнешься, пропадешь, пойдешь на дно.
Ее смешит твоих стихов вино.
Пойми, чудак, пойми, ей грош цена…
Все — правда. Обесценена она.
…Но почему с той правдой невпопад,
Ее увидев, стал я так богат,
Что без нее мне нищ весь белый свет?
Я нищий без нее. А с ней — поэт.

«Вы говорите Дон-Кихот?..»

Вы говорите Дон-Кихот?..
Но раз такое вдруг замечено,
Мой Санчо Панса будет женщина…
И с ней отправлюсь я в поход.
Что озираешься с тоской,
Печальный рыцарь — род мужской?
Опоры нет? Судьба изменчива?..
Да. Как ни вечен книги след,
Но в прозе жизни Санчо нет…
А если есть, то это — женщина.

«Если любишь, покажутся мелкими…»

Если любишь, покажутся мелкими
И хвала, и хула.
Тихо, мерно бьют переделкинские
Колокола.
Только верящему, а не верующему
Ты, как крест.
Я пойду к патриарху… Что делать еще?..
Ведь не съест.
Я пойду к патриарху Алексию
На поклон.
«Нет, в любви вам не будет весело», — Скажет он.
Даже бог не прибавит силы нам,
Зови не зови…
Никогда не дождешься помилованья
От любви.
Страхом душу не исковеркаю.
Была не была!
Отпевают меня переделкинские
Колокола.

«Я в безнадежном списке состою…»

Я в безнадежном списке состою,
При мысли о прощании немею:
Билет обратно в кассу я сдаю —
Я от тебя уехать не умею.
Моим признаньям верьте иль не верьте:
Не научился я в любовь играть.
В тебе есть все для жизни и для смерти,
Я остаюсь, чтоб жить и умирать.

«Желаю я не много и не мало…»

Желаю я не много и не мало:
Чтоб честность на часах всегда стояла,
И в жизни мне не так уж много надо:
Чтоб смог смотреть, не уклоняя взгляда
От глаз твоих, задумчиво-тревожных,
И чтоб любовь не омрачалась ложью.
Чтоб сердце было для тебя открыто,
Чтоб в смертный час припасть щекой небритой
К твоей щеке, и чтоб смогла тогда ты
Узнать, понять, какой ценой солдаты
За верность платят, платят полной мерой:
Всей жизнью, всей любовью, всею верой.

«Сбыться счастью земному тогда лишь всему…»

Сбыться счастью земному тогда лишь всему,
Если двое придут вдруг к пути одному.
Для двоих — сень лесов, шалашей и квартир.
От двоих, от их встречи зависит весь мир.
Почему ополчается мир против них?..
Уготовил он тысячи бед для двоих.
И века продолжается эта война,
Чтоб скорее расстались бы он и она…
Это свет и добро, если двое вдвоем,
И когда их нечаянно мы застаем,
Выволакивать тайну не надо на свет.
Пусть обсудят их птицы. Смутит их рассвет.
Им друг другу в глаза все смотреть и смотреть.
Если двое вдвоем, не страшна даже смерть.
Я стою на своем, я стою на своем,
Я хочу, чтобы двое остались вдвоем.
Это честь — не соваться в святая святых.
Никого не касается тайна двоих.